шая манера подачи звука, точность филировки, прозрачное pianissimo и превосходная музыкальность. Голос у нее небольшой и, возможно, ей тоже надо было петь в меньшем зале, но все ее остальные качества искупают этот недостаток. Она очень артистична и обаятельна. Прелестно прозвучал Романс из музыки к «Розамунде», очень выразительно — «Форель» и «Дельфина» Шуберта. Романтически приподнято были спеты романсы Шумана, особенно «Моя роза» и пленительные «Орешина» и «Лунная ночь», где, кстати, артистка продемонстрировала большое, выровненное дыхание. Несколько пьес из цикла «Итальянские песни» Вольфа она исполнила с юмором и темпераментом.

Четыре песни на стихи Брентано Р. Штрауса требовали большей экспрессии и мощности звучания, тем более, что фортепьянная фактура здесь очень насыщена. Но, без малейшей форсировки звука, певица по-своему спела их с экспрессией, технически безупречно. На «бис» на русском языке очень тепло были исполнены две русские песни — «Соловей» (на тему Алябьева) в обработке Аглаи Оргени и «Ноченька» в обработке Меллера. «Полевая роза» Шуберта, как бы увенчавшая весь концерт, была спета просто и трогательно — по-шубертовски. Партию фортепьяно исполнял Гюнтер Вайсенборн, прекрасный пианист. Его можно упрекнуть лишь в излишнем увлечении яркими звучностями, так что рояль, крышка которого была приоткрыта на «маленькую палочку», иногда заглушал певицу.

Наталия Рождественская

* * *

Самуил Фурер

Всегда захватывают эмоциональность игры Фурера, вспышки темперамента, трепетность фразы. На протяжении обширной программы — ни такта сколько-нибудь «нейтрально» сыгранной музыки. Иногда не соглашаешься с исполнением артиста, но нельзя не увлечься им.

Искусство Фурера многопланово. В ре-минорном концерте Вивальди (обработка Д. Цыганова) — неторопливые нарастания, венчаемые грандиозными кульминациями, тяжеловесная маркировка темы в фуге, размеренность, сдерживающая эмоциональный напор, наконец, сила звучания инструмента — все было монументально. Величественный замысел Вивальди воссоздан широкими, броскими мазками; нюансировка — намеренно прямолинейна, динамический профиль резко очерчен (острым контрастом явилось прозрачное, несколько отрешенное звучание Largo). С той же мощью и рельефностью контуров, используя свою великолепную технику крупных штрихов, играет Фурер первую сонату Изаи, крайние разделы прокофьевского фрагмента «Монтекки и Капулетти»; даже весьма безликий по музыке финал ре-минорной сонаты Сен-Санса обрел импозантность в трактовке скрипача.

И наряду с этим — словно завуалированная, зыбкая звучность в «Танце с лилиями» Прокофьева; почти речевая гибкость интонаций в Adagio из сонаты Сен-Санса; изысканные rubato в шопеновском вальсе (Девятом). Капризная фразировка, игра полутеней, утонченность тембровых эффектов, — словом, совсем иная манера, стиль художника-миниатюриста. Предпочесть ту или иную манеру артиста — дело вкуса, но трудно при этом спорить, что ему удается лучше. Можно только пожелать Фуреру избавиться от налета салонности, ощутимого иногда в его интерпретации пьес камерно-лирического склада. Два-три «сладких» glissando в соль-мажорном романсе Бетховена или в прокофьевском «Танце с лилиями» — правда, мелочь, но досадная.

Запомнились образное исполнение «Масок» Прокофьева (это относится и к пианисту Г. Зингеру, который вообще отлично провел программу), настоящее «чайковское» con animа в «Меланхолической серенаде», грация и мягкость в Гавоте Моцарта, «Рондино» Бетховена-Крейслера. Блестящий концерт, прекрасный успех... Но почему же Самуил Фурер так редко появляется перед московской публикой?

А. Волков

* * *

Шведский квартет

Не так часто выступают у нас скандинавские артисты. Поэтому вполне понятен интерес, проявленный слушателями к концерту шведского струнного квартета Фрюдена (13 мая, зал Института имени Гнесиных). Участники квартета Ларе Фрюден, Тулло Галли, Бьёрн Шёгрен, Бенгт Эриксон — молодые серьезные музыканты, хорошо ощущающие

своеобразие ансамблевой игры. Приятна их непринужденная, подлинно камерная манера исполнения, которую яснее всего обычно определяют словом музицирование.

Интерпретации квартета более свойственна рассудочность, нежели эмоциональность; верное понимание стиля преобладает над глубиной проникновения в замысел композитора. Это сказалось в исполнении труднейшего квартета Бетховена (№ 16, соч. 135). В трактовке не хватало смелости и контрастности в противопоставлении образов, мужественной, суровой экспрессии, динамической отточенности. Особенно это было заметно в Lento, названном Эррио «духовным завещанием пламенного гения»; оно прозвучало излишне сдержанно, с холодком. Чувство меры, органичное ощущение стиля проявилось в исполнении квартета соль мажор Моцарта (К 387). Иногда хотелось большей тонкости колористических переходов, той «игры деталей», которая передает прелесть внезапных смен настроений в моцартовской музыке. Не всегда гибкая нюансировка нарушала течение музыкальной мысли (смена piano и forte во второй части).

Второй квартет Бека (1947) не оставил большого впечатления, — как мне кажется, не по вине исполнителей. Сыгранный мастерски, с большой слаженностью, он расхолаживает нарочитой сложностью полифонии и расплывчатостью образного содержания. Наиболее удалось ансамблю исполнение Шестого квартета Стенхаммара, привлекающего логичностью мысли и стройностью формы. Исполнители с большой искренностью передали взволнованную лирику первой части, беспокойную энергию скерцо. Тепло звучала третья часть (Росо Adagio), где почувствовалось стремление композитора к красоте и правдивости выражения. Горячо, с экспрессией была сыграна и последняя часть — Presto.

* * *

Квартетисты Грузии

Государственный квартет Грузии — давно сложившийся коллектив, пользующийся заслуженным уважением. За многие годы работы он приобрел известность не только у нас в стране, но и за ее пределами: ансамбль — лауреат Международного конкурса смычковых квартетов в Праге. В его составе — Б. Чиаурели, Г. Хатиашвили, А. Бегалишвили, Г. Барнабишвили. Их темпераментная исполнительская манера опирается на традиции камерного мастерства, отличающие игру лучших наших коллективов. Однако недавний концерт квартета оставил несколько противоречивое впечатление.

Второй квартет соч. 22 Чайковского прежде всего требует от исполнителей широты охвата целого, подчинения деталей раскрытию единства замысла, насыщенного слитного звучания, бережного отношения к полифонии. Этого подчас недоставало в интерпретации грузинских артистов. Эмоционально почувствовав отдельные разделы формы и динамику, ансамбль упустил главное: симфонизм развития. В отрыве от первой части прозвучало вступительное Adagio («проникновенное посвящение», как назвал его А. Альшванг). Некоторая клочковатость в трактовке первой части дробила течение музыкальной мысли. Не-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Наталия Рождественская

Самуил Фурер

А. Волков

Шведский квартет

Квартетисты Грузии

Содержание