Выпуск № 9 (26) | 1935 - страница 57

одного-двух беглых замечаний по существу, заканчивает советом, «чтобы наш читатель, взяв и использовав из нее (книги Бюкена. Г. К.) все ценное и нужное, вместе с тем критически отнесся к обобщающим «социологическим» высказываниям автора и не упускал из виду, что автор, не имея строго-научного метода, вынужден скользить по поверхности наблюдаемых явлений или в объяснение их приводить ряд путаных и сомнительных соображений».

Очевидно редактор полагает, что отнестись критически к буржуазному ученому и заменить его «путаные и сомнительные соображения» правильным марксистским объяснением приводимых им фактов — дело чрезвычайно легкое для всякого «нашего читателя». В действительности же это дело чрезвычайно трудное, немыслимое без самостоятельной исследовательской работы над
материалом — работы, которой, понятно, нельзя ни требовать, ни ожидать от рядового читателя книги Бюкена. Забывать об этом — значит либо говорить впустую, без всяких надежд на выполнение даваемых читателю советов, либо (что еще хуже!) легкомысленно поощрять ту размашисто-халтурную подстановку под факты истории музыки ближайших по вероятности (и нередко весьма далеких от действительных классовых корней «объясняемых» явлений) тенденций и событий в истории классовой борьбы, которая все еще порой выдается и принимается за марксистское музыкознание. Не пора ли поэтому нашим редакторам отказаться от трафаретных советов «критически отнестись» к печатаемому труду и проделать эту работу самим, познакомив затем (во вступительных статьях и комментариях) с ее результатами «нашего читателя?»

Правда, работа это трудная — куда более трудная, чем ссылка в предисловии на важность и необходимость подобной работы. Об этом с достаточной убедительностью свидетельствуют те места в разбираемых нами предисловиях и вступительных статьях, которые носят на себе следы такой работы. Возьмем, напр., вопрос о «появлении нового восприятия музыки — «чувствительности» — один из двух конкретных примеров, затронутых в предисловии к книге Бюкена. Что противопоставляет в данном конкретном случае М. В. Иванов-Борецкий осужденному им вообще неглубокому «социологизму» Бюкена, вынужденного «скользить по поверхности наблюдаемых явлений»? Оказывается, «Бюкен даже не пытается найти классовые корни этой чувствительности, а поиски эти привели бы через буржуазную комедию Гольдони к буржуазному роману Ричардсона и объяснили бы любопытную фазу развития музыки» (стр. 4). Романы Ричардсона в качестве классовых корней «чувствительного» стиля, в качестве базиса для объяснения (через посредство соответствующей «надстройки» — комедий Гольдони) «любопытной фазы развития музыки», — какой, действительно, сокрушительный марксистский удар по всякого рода поверхностно-социологическим теориям!

Другой пример еще любопытнее. В том же предисловии. М. В. Иванов-Борецкий справедливо упрекает Бюкена, что тот сводит споры вокруг буффонов — «это замечательно острое проявление классовой борьбы на музыкальном фронте» — к борьбе двух идеалов итальянской и французской музыки: «таким образом он затушевывает классовый момент и подменяет его национальным» (стр. 4). Но вот как сам М. В. Иванов-Борецкий объясняет те же «споры вокруг буффо-

нов»: «В это время, — пишет он во вступительной статье к третьему разделу «Материалов и документов», — когда французская абсолютная монархия достигла апогея могущества и блеска и когда опора ее начала перемещаться с буржуазии на аристократию — защищать национальную музыку оказывалось в интересах дворянства, и, напротив, представители мелкой буржуазии (например, Руссо) изощряются в выпадах против нее и пропагандируют музыку итальянцев» (стр. 251). По тому же принципу объясняется немного далее и творчество Рамо: «Сложность творчества Рамо для нашего понимания заключается в том, что этот композитор вполне ясной буржуазной установки своего времени попал далее (в борьбе за комическую оперу) в знаменоносцы «национального» искусства в то время, когда этот национализм защищался и проповедывался как дворянская концепция. Поэтому он и его подражатели и продолжатели оказались в борьбе за утверждение и дальнейшее развитие буржуазного самосознания в лагере реакционеров» (та же статья, стр. 252). Выходит, стало быть, что в обоих случаях дело было не в классово-стилевой сущности музыки Рамо и Перголези, а непосредственно и исключительно в чисто-политическом отношении того или иного общественного класса к национальности представителей этих двух художественно-музыкальных направлений. ¹ На много ли глубже подобное понимание «классовой борьбы на музыкальном фронте», чем «национально-социологическая» концепция Бюкена?

Не следует думать, будто применение данной концепции ограничивается у М. В. Иванова-Борецкого кругом вопросов, прилежащих к «войне из-за буффонов». Наоборот, эта концепция превращается у него в своеобразную «теорию», заставляющую его к месту и не к месту искать классовые корни творческих течений в национальных тяготениях различных классов общества. Так смотрит он и на музыкальные споры во Франции в эпоху Мазарини («Материалы и документы», стр. 254). Так же пытается он объяснить и причины расхождения в музыкальных вкусах германского общества XVIII столетия (тот же сборник, вступительная статья к четвертому разделу, § 3). Причины эти он видит в том, что в то время как северогерманская буржуазия «держится крепко за свою (протестантскую. Г. К.) религию», «господствующий класс — дворянство Германии все более и более подпадает под влияние французского «просвещения»; французский язык, французская литература, французские моды утверждаются в придворных кругах, а вместе с тем и материалистические воззрения, хотя, конечно, поверхностно в своих интересах воспринимаемые». Поэтому в протестантских церквах воцаряется «искусство буржуазное», «господствующий же класс ищет в это время другого в музыке — он стремится к итальянцам и французам». «Рассматривая под этим углом зрения расстановку классовых сил на музыкальном фронте, — продолжает М. В. Иванов-Борецкий, — мы поймем «засилие итальянцев» и
т. д. (стр. 453 — 454). Думается, напротив, что, «рассматривая под этим углом зрения расстановку классовых сил на музыкальном фронте», мы ничего не поймем в этой расстановке, покуда не узнаем, почему германское дворянство XVIII столетия «подпадает под влияние» французской культуры. «Влияние» —
_______

¹ Несколько ближе к истине подходит М. В. Иванов-Борецкий в другом параграфе той же статьи, трактующем о «борьбе за комическую оперу». Эти различия в объяснении одних и тех же фактов вряд ли свидетельствуют о большой последовательности мышления.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание