К 65-летию со дня смерти Франца Листа

Неизданные письма Ф. Листа

Впервые публикуемые полностью письма Листа к П. И. Юргенсону не вошли в многотомное издание писем композитора, напечатанное фирмой Брейткопф и Гертель под редакцией Ла Мара. О существовании этих писем было известно из работы В. В. Стасова «Лист, Шуман и Берлиоз в России», где они были частично использованы. В сохранившемся личном архиве П. И. Юргенсона имеются два письма В. В. Стасова к нему, касающиеся его переписки с Листом. Во втором письме, от 11 апреля 1889 года, Стасов писал: «С величайшею благодарностью возвращаю Вам три оригинальных (и очень интересных) письма Листа к Вам. Дай бог, чтоб Вы могли поскорее найти и три остальные письма». Из этого следует, что всего писем Листа к Юргенсону было шесть. В настоящее время в Центральном Государственном литературном архиве (фонд П. И., Б. П. и Г. П. Юргенсонов № 931) сохранились два письма Листа на немецком языке, печатаемые здесь в русском переводе.

С изданиями фирмы Юргенсона Лист был знаком задолго до возникновения переписки между, ними. В письме к немецкому издателю Шуберту от 4 декабря 1875 года он писал: «В Москве у Юргенсона вышло издание Шопена, просмотренное Клиндвортом и приспособленное к практическому использованию». Когда П. И. Юргенсон обратился к нему с просьбой о транскрипции отрывков из «Евгения Онегина» Чайковского, Лист сделал переложение полонеза и в декабре 1879 года, высылая его, написал следующее письмо:

Милостивый государь,

Вы дружески хотели иметь от меня транскрипцию из оперы Чайковского «Онегин». С сегодняшней почтой Вы получите «Полонез» для концертного исполнения, обработанный Ф. Листом и посвященный Карлу Клиндворту.

Прилагаю транскрипцию очаровательной «Тарантеллы» Даргомыжского, принадлежащей Вашему издательству.

Гонорар за обе транскрипции вместе составит сто наполеондоров. Вы мне вышлете этот гонорар или просто вернете оба манускрипта с 15 до 30 января в Будапешт (Венгрия) по адресу Королевской музыкальной академии.

Дружески преданный Ф. Лист

Рим, 15 декабря 1879 г.

Получив письмо с обеими транскрипциями, П. И. Юргенсон писал Чайковскому 22 декабря 1879 года: «Лист сделал транскрипцию полонеза из «Онегина» и еще переложил «Славянскую тарантеллу» Даргомыжского (последнюю без моей просьбы), но цену назначил бешеную, до водобоязни! И непременно вместе».

В дальнейшем Юргенсон отказал Стасову в разрешении опубликовать в его работе выдержку из письма Листа о гонораре. В цитированном выше письме Стасов писал Юргенсону: «Жаль мне, что Вы не позволяете сказать в печати про 2000 франков гонорара: право же, это только к Вашей же чести относится! Позвольте, право, позвольте!!!»

«Славянская тарантелла» написана Даргомыжским в Брюсселе в 1865 году и имеет подзаголовок: «для игры в четыре руки с теми, которые вовсе не умеют играть». Басовая партия, имеющая остинатный характер, неизменная с начала и до конца, предназначена для неумеющих играть. Лист по собственному желанию переложил эту тарантеллу в две руки, не везде сохранив ритмическую фигуру баса, из-за размеренного характера которой он прозвал это сочинение тарантеллой «тик-так».

Несмотря на «бешеную» цену, назначенную Листом, соглашение между обеими сторонами состоялось. В архиве Юргенсона сохранилась следующая расписка Листа:

Право собственности во всех странах на мои концертные транскрипции:

«Полонеза» Чайковского и «Тарантеллы» Даргомыжского принадлежит господину П. Юргенсону, музыкальному издателю в Москве.

Ф. Лист

22 января 1880 г., Будапешт

Второе из сохранившихся писем Листа к Юргенсону также касается обеих транскрипций:

Милостивый государь,

С сегодняшней почтой Вы получите корректуры «Полонеза» Чайковского. Мною исправлено несколько маленьких типографских ошибок.

Я Вас прошу передать мою сердечную благодарность Николаю Рубинштейну за то художественное расположение, которое он годами оказывает моим сочинениям. Его прекрасная, поражающая виртуозность придает каждому сочинению блеск и успех. Меня очень обрадует, если он возьмет в свои руки транскрипцию «Полонеза» Чайковского.

С истинно дружеским почтением Ф. Лист

18 февраля 1880 г., Будапешт

До 20 марта мой адрес Будапешт, позже Веймар. Ожидаю Тарантеллу «Тик-так» Даргомыжского.

Николай Григорьевич Рубинштейн в своем концерте в Москве 14 марта 1880 года впервые исполнил листовскую транскрипцию полонеза из «Евгения Онегина».

В своей деятельности дирижера и пианиста Рубинштейн уделял много внимания сочинениям Листа. 4 марта 1866 года он впервые исполнил в Москве посвященную ему Листом фантазию на мотивы из «Афинских развалин» Бетховена, а 31 марта 1867 года — «Пляску смерти».

Сохранившиеся письма Листа к Н. Г. Рубинштейну и его высказывания в переписке с другими лицами свидетельствуют о том уважении, с которым Лист относился к выдающемуся русскому музыканту.

В. Киселев

Письмо А. Н. Верстовского
к М. П. Погодину

1843 год, между 12 и 17 мая¹

И Вы хороши! Напиши, напиши. А когда? Я рву свободную минуту для окончания своей оперы². Как ни один квартальный с просителя не рвет магарыч! Денно и нощно пишу партицию окончательную! С глазами не справлюсь! И какую еще задачу задали?! О Листе! Да о нем и его необычайном даровании годичного труда недостанет описать его в письме. Он такой артист, которого Европа еще не имела ни на каком инструменте. Начнет играть что-нибудь Мейербера, так и тот жалеет, что ему не удалось того придумать, что этот добавляет [...] Начал играть увертюру из «Телля» — Россини повыдергал бы половину своего хохла от досады, что ему не входили в мысль делаемые Листом украшения. Но это все выученное и заготовленное. А как это описать, что я на днях к нему заехал вечером и довольно поздно нахожу его сидящим на полу — и около него ревет неистовый хор цыган³, от которых он в восхищении. После нескольких песен он вскочил к фортепьянам и начал играть полную, во всех строгих правилах фантазию на цыганские мотивы! И как играл! И что играл! Удивил просто своим быстрым соображением! А меня удивить нелегко: я и сам, бывало, в старину сяду фантазировать — так интонации только что держись! В этом как импровизатор он дивен; как фортепьянист он октавами играет, что чего лучше фортепьянисты не всегда и одними пальцами сыграют. Это он доказал в увертюре из «Стрелка», а еще понятнее в балладе Шуберта «Erlkönig»; в пассажах кантабельных извлекает из фортепьян то, чего ни один знаменитый фортепьянист не достигал. В Фильде⁴ было подобное, но только в фигурах плавных, не столько сложных, как у Листа, которого чтоб вернее и полнее оценить, надо стоять ближе к его инструменту и вслушиваться в развитие им располагаемых фигур: вдали от силы звуков и от его довольно крепкой игры сливаются многие пассажи, почему и недоступно каждому вполне удостовериться, до какой степени он играет трудно. Тальберт⁵ был лучший фортепьянист в России, но он оправдал лучше всех Листа, говоря, что он в сравнении с Листом во многих пьесах его только что ученик!!

Как литератор Лист давно уже знаком по «Музыкальной газете», издаваемой прежде Фетисом, где много его статей, преисполненных глубиной музыкальных сведений и мастерского пера, иногда с желчью, опытного журналиста. Его много статей неподписанных, и я забыл, как он называл себя. Это можно отыскать. Над кем он пустится потешаться, так тому житье плохое! Как человек — сердца необыкновенно мягкого и доброго, не Гарпагон Рубини⁶. К Листу всякий день приходят толпы бедных, и артистов и просто нищих, и он их щедро оделяет [...] На его имя во вторник в немецкой кирхе собрали, кажется, уже 10 тысяч, а он только что сыграл немного на органах. В этом особенного быть ничего не может: в духовной музыке не то, что в нашей, — чертобесия нет! Он так добр, что, если бы его не удерживали, он о себе забыл бы, наверное. Одного моего слова было достаточно, чтобы он играл в бенефис Усачева⁷, который по его милости сделал то, чего никогда и не думал. А, кажется, Мочалов и пьян не был! Быстроту его соображения музыкального я видел на опыте Ему хотелось иметь несколько моих напечатанных пьес. У меня их немного — не потому, что недостает, что печатать, а потому, что их никто не покупает и не стоит печатать. А что и напечатают, то большую часть отсылают в Лейпциг! Но это стороннее дело! Я привез к нему несколько собранных моих песен, между прочим и мой Колокольчик и мою Цыганскую песню, о чем он никогда и не слыхивал. Он сел за фортепьяны и начал играть и певческую партию и аккомпанемент с такой верностью идее, что меня изумило! Не удовольствовался он аккомпанементом легким — начал приделывать свой, да какой! Любой консертант пальцы переломает, да года два будет изучивать к своему консерту! Выучит, каналья, да и поедет с этим одним номером по Европе, к султану заедет, того дурака с ума сведет, огладит с египетского паши шестерню жеребцов — да к счастью, что в России не позволит ему Брянчанников⁸ ездить-то цугом, а то бы сел, мошенник!! А автор-то идеи самой ездит в одиночку в крытых пролетках, да и еще лошадь без одной подковы, и у кучера вся. спина вымарана! — трется, как сукин сын, у театрального подъезда у стенки!!

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Дата письма, из которого взят публикуемый отрывок, установлена по данным о выступлениях Листа, упоминаемых в письме Верстовского. Лист прибыл в Москву 24 апреля 1843 года.

² Опера «Чурова долина, или Сон наяву» была окончена в основном к июню 1843 года. Сообщение Финдейзена о постановке ее в 1841 году не соответствует действительности (см. письмо А. Н. Верстовского к Гедеонову от 21 июня 1843 года).

³ В это время в Москве выступал известный хор Ильи Соколова, исполнявший русские и цыганские песни.

⁴ Фильд Джон (1782–1837), известный пианист, композитор и педагог, около 30 лет проживший в России.

⁵ Тальберг Сигизмунд (1812–1871), выдающийся пианист-виртуоз, концертировавший в Европе и Америке, и композитор.

⁶ Рубини Джованни Батисто (1795–1854), знаменитый тенор, пользовавшийся исключительным успехом в русских столицах. Отличался корыстолюбием — отсюда и прозвище, данное ему Верстовским (Гарпагон — имя скупца из комедии Мольера «Скупой», ставшее нарицательным).

⁷ Усачев Федор Петрович, артист Имп. Московских театров.

⁸ Фамилия неразборчива. Вероятно, Брянчанников Никита Петрович, московский обер-полицмейстер.

М. Блинова