Музыкальный театр

«КАРМЕН» В БОЛЬШОМ ТЕАТРЕ

Е. ГРОШЕВА

Сейчас мы в полной мере можем оценить дар предвидения Чайковского, предугадавшего мировую популярность оперы Бизе «Кармен». «Если какая-нибудь опера переживет наше столетие, то это именно она», — писал великий русский композитор. Действительно, немногие шедевры западноевропейской оперной классики могут соперничать по своей популярности с «Кармен» Бизе.

Показательна сценическая история этой оперы в России. Поставленная в Петербурге через пять лет после парижской премьеры, она становится одним из самых любимых произведений, завоевывая признание широких масс слушателей. Особенно возросла популярность «Кармен» в советское время; это одна из первых западноевропейских опер, переведенных на языки народов нашей страны и поставленных на сценах музыкальных театров Грузии, Украины, Азербайджана, Узбекистана и других братских республик.

Неотразимое воздействие «Кармен» объясняется органическим сочетанием выдающихся художественных качеств оперы, в которой проявились талант и высокое мастерство ее создателя. Но главное, что прокладывает ей прямой путь к сердцу зрителя, — это глубочайшая народность и реализм. Ромен Роллан правильно заметил: «...в то время, как часть современной музыки использует чудесный инструмент, усовершенствованный гениями XIX века, для выражения утонченных душевных переживаний общества, в своей изысканности доходящего до декадентства, — начинает намечаться народное движение, пытающееся освежить искусство источником народных мелодий и передать в музыке чувства, доступные народу: линия Бизе — Мусоргский...»

Правда, в России это движение уже не «намечалось», а приобрело могучие формы; но французский писатель верно сблизил передовые творческие устремления автора «Кармен» с демократическими принципами русской музыки. Не это ли имел в виду и Чайковский, когда утверждал, что «Кармен» — «одна из тех немногих вещей, которым суждено отразить в себе в сильнейшей степени музыкальные стремления целой эпохи» (разрядка моя — Е. Г.)?

Успех «Кармен» в капиталистических странах Европы и Америки зиждился отчасти на скандальной сенсации, нездоровом любопытстве буржуа к «безнравственной» опере, каковой была объявлена «Кармен» парижской прессой, либо на выпячивании ее «экзотических» элементов, стиравшем правдивый драматический конфликт произведения и превращавшем его в традиционное пышное зрелище.

Колоритное описание «обуржуазенной» «Кармен» при вторичной ее постановке в Париже дает Эдгар Истель. По его словам, исполнительница роли Кармен Адель Изаак «была вполне во вкусе благопристойного мещанства. Кабачок Лиллас Пастья, эта живописная смесь трущобы, дома свиданий и притона контрабандистов, превратился во вполне приличный поместительный ночной ресторан, который свободно мог бы посещаться и “порядочным обществом”»... Вместе с тем на Запа-

де с легкой руки первой создательницы образа Кармен Галли Марье, а затем другой известной исполнительницы этой роли — испанки Марии Гай установилась традиция несколько натуралистической трактовки образа, приближающей Кармен Бизе к героине Мериме. Но если чувство меры и такт знаменитых певиц не позволяли им переступить границы художественного, то их менее талантливые последовательницы часто низводили образ Кармен до обнаженной эротики, до грубого натурализма.

Русская сценическая традиция акцентировала в опере Бизе ее реализм и народность. Это относится в первую очередь к трактовке заглавной роли замечательными русскими певицами М. Славиной (первой Кармен на Мариинской сцене), М. Кузнецовой, Е. Збруевой, Е. Терьян-Каргановой, Н. Обуховой и другими, освободившими образ Кармен от грубой вульгарности и реалистически углубившими психологический рисунок роли.

Возможность показать в «Кармен» подлинную Испанию, ее народную жизнь и народные характеры увлекала и выдающихся русских художников, режиссеров. Здесь нужно вспомнить петербургскую постановку «Кармен» замечательного художника А. Головина, стремившегося каждую деталь спектакля подчинить задаче правдивого раскрытия народного быта и природы Испании, которую он хорошо знал и любил.

«Простонародность», подлинность «реальной стороны жизни» и социального быта стремился раскрыть в своей работе над сценической концепцией «Кармен» и великий К. Станиславский — он искал «новый подход к опере, который бы направил прямо к сверхзадаче произведения Бизе (не Мериме) и вместе с тем удержал бы от обычной опошленной дороги, которой всегда подходят к “Кармен”»... Отсюда — требования К. Станиславского: правдивый показ «народной, фабрично-деревенской уличной среды», углубление народной драмы, острые и яркие контрасты в построении образов, и прежде всего в образе героини.

Но если нельзя ставить знака равенства между оперой Бизе и вдохновившей его новеллой Мериме, то все же не следует забывать о многих глубоких их связях. Нельзя забывать и того, что Бизе был современником Густава Курбе, поднявшего знамя реализма и демократизма во французской живописи, и Эмиля Золя, требовавшего, чтобы в музыкальной драме была «воспроизведена конкретная среда и живые, реальные персонажи...»

В «Кармен» Бизе нашли свое яркое выражение реалистические тенденции прогрессивного французского искусства второй половины прошлого века.

Естественно требование, чтобы каждая новая постановка «Кармен» на советской сцене, тем более на сцене Большого театра, являлась новой страницей в истории реалистического толкования оперы Бизе. Это требование выдвигается и самой замечательной практикой Большого театра, показавшего в новом прочтении ряд гениальных творений русской оперной классики, раскрывшего их народную основу, их глубокую идейность.

Большой театр обладает богатейшими музыкально-сценическими ресурсами для новаторских поисков и достижений. Однако в последние годы детищу Бизе не везет на сцене Большого театра. Умеренность эмоциональных красок, налет внешней красивости, даже рафинированности — черты, столь чуждые реализму Бизе, — были характерны для постановки «Кармен» 1945 года. Этот спектакль (дирижер А. Мелик-Пашаев, режиссер Р. Симонов, художник П. Кончаловский) вызвал споры о стилевых принципах сценического воплощения оперы Бизе. Но он нес в себе и немало художественно ценного. Это в первую очередь относилось к музыкальной интерпретации спектакля, отличавшейся филигранной отделкой ансамблей, тонким раскрытием полифонической ткани, пластичной выразительностью оркестровых образов.

К моменту новой постановки «Кармен» Большой театр располагал богатым опытом работы последних лет над рядом русских классических спектаклей. Если попытаться сформулировать главное, что характеризует растущее реалистическое мастерство советского оперного театра, проявившееся в таких спектаклях, как «Борис Годунов», «Хованщина», «Садко» и другие, то прежде всего надо сказать о глубине музыкально-сценического раскрытия жизни народных масс. Еще Стасов писал, что «по принятым в Европе обычаям, хор существует всего более на то, чтобы удивляться чьему-то приезду, поднимать высоко в воздухе кубки, спра-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Музыкальный театр

«КАРМЕН» В БОЛЬШОМ ТЕАТРЕ

Е. ГРОШЕВА

Содержание