Выпуск № 11 (180) | 1953

ние ритма современной жизни, «настройки» духовного мира советского человека. Я никому не навязываю своих ощущений. Знаю, что найдутся люди, несогласные со мной, но именно так я воспринимаю музыку Прокофьева и Шостаковича. Я слышу биение пульса нашей революционной действительности даже в таких произведениях, как «Александр Невский», тема которого относится к далекому прошлому русского народа, как глубоко лирическая Пятая симфония Шостаковича.

Недавно советская музыкальная культура понесла тяжелую утрату. Ушел из жизни Сергей Прокофьев — вдохновенный советский композитор, художник-новатор в самом высоком смысле этого слова. Прокофьев не раз ошибался на своем творческом пути, порой увлекался погоней за самодовлеющей новизной формы. Советская общественность справедливо критиковала его за это. И Прокофьев, как подлинно советский художник, умел правильно относиться к критике, умел чутко прислушиваться к требованиям народа и исправлять свои ошибки. Он создал немало прекрасных, реалистических произведений и по праву должен быть отнесен к числу крупнейших, великих русских композиторов, творческим наследием которых законно гордится весь советский народ.

В своих лучших произведениях Прокофьев является художником-реалистом, поборником высокой идейности и народности в музыке. Его новаторство в таких замечательных сочинениях, как «Александр Невский», «Здравица», «На страже мира», «Ромео и Джульетта», «Золушка», Седьмая симфония; некоторые сонаты и концерты, всегда подчинено большим задачам демократического искусства нашей современности.

Служение своему народу, служение прогрессивному человечеству — вот чем руководствовался Прокофьев, советский композитор-патриот, создавая свои лучшие произведения последних двух десятилетий. Он был большим художником, смелым борцом за передовое искусство.

Этой творческой смелости, этой кипучей энергии борца за передовое искусство нехватает многим из нас. И мне хочется призвать наших композиторов, нашу молодежь к творческой смелости.

Чувство нового — одно из драгоценнейших свойств подлинно советского художника. И оно вовсе не обязательно проявляется лишь в сочинениях крупной формы. Можно было бы привести примеры подлинного новаторства и в жанре советской песни, в зарождении новой формы исполнительства (ансамбли песни). Наш чуткий слушатель всегда горячо поддерживает именно то в музыке, что заключает в себе эти драгоценные зерна нового.

По моему глубокому убеждению, зерно художественного прогресса не может содержаться в произведениях, лишенных живой, ищущей мысли, в произведениях, внешне гладеньких, причесанных, обтекаемых до того, что их почти невозможно отличить одно от другого. Социалистический реализм в искусстве не терпит подобной нивелировки творчества; он предполагает свободу развития многообразных и ярких творческих индивидуальностей. Замечательные слова Маяковского «больше поэтов хороших и разных» в полной мере относятся и к советскому музыкальному творчеству.

Говоря о музыкальном творчестве нашей современности, нельзя забывать о революционной романтике — одном из важных элементов стиля социалистического реализма. Невозможно представить себе произведение, проникнутое пафосом революционной романтики, вдохновленное горячей любовью к Родине, к человеку нашей социалистической действительности, но написанное без творческого порыва, с осторожной оглядкой «как бы чего не вышло». А разве мало еще появляется у нас таких сочинений, где внешне как будто все благополучно — и программа вполне хороша, и темы носят народный характер, гармония складная, и оркестровка грамотная, — а художественное значение почти нулевое, ибо произведение лишено творческой смелости и вдохновения? Такое сочинение нередко получает положительную оценку в Союзе композиторов, в Главном Управлении по делам искусств, на радио. Но слушатель остается равнодушным. Ибо программный замысел в подобном сочинении выражен поверхностно, музыка «информационно-эпического» характера не оставляет никакого следа в памяти даже у самых благожелательных слушателей. А, надо сказать, мы, советские композиторы, имеем самую благожелательную аудиторию в мире. В этом наше счастье. Но это и налагает на нас большую ответственность.

О доверии и творческой ответственности. Мне думается, настало время для пересмотра установившейся системы учрежденческой опеки над композиторами. Скажу больше: нужно решительно отказаться от негодной практики вмешательства в творческий процесс композитора со стороны работников музыкальных учреждений. Творческую проблему нельзя разрешить канцелярским, бюрократическим способом. Художник обязан найти верное творческое решение проблем музыкального искусства в свете тех великих жизненных задач, которые поставила пред нами Партия. На то он и советский художник.

Разумное планирование и заботливое руководство музыкальной жизнью страны не должны подменяться вмешательством в самый процесс творчества или исполнительства, навязыванием композитору вкусов работников музыкальных учреждений, стоящих в стороне от творчества, но воображающих себя «над» творчеством. Советские композиторы должны проникнуться чувством большой гражданской ответственности перед народом. Больше доверия художнику — и он будет с еще большей ответственностью и свободой подходить к решению творческих проблем современности.

За качество опер, симфоний, песен должны отвечать в первую очередь сами композиторы, а не консультанты и редакторы, начальники управлений и директора театров. А между тем при существующей «системе опеки» композитор «освобождается» от ответственности. Если он, например, приносит в то или иное музыкальное учреждение свою песню, то каждый считает своим долгом дать ему «совет», указать ему на необходимость иного решения мелодического или ритмического образа, придумать за него новую гармонию. Одним словом, он получает «руководящие указания» по перекройке песни. И, как это ни странно, иные композиторы легко соглашаются на все переделки и, отказавшись от продуманного, прочувствованного и порой выстраданного замысла своей песни, причесывают ее на манер парикмахерского манекена.

Нечто подобное имеет место и в области оперного искусства. Об этом у нас много говорили и писали, я не хочу повторяться. Думаю, что такой метод не может привести и созданию советской оперной классики. Не надо опеки! Пусть композитор и либреттист сами, на свою ответственность, взыскательно работают над данным сочинением. Давайте рискнем и доверим создание опер (да и других произведений) нашим лучшим композиторам, драматургам-либреттистам и театрам, освободив их от мелочной опеки работников музыкальных учреждений.

Конечно, я не хочу, чтобы меня поняли ложно — будто я против критики, против коллегиальности в обсуждении творческих вопросов, против необходимой помощи редакторов и консультантов. Напротив, я считаю коллегиальность в работе и строгую, взыскательную критику необходимейшим условием успешного развития музыкального творчества.

Союз композиторов должен обязательно проводить обсуждения новых произведений. Пусть звучит самая острая, принципиальная, нелицеприятная критика, пусть товарищи критики дают советы и начинающим, и маститым композиторам. Но пусть все это не носит «директивного» характера и пусть наши музыкальные учреждения не занимаются мелочной опекой композиторов и освободятся от перестраховки при решении творческих вопросов. Союз композиторов не должен принимать на себя функции непогрешимого «оценщика» для музыкальных учреждений. Обсуждение того или иного произведения в стенах Союза должно носить характер свободного обмена мнениями, подлинно творческой дискуссии. Такое обсуждение очень поможет композитору и покажет, в каком направлении развивается его творчество. На обсуждении в Союзе могут быть отмечены достоинства даже несовершенного произведения, но имеющего принципиальное значение для развития таланта данного композитора.

В спорах рождается истина. Надо быть смелее и решительнее в отстаивании своей, конечно, принципиальной точки зрения. Я вполне допускаю, например, что то или иное сочинение, получившее даже отрицательную оценку в дискуссионных выступлениях на обсуждении в Союзе композиторов, может быть принято к печати или исполнению. Сама жизнь внесет поправку в первоначальную оценку, если оценка была ошибочной или односторонней, не учитывающей живых требований музыкальной практики. Как известно, ис-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание