лений действительности» (разрядка везде В. Ванслова).

В цитированном абзаце правильно только противопоставление изображения выражению. Но В. Ванслов, вопреки элементарным требованиям диалектики, мыслит противоречия абсолютно противоположными, а не как единство. Вывод В. Ванслова опять идеалистичен. Оказывается, в искусстве можно показать внутреннее, не прибегая к внешнему, обойти основу искусства — чувственную конкретность!

В итоге рассуждений В. Ванслова материальный субстрат музыки исчезает — остается лишь пустой, невещественный символ абстрактной, беспредметной, внечувственной «выразительности».

Подобный ведущий к идеализму ход рассуждений В. Ванслова дает себя знать и в дальнейших его доводах, касающихся роли речевых интонаций в музыке. Прежде всего, В. Ванслов исходит из заведомо ложной посылки, утверждая, что «Ю. Кремлев односторонне акцентирует задачу воспроизведения «омузыкаленных» интонаций человеческой речи как якобы непременного условия музыкального творчества». В действительности я нигде не утверждал, что речевые интонации — единственный первоисточник музыки, но указывал только на их особо важную роль в данном плане.

Однако суть не в этом ложном обвинении, а в том, что В. Ванслов не понимает процесса превращения, преобразования речевых интонаций в музыкальные. По В. Ванслову получается: или — или; или речевые интонации — или мелодия. Вновь погрешая против диалектики, В. Ванслов не представляет, что глубоко различные явления вместе с тем едины, связаны генетически. Он упорно застревает на ступени речитатива и декламации, не хочет понять, что прекраснейшие, напевнейшие мелодии (вроде мелодии ми-мажорного этюда Шопена) имеют своей основой преображенные речевые интонации. Эта ошибка В. Ванслова опять-таки ведет к идеализму, к игнорированию материального субстрата музыки, ее чувственно конкретной основы.

Характерно в этом плане положение В. Ванслова: «Критерий общедоступности и реалистичности мелодии — не в подражании речевым интонациям, а в реалистичности и народности музыкального образа, в типичности выражаемых эмоций». Налицо логическая ошибка определения, именуемая idem per idem (т. е. «то же через то же»): критерием реалистичности оказывается... реалистичность. К сожалению, подобные переливания из пустого в порожнее нередки еще в наших музыковедческих статьях, авторы которых полагают, что достаточно слов «реализм», «народность», «типичность» для придания научной глубины бессодержательным фразам...

Далее В. Ванслов утверждает: «Не менее ошибочна мысль Ю. Кремлева о том, что всякий музыкальный образ, как правило, является предметно многосоставным». Прежде всего, это обвинение опять-таки ложно: в своей статье я говорю как раз обратное — что не всякий музыкальный образ многосоставен. Прискорбно не только это ложное обвинение, но в еще большей мере то, что В. Ванслов вновь пытается оторвать музыкальные образы от внешнего мира.

Спору нет, анализ предметности музыкальных образов (и, в частности, предметности музыкальных фонов) труден, сложен и на этом пути возможны (даже неизбежны) серьезные разногласия. Но В. Ванслов верен себе — он не хочет преодолевать трудностей анализа, а попросту отметает их, тянет назад — к представлениям о «непознаваемости» и «беспредметности» музыки.

Возражения Б. Подольного, повидимому, совпадают во многом с возражениями В. Ванслова. Они совпадают и по линии... ложных обвинений. Б. Подольный, возражая мне, восклицает: «Да и в наше время иная мелодия говорит уму и сердцу больше, нежели целая соната или симфония». Но ведь я писал как раз это же: «Самый простой народный напев может быть более содержательным, больше волновать и потрясать, чем иная соната или симфония». Таким образом, Б. Подольный, заимствуя мои собственные слова, полагает, что критикует меня.

В заключение остается посоветовать и В. Ванслову, и Б. Подольному сначала серьезно разобраться в подлежащих критике высказываниях, а затем уже критиковать их.

НАРОДНОЕ ТВОРЧЕСТВО

Ленинградские песенники

Я. ЖЕМЧУЖИНА, Н. КОЛПАКОВА

Успешно развивается народно-песенная культура в Ленинградской области. Возникают новые хоровые коллективы, выдвигаются талантливые творцы народной песни. Сейчас только в городе Ленинграде работает около четырехсот самодеятельных хоров. Некоторые из них, как, например, хор обкома местной промышленности (руководитель Л. Шимков), насчитывают в своем составе до ста человек.

Среди самодеятельных певческих коллективов Ленинградской области выделяется Шумский народный хор колхоза «Заря коммунизма» Мгинского района. Этот популярный в области коллектив с успехом выступил в 1948 году на Всероссийском смотре сельской художественной самодеятельности. В нынешнем году хор отмечает свой пятнадцатилетний юбилей.

С новыми достижениями Шумского хора ленинградцы познакомились в начале декабря 1952 года на областном смотре сельской художественной самодеятельности. На смотр собрались многие хоровые, драматические, хореографические коллективы, певцы-солисты, танцоры, чтецы.

В заключительный день смотра громадный зал Кировского Дворца культуры был переполнен.

— Выступает хоровой коллектив колхоза «Заря коммунизма» Мгинского района, — объявляет ведущий. Яркий свет заливает сцену, где широким полукругом расположился Шумский хор во главе со своим руководителем — Анной Михайловной Воротиловой. Радуют глаз алые, синие, зеленые и золотистые шелка народных русских костюмов...

Шумит, шумит березынька,
Бежит, журчит река —

начинают четыре солиста «Шумскую колхозную», и хор мощно подхватывает:

Сильна земля колхозная,
Сильна и широка...

Прим. 1

Весной раным-ранешенько
Гудели трактора

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

НАРОДНОЕ ТВОРЧЕСТВО

Ленинградские песенники

Я. ЖЕМЧУЖИНА, Н. КОЛПАКОВА

Прим. 1

Содержание