Выпуск № 6 (223) | 1957 - страница 23

ки и плодотворной разработки вопросов доступности и восприятия музыки. От примитивного, обывательского взгляда на эти вопросы давно пора отказаться.

Схоластические рассуждения о музыке — о народности и доступности, о содержательности и программности, о традициях и новаторстве неизбежно приводили к ложным выводам, искажающим действительное положение вещей и самую сущность реализма.

Вспомните, к каким плачевным выводам пришла Т. Ливанова, догматизируя проблему народности в советской музыке. Пространно рассуждая по этому поводу в одной из своих статей¹, она умозаключила, что к подлинно народным произведениям русской советской музыки можно отнести лишь несколько песен и хоров трех-четырех композиторов. Так были «лишены» права на народность многие прекрасные песни В. Соловьева-Седого, И. Дунаевского, Б. Мокроусова, Т. Хренникова, Д. Кабалевского, М. Блантера, В. Мурадели, Ю. Милютина, С. Туликова и др. (не говоря уже о талантливых композиторах братских республик), — песни, давно ставшие достоянием народов, верным оружием в их борьбе за мир и дружбу...

Да и не только песни. Если поверить доводам, или точнее — догматам Т. Ливановой, — то в других жанрах советской музыки вообще нет еще подлинно народных произведений — «усматриваются» лишь некоторые черты народности в некоторых (опять-таки немногих) произведениях. Трудно поверить, что вот такие нигилистические домыслы выдаются еще за науку и публикуются в музыковедческом ежегоднике. Но это факт, и думается, не случайный, во всяком случае не единичный.

Догматизм и схоластика явления пока что не редкие. И вовсе не обязательно каждый раз их связывать с культом личности. Культ личности лишь усилил позиции догматизма, который, как известно, имеет свою, весьма давнюю и весьма вредную традицию в музыковедении. Мы знаем, какую острую, непримиримую борьбу с догматизмом в музыке вели наши классики — А. Серов и В. Стасов. Последуем их примеру. Решительно устраняя любые влияния чуждой, упадочной идеологии модернизма, не будем забывать и о необходимости покончить с догматизмом.

Это весьма нелегкая задача. Тем более, что теперь догматизм порицают все (в том числе и сами догматики). Он отнюдь не моден. Вряд ли вы встретите искусствоведа, который открыто заявил бы, что он убежденный догматик и находит в этом некое удовлетворение. Догматизм порицают все, но он существует. Он декорируется пышными декларациями, вооружается ссылками на авторитеты и распространяет непогрешимые поучения, пригодные на все случаи жизни. Этим он и берет.

Предположим, вам предстоит решить сложный творческий вопрос. Дело не подвигается. Вы в затруднении. Но вас уже подстерегает догма и подсказывает готовую формулу — старую, затасканную, тысячу раз повторенную, но зато «непогрешимую». Вы не решили, конечно, вопроса, но, слава богу, и ошибки не допустили. Это вполне устраивает людей с ленивым разумом, людей самоуверенных и самодовольных, ибо освобождает их от обязанности самостоятельно мыслить, искать, бороться и добиваться. И пусть вы в душе противник догматизма, — достаточно проявить слабодушие в решении нового, принципиального вопроса, чтобы оказаться в плену у догмы.

Музыкальная эстетика очень пострадала от этого. Даже работы, в которых высказано немало правильных, дельных (хоть и не новых) мыслей, не уберегаются от догм, когда приходится ставить и решать сложные творческие и теоретические проблемы современной музыки. Поэтому эти работы

_________

¹ См. «Заметки о народности в советской музыке» в ежегоднике «Вопросы музыкознания», М., 1953, I, стр. 48.

так быстро стареют и сдаются в архив. Напомню хотя бы книжку очерков «Об отражении действительности в музыке». Автор ее, В. Ванслов, быть может, считает себя тоже врагом догматизма. Но свою научную карьеру на поприще музыкальной эстетики он усердно вымостил догмами. Упомянутая книжка его стала уже кладовой цитат и эстетических заблуждений. И нет смысла сейчас разбирать ее, тем более, что это уже убедительно сделано было проф. В. Асмусом (в № 7 и 11 журнала «Советская музыка» за 1955 г.). Приведу только один небольшой пример по интересующему нас вопросу — о реализме в музыке.

«Опыт развития реалистического направления в советской музыке показывает, — пишет В. Ванслов, — что советский композитор лишь тогда достигает правдивого отражения действительности, когда он воплощает в музыкальных образах переживания, типичные для советских людей, т. е. в первую очередь переживания, существенные для художественного познания новых положительных черт характера советского человека, нового строя нашей жизни, закономерностей ее последовательного движения к коммунизму».

Каковы же эти «типичные переживания, существенные для художественного познания»? Автор немедленно разъясняет: «Для советских людей типичны, например, бодрые, жизнерадостные настроения, светлый, оптимистический взгляд на мир». И, приведя далее несколько цитат, автор поучительно заключает: «В том, какие именно настроения, чувства, переживания композитор считает типичными для советских людей и кладет в основу своих образов, проявляется его мировоззрение, его партийность, т. е. политическая тенденциозность творчества».

Но еще через несколько строк наш автор скороговоркой добавляет, что он, конечно, против примитивных бодрячков, что реализм требует глубокого и серьезного осмысления действительности во всей ее сложности и противоречивости, в ее глубочайших конфликтах и т. д. («Об отражении действительности в музыке». М., 1953, стр. 50–51).

«Нет ничего пошлее самодовольного оптимизма», — говорил В. И. Ленин. Вот таким-то казенным самодовольным оптимизмом подменяет В. Ванслов в своих рассуждениях истинный оптимизм мировоззрения советского человека, духовный мир которого так богат и многообразен! У В. Ванслова же получается законченная «эстетическая схема», в которой отдельные (и притом правильные) общие положения так догматизированы, что композитору становится как-то не по себе. С одной стороны, он должен (и безусловно должен) правдиво отразить действительность во всей ее сложности и противоречивости, а с другой, — если он не положит «в основу своих образов» «типические переживания», т. е. бодрые, оптимистические настроения, — то его творчество будет лишено настоящей правдивости (!). И по таким «стенобитным» схемам сконструированы очерки музыкальной эстетики!..

Приведенный мною пример, к сожалению, характерен не только для книжки В. Ванслова. Это в своем роде — образец типических поучений и нравоучений некоторых наших музыкальных эстетиков, теоретически обосновывающих бодрое и жизнерадостное топтание на месте. А на практике это находит свое выражение в рутинных, посредственных опусах, где все точно регламентировано, все гладко, как будто даже правильно, да вот одна беда — никто не хочет слушать эти скучные, безжизненные пьесы. Они похожи друг на друга, как биллиардные шары, для которых, как известно, весьма типична лакированная гладкая округлость.

И надо ли говорить, как далеки все эти абстрактно-эстетические поучения от принципов подлинной партийности литературы и искусства, от мудрых заветов В. И. Ленина, требовавшего обеспечить в этом деле больший простор личной инициативе, индивидуальным склонностям, простор мысли и фантазии, форме и содержанию...

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание