Выпуск № 11 (156) | 1951 - страница 13

ной критики А. Н. Серову («А. Н. Серов. Избранные статьи» под редакцией Г. Хубова и Г. Хубов — «Жизнь Серова»), возникли помимо вузов или научных институтов. Ряд работ о Чайковском вышел также без участия научных учреждений (Е. Берлянд — «Пушкин и Чайковский», А. Альшванг — «Опыт анализа творчества Чайковского», т. I, Л. Данилевич — «П. И. Чайковский», путеводители по операм и балетам Чайковского). Не связаны с научными учреждениями работы о Римском-Корсакове, изданные с 1948 года (А. Соловцов — «Н. А. Римский-Корсаков» и М. Янковский — «Римский-Корсаков и революция 1905 года»). Ни одна из книг по вопросам советской музыки, появившихся за это время, не вышла с маркой научного учреждения или вуза. Любая тема, какую бы мы ни взяли, позволит нам сделать то же самое заключение. Танеев? Сборник материалов, вышедший под редакцией В. Протопопова, и монография, написанная Г. Бернандтом, не носят марки учреждений. Шопен? Работы Ю. Кремлева и В. Пасхалова точно так же лишены ее. Музыка стран народной демократии? Книги И. Бэлзы и И. Мартынова не имеют отношения к научным институтам. Разоблачение упадочного буржуазного искусства? Работы В. Городинского и Г. Шнеерсона возникли вне научных учреждений и т. д., и т. п.

Получается крайне странное положение. Существует Государственное музыкальное издательство, выпускающее музыковедческие издания, и существуют государственные научные институты, за единичными исключениями не участвующие в подготовке этих изданий. Вместе с тем мы не имеем оснований сомневаться в том, что лучшие кадры, крупные творческие силы привлечены к работе институтов (хотя там имеется и явный балласт!). Можно ли винить в создавшемся положении наше Музыкальное издательство? Каковы бы ни были его недостатки вообще (в отношении подбора авторов или качества изданий), в данном случае его винить никак нельзя. Если бы Музгиз ждал продукции институтов, он должен был бы за эти годы закрыть свою книжную редакцию: нечего было бы издавать! Вот здесь мы приближаемся к самому тревожному. Как могло получиться, что после Постановления ЦК ВКП(б) от 10 февраля 1948 года наши научные учреждения не сдали в печать ни одной строки по вопросам советской музыки? Ведь кадрами они располагают, государственные деньги на них тратятся огромные, планы у них как будто бы в порядке, отчеты, вероятно, тоже... А печатная продукция? Не будем стыдливо ссылаться на неведение, кивать на трудности, на объективные причины и т. д. Мы знаем, что работа ведется неудовлетворительно, понимаем, в чем ее недостатки, но только почему-то до сих пор молчим. Между тем советский народ был бы вправе спросить: только в Москве и Ленинграде с 1948 года научные институты выплатили музыковедам более миллиона рублей, а что дали музыковеды своему народу? И мы обязаны прямо ответить: пока ровным счетом ничего.

Разумеется, во всем этом сказываются отчасти те общие недостатки в состоянии музыковедческого коллектива, о которых у нас речь уже шла. Но поскольку в научных учреждениях, надо полагать, собраны самые сильные кадры, основной причиной неуспеха является, как показывает жизнь, плохая организация коллективной научной работы. Намерения здесь все как будто бы благие: собирается коллектив и сообща делает одну большую работу, центральную в плане учреждения. А результаты получаются до сих пор по меньшей мере сомнительные. Следовательно, надо пересмотреть методы организации, найти иные, лучшие формы для работы научного коллектива.

Для того, чтобы сколько-нибудь разобраться в этом, выделим две стороны вопроса: что происходит с научной темой в итоге работы и что происходит с научным работником.

Нам известны, например, две обширные темы коллективных работ, выполняемых в научных институтах. Так, в ленинградском Институте театра и музыки в 1938‒1939 гг. была начата большая работа по истории музыкальной культуры народов СССР. Два года тому назад Комитет по делам искусств полагал, что эта работа в скором времени будет сдана в печать. Однако да позволено будет усомниться в этом: слишком большой срок прошел от начала ра-

боты, слишком много воды утекло, чтобы подобные надежды были основательны!

Правда, это пример старый, но от этого он не менее убедителен. Более новый и еще более волнующий пример можно привести из сегодняшней нашей научной практики. В настоящее время два научных учреждения, Институт истории искусств Академии наук СССР и названный ленинградский институт, готовят исключительно ответственный коллективный труд — историю русской советской музыки в двух томах. К моменту, когда первый том нужно было сдавать рецензентам, работа над ним оказалась далеко не завершенной. Между тем в составлении этого тома участвовало тринадцать человек (из них четыре доктора наук, два профессора, три кандидата наук и четыре музыковеда, не имеющие ученой степени). Казалось бы, тринадцать музыковедов за три года могут подготовить полноценную работу по советской музыке периода 1917‒1934 гг. (таковы рамки первого тома) ! Однако этого не случилось. Работа оказалась раздробленной даже не на части, а на куски (глава о симфонизме писалась пятью лицами!), которые «не срастаются» один с другим: главы, характеризующие общее состояние музыкальной культуры, писались тремя разными музыковедами ивразном плане; глава об опере до 1934 года разбухла до одиннадцати листов (автор И. Я. Рыжкин), хотя ни одного жизнеспособного произведения в этот период не возникло, а рядом главы о других жанрах оказались иного масштаба, совсем иного типа изложения. Что всего хуже, две ответственные главы о музыкальной культуре 1917‒1925 гг., написанные И. Гусиным, вопреки той непринципиальной «защите», которую они нашли у ряда сотрудников Института истории искусств, в последнюю минуту оказались непригодными для печати: творчество советских композиторов не было в них освещено, партийные документы не были проанализированы, а факты музыкальной жизни были даны как сырой материал, вне исторической обстановки, борьбы направлений и т. д. Хорошо, что дирекция института вместе с сектором музыки сумела раскрыть и разоблачить это. Всю эту работу должны были заново выполнять в пожарном порядке другие сотрудники сверх своих иных служебных обязанностей. Вокруг тома происходят острые, резкие споры: среди нас есть еще люди, которых надо убеждать в том, что реалистическое направление, представленное Танеевым, Глазуновым, Рахманиновым, поздним Римским-Корсаковым и другими, было большой силой в русской музыке начала XX века, что РАПМ нанесла огромный вред советской музыке и т. д., и т. п. Оказывается, некоторые советские музыковеды поныне считают, что названные русские композиторы несли к нам не крепкие традиции классики, а лишь «тоненькие нити», соединяющие с искусством XIX века, что дело Танеева, Рахманинова, Глазунова, Лядова, Глиэра и других недостаточно для того, чтобы говорить о силе реализма, о крепких традициях. Эти же музыковеды пытаются видеть в деятельности РАПМ не вульгаризацию марксизма, а прогрессивные основы. Подобные споры, вероятно, полезны и плодотворны для будущего. Но сейчас они, естественно, тормозят завершение работы, ибо, пока все авторы не будут убеждены в истине, нельзя выпускать том. На это легко возразить: но ведь мы имеем дело с первым опытом, нащупываем пути, ищем методы работы. Однако, если бы том писался меньшим, крепко организованным коллективом, если бы работой с самого начала в полном смысле слова руководили двое-трое крепких ученых, определяющих ее единство и цельность замысла, если бы либерально не покрывались малоквалифицированные авторы, если бы не было «уравниловки» (необходимы и руководители, и подсобные работники), все обстояло бы совсем иначе. Коллективный труд не может быть простой суммой фрагментов, он предполагает диференцированное участие исполнителей и продуманную систему организации, иначе в таком труде индивидуальные достоинства поневоле нивелируются, а индивидуальные недостатки только выпирают. Коллективная работа требует четкой научной организации с самого начала, с момента возникновения самого идейного замысла! Иначе коллективный труд будет во многих отношениях ниже индивидуального.

Из сказанного вытекает, что, пересмотрев метод коллективной работы, изменив ее организацию, вообще нельзя увлекаться только ею, а нужно дать большой простор всем видам научного твор-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание