Выпуск № 3 (172) | 1953 - страница 47

фразах, но в ясно очерченных, убедительных образах. В сценарии ни Раменский, ни Дягилев не страшны. Они не поднимаются до типически обобщенных образов врагов, не выявляют той опасности, которая в лице всех этих раменских, дягилевых и иже с ними двинулась, как саранча, на передовое русское искусство. В сценарии «заносчиво возражает», «зло говорит» неприятный человек Раменский, «склоняет голову, сверкнув пробором» неприятный человек Дягилев — не более.

Удивляет та бесстрастность, с какой ведется повествование сценария, и даже определенно драматические ситуации, привлеченные авторами, не вносят в него острых, боевых нот. Кроме того, отдельные эпизоды (например, представление сцен из «Петушка» на даче у Римского-Корсакова) повторяют аналогичные сцены «Мусоргского». Как это ни грустно, но сценарий «Римский-Корсаков» явно ниже сценариев и фильмов о Мусоргском и Глинке.

Обидно и горько говорить эти слова авторам, которые в недавнем прошлом создали волнующий фильм о Мусоргском.

***

Коротко остановимся еще на двух недостатках драматургии «Глинки» и «Римского-Корсакова», которые мы специально выделили, ибо они характерны для многих биографических фильмов. В первую очередь, это поверхностный, неглубокий показ второстепенных персонажей, которых в историко-биографических фильмах обычно бывает очень много.

Беда эта, нам думается, вызвана тем, что авторы и постановщики некоторых фильмов забывают о главном — характерах действующих лиц. Так рождаются неубедительные ситуации, серые слова и не спасающее положения усиленное обращение к цитатам. В фильме «Мусоргский» не удались Римский-Корсаков, Бородин, Кюи, но зато как интересно решены были образы Стасова и особенно Балакирева! Несмотря на то, что это был фильм о Мусоргском, у Стасова и Балакирева были свои, самостоятельные линии развития, сразу обогатившие их образы. В «Глинке» выразительны Пушкин (которому, правда, уделено места больше, чем другим лицам), Виельгорский, Жуковский, сестра композитора Людмила Ивановна, солдат Петров.

Но решение образов других исторических лиц в фильме «Композитор Глинка» куда менее удачно. Таковы Гоголь, Грибоедов, Одоевский, Даргомыжский, Стасов, Серов, Брюллов, наконец, Варламов с Гурилевым (двух последних зритель так и не успевает рассмотреть).

Многим историческим личностям явно тесно в картине, им не хватает «места». Что можно сказать об игре артиста Г. Вицина в роли Гоголя? Он произносит цитату из «Петербургских записок» и уходит из фильма. Гоголь взят не как живой человек, характер, а скорее как историческое лицо, сказавшее то-то, там-то, тогда-то. Это не волнует зрителя, а просто информирует его. То же можно сказать об Одоевском, Грибоедове. Режиссер не нашел для этих, пусть маленьких, ролей точных штрихов, характерных слов, верных душевных движений. А ведь и в раскрытии небольших ролей фильма режиссер может достигнуть высот подлинного искусства, чему служит примером великолепный, правдивый образ старого солдата Петрова.

Не повезло Даргомыжскому, Стасову, Серову. Их роль в фильме сведена к минимуму, они просто «присутствуют». Серов вообще не произносит ни слова. Жаль, что режиссер не сумел подчеркнуть важную сторону творческой биографии Глинки — его огромное влияние на формирование молодых талантов. Это Даргомыжский, которому во многом помогал Глинка, чью «Русалку» он так горячо приветствовал; это Серов, который записал со слов Глинки и опубликовал ценнейший документ — «Заметки об инструментовке»; это Стасов, первые выступления которого Глинка отечески поддержал; это совсем еще юный Балакирев, которому Глинка предсказал «великую будущность».

Примерно та же картина в сценарии «Римский-Корсаков»: хорошо выписанные образы Забелы, Мамонтова, Глазунова соседствуют с менее удачными, даже просто неудавшимися образами Михайлова, Маши, Дарьяна.

Нужно, наконец, перестать в фильмах обращаться к великим людям лишь для того, чтобы, пользуясь их именем, дать им произнести несколько общеизвестных цитат. Если великий человек появляется

в фильме хотя бы на несколько минут, он должен быть естественен и правдив так, словно мы смотрим фрагмент из большого и обстоятельного фильма о нем самом. Нужно пожелать также, чтобы не было таких невыразительных мизансцен, как в последнем эпизоде «Глинки», когда друзья Глинки толпой ходят за композитором по комнате — от рояля к дивану, от дивана к окну...

И последнее замечание. Одним из самых ответственных эпизодов фильма о композиторе должен стать момент сочинения музыки. В фильме о Глинке сделана попытка решить подобный эпизод. Речь идет о сцене сочинения Глинкой увертюры к «Руслану». Но, увы, с этой сценой трудно согласиться. Решение ее никак не может удовлетворить, ибо дает неправильное, упрощенное представление о сложности творческого труда композитора. Весь процесс созидания сведен к мгновенной вспышке музыкальной фантазии, к наивно понятому вдохновению. Частное и случайное в труде музыканта возведено в главное и решающее.

Чернышевский замечательно сказал: «Необыкновенная личность — самое лучшее выражение человека и человеческой природы вообще. Герой — не урод между людьми; напротив того, в нем яснее, резче высказалось то, что есть более или менее в каждом человеке, потому что в каждом, самом робком человеке есть своя доля мужества; поэтическая личность — не уродство между людьми, потому что в самом прозаическом человеке есть своя доля поэзии...» Важная, значительная мысль! Художник должен быть прост и понятен в своем искусстве, прост и понятен тем людям, для кого он творит. Даже в минуты большого творческого горения он прежде всего человек, «самое лучшее выражение человека».

Глубоко действенна воспитывающая сила образа великого человека. Музыкант он или поэт, ученый или исследователь — живой и близкий, его образ должен увлекать, заражать зрителя, воспитывать и обогащать его.

Однажды Рахманинов в беседе с известным русским актером и режиссером сказал: «Вы сделайте вот что: покажите на сцене жизнь композитора. Известного. И пусть он тут же, при нас ¹, сочинит одну из вещей, хорошо нам знакомых — увидите, какой будет чудесный эффект!»

Жизненная убедительность образов великих людей будет достигнута лишь тогда, когда искусство глубоко раскроет смысл их творческой деятельности, полно и всесторонне покажет их богатую духовную жизнь.

Необходимость показа внутренней жизни и существа творческого процесса художника или ученого потребует, по-видимому, новых выразительных средств и приемов, смелых режиссерских решений. Быть может, в биографических фильмах возродится такая сугубо театральная форма, как монолог, обращенный непосредственно к зрителю, или «внутренний голос», мысли вслух самого героя — прием, уже встречавшийся в кино, но не получивший широкого распространения.

Кино может своими богатыми выразительными средствами ярко, убедительно показать живого человека-творца во всем богатстве его натуры, во всей его жизненной правдивости.

_________

¹ Разрядка моя — А. М.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание