Выпуск № 4 (197) | 1955 - страница 6

но. Но он слишком идилличен, безмятежен, в нем какая-то отрешенность от «земной суеты». А ведь мужественный образ Зои зовет нас к жизни, к борьбе, к смелому преодолению препятствий, а не к нежному умиротворению.

Некоторые композиторы обращались в своих программных произведениях к теме борьбы за мир, но не всегда достигали необходимого соответствия между музыкой и программой. Это относится, в частности, к двум новым симфониям — Симфонии А. Скултэ (Рига) и Второй симфонии Э. Каппа (Таллин). В произведении А. Скултэ лишь отдельные эпизоды изобразительного характера воспринимаются в непосредственной связи с авторской словесной программой (мелодия пионерской песни в скерцо, тема марша в финале). А в целом эта Симфония воспринимается скорее, как произведение непрограммное. Здесь, конечно, сказались и серьезные недостатки формы. Начинаешь слушать первую часть — музыка нравится, увлекает. В кратком медленном вступлении, в драматической, бурной главной партии, в побочной партии с ее певучей темой большого дыхания чувствуется жизненный нерв. Но уже в разработке проявляется растянутость изложения: много длиннот, слишком долго музыкальное звучание находится на уровне очень высокого напряжения и пафоса. Длинноты есть и в других частях (хотя в каждой из них мы находим хороший музыкальный материал). Эти недостатки особенно заметны в первой редакции Симфонии; во второй они менее ощутимы, но далеко не преодолены.

Слабость музыкальной драматургии дает себя знать и во Второй симфонии Э. Каппа. Серьезные намерения композитора далеко не всегда осуществляются с убеждающей силой и яркостью. Первая часть лучше двух последующих. Однако и в ней драматизм не достигает по-настоящему острой, конфликтной напряженности, хотя автор, видимо, стремился к этому. Несколько однообразно развитие главной темы аллегро: появляясь много раз, она внутренне почти не изменяется, ее симфонический рост ограничен. Однообразие, статика чувствуются во второй, медленной части; даже появление сумрачной темы первого аллегро не вносит яркого контраста. В финале заметно желание композитора противопоставить образу врагов мира (мрачное вступление и далее вихрь триолей — колючее, «инфернальное» скерцо) образ борцов за мир (светлая, напевная тема и заключительное шествие). Но Э. Капп, как и А. Скултэ, не избежал длиннот, подчеркнутых ритмическим однообразием светлой темы.

Мы знаем А. Скултэ и Э. Каппа как очень одаренных композиторов, создавших ряд превосходных сочинений. Тем более хочется горячо пожелать им полного овладения мастерством симфонической драматургии.

Возвращаясь к вопросу о программной музыке, надо сказать, что наши композиторы все еще мало пишут программных увертюр, фантазий, поэм (типа фантазий и поэм Чайковского, Листа), а также больших программных сюит (типа «Шехеразады» Римского-Корсакова). Иногда к подобного рода формам обращаются некоторые молодые композиторы («Радда и Лойко» — по Горькому — ленинградца А. Петрова, «Александр Матросов» киевлянина В. Кирпаня, «Штурм пустыни» латышского композитора В. Милешкина). Есть в этих произведениях Удачные находки, выразительные образы. Но и в трактовке избранной темы, и в музыкальном языке, и в форме заметна творческая незрелость авторов. Так, способный молодой композитор В. Кирпань не смог найти достаточно конкретных, убедительных средств, чтобы воплотить в музыке прекрасный образ Александра Матросова.

Больше внимания программному симфоническому жанру! Больше живого творческого дела и поменьше отвлеченных «теорий»! Советская действительность дает множество сюжетов и тем для создания полноценных программных произведений.

Многие советские композиторы охотно обращаются к жанру инструментального концерта. Стимулом широкого развития этого жанра, несомненно, послужили и блестящие успехи наших выдающихся музыкантов-исполнителей. В лучших концертах, как и в лучших наших симфониях, правдиво воплощено современное содержание. Таковы, например, «триады» инструментальных концертов А. Хачатуряна и Д. Кабалевского. Продолжая традиции классических русских концертов Чайковского, Рахманинова, Глазунова, советские композиторы стремятся подчинить виртуозное начало задачам симфонического развития основных образов, несущих в себе большие мысли и чувства.

Эта линия симфонической трактовки данного жанра с успехом продолжена литовским композитором Э. Бальсисом в его Скрипичном концерте. Общий эмоциональный тон произведения — жизнеутверждающий. Драматические эпизоды не противоречат этому оптимистическому тону, а, напротив, полнее раскрывают образы нашей современности. Симфоничность Концерта не только в том, что автор нашел хорошее «зерно» — рельефную тему-лейтмотив; она сказывается и в «сквозном действии», динамике развертывания музыкальной мысли.

Интересно, что почти все исполнявшиеся на Восьмом пленуме инструментальные концерты написаны молодыми композиторами — представителями разных республик Советского Союза. Наряду с концертами москвичей Г. Галынина, Р. Щедрина исполнялись концерты Э. Бальсиса (Литва), А. Рзаева (Азербайджан), Б. Кырвера (Эстония), Д. Федова (Молдавия) и др. Помимо концертов, прозвучали и другие произведения молодых авторов.

Композиторская молодежь приняла весьма активное участие в пленуме и обогатила его программу. Произведения концертного жанра Г. Галынина, А. Эшпая, Р. Щедрина, А. Рзаева, симфониетты Б. Чайковского и Л. Пригожина, симфонии К. Хачатуряна, Р. Гаджиева, оратории эстонцев Э. Тамберга и А. Гаршнека хотя и не свободны от недостатков, свидетельствуют о больших возможностях молодых композиторов.

В симфоническом творчестве молодых композиторов радуют новаторские искания, многообразие художественных индивидуальностей и стилистических тенденций. Сравним хотя бы симфонии молодых азербайджанцев Г. Рзаева и Р. Гаджиева. Если Г. Рзаев тяготеет к величаво эпическим образам, то в музыке Р. Гаджиева преобладают молодежные образы и настроения. Музыкальный язык Симфонии Р. Гаджиева более сложный и острый по сравнению с Симфонией Г. Рзаева. Чувствуется влияние С. Прокофьева (скерцо, особенно его трио), Д. Шостаковича (третья часть — суровая, драматическая). Музыка Г. Рзаева — эмоционально открытого типа; музыка Р. Гаджиева более «рационалистична» и содержит хоть и напряженную, но как бы скрытую экспрессию.

Фортепианные концерты Г. Галынина и Р. Щедрина — произведения очень различные, и в каждом из них вырисовывается своеобразная творческая индивидуальность. В Концерте Г. Галынина много смелости, даже дерзновенности, прокофьевского «озорства». Музыка Концерта наполнена бурным кипением молодых сил, динамикой, острым юмором.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание