Библиография

О книге Ю. Кремлева «Фредерик Шопен»

Среди книг, изданных за последние годы Музгизом, выделяется работа Ю. А. Кремлева «Фредерик Шопен». Это наиболее объемистая монография среди тех, которыми наша печать отметила столетие со дня смерти великого польского композитора. К тому же книга посвящена польскому народу — посвящение ответственное и ко многому обязывающее автора. Книга Ю. Кремлева — явление в некоторых отношениях интересное и поучительное, как научный музыковедческий труд очень талантливого автора. Ее несомненные достоинства и серьезнейшие недостатки заслуживают того, чтобы на них специально остановиться.

Книга распадается на две большие части. Первая (13 глав) посвящена жизни, вторая (7 глав) — творчеству Шопена. В изложении обеих частей автор придерживается историко-хронологического принципа.

В исходных положениях книги Ю. Кремлев правильно ставит ряд задач: он верно определяет Шопена как великого национального композитора польского народа, который «представляется настоящим олицетворением народности в музыке» (стр. 179). Ю. Кремлев характеризует роль и значение шопеновского музыкального наследия для советского народа, для советской музыкальной культуры.

«Для всех патриотов Советской России Шопен — не просто гениальный польский музыкант. Шопен — одно из нерушимых звеньев, связывающих лучшие национальные порывы и свободолюбивые идеи русского и польского народов» (стр. 386).

Заслугой автора следует признать то, что он подвергает критике некоторые ложные истолкования музыки Шопена буржуазными музыковедами и некоторыми видными зарубежными исполнителями (Годовским, Канальским и др.), противопоставляя им глубокие и проницательные суждения наших русских музыкальных классиков, проникших в существо народности и правдивости шопеновской музыки. Этот материал, имеющий выдающееся значение, в основном собран в заключительной главе второй части «Шопен и русские музыканты». Досадно, что он остается почти необработанным; драгоценнейшие высказывания наших классиков о Шопене почти не подвергнуты разбору и не применены сколько-нибудь действенно автором к анализу шопеновских произведений.

В работе собран огромный документальный материал, охватывающий различные стороны жизни и творчества Шопена. Тщательно разработан научно-справочный аппарат, приложенный к книге: даты жизни и творчества композитора, указатель сочинений, перечни ценнейших документальных материалов о Шопене, хранящихся в фондах наших научно-исследовательских учреждений. Интересна библиография, насчитывающая свыше восьмидесяти названий. Обстоятельны сноски и подстрочные примечания к тексту. Некоторые материалы публикуются у нас впервые. Многое из опубликованного ранее в новом контексте исследования Ю. Кремлева приобретает новый и большой интерес. Сюда относятся, например, отрывки из патриотических «Заметок о духе польской поэзии» Казимира Бродзинского, материалы современной Шопену музыкальной критики о его искусстве; материалы из переписки Делакруа, особенно значительные в смысле раскрытия шопеновской музыкальной эстетики, в частности эстетики его исполнительского стиля.

Большой интерес представляют материалы о связях Шопена-артиста с демократическими кругами Парижа 40-х годов, приведенные в 10-й главе первой части. Особенно интересны и ценны письма Шопена 1848 года.

В книге освещаются важные факты (в основном, по мемуарной литературе) об отношении Шопена к просветительской, антиклерикальной французской литературе XVIII века. Содержательны обширные и разнообразные (хотя далеко не равноценные для нас) материалы об оценке творчества Шопена в музыкальной литературе различных стран и исторических эпох. Многое заслуженно подвергнуто критике, кое-что справедливо выдвинуто вперед (например, книга одаренного русского музыкального писателя Н. Ф. Христиановича «Письма о Шопене, Шуберте и Шумане»), Немалый интерес представляют приведенные в книге отрывки из недавно опубликованных в печати вариантов шопеновских произведений.

Одним из основных и правильных является тезис о симфонизме Шопена, о монументальности замыслов, о богатстве, широте и многообразии его музыкально-тематического развития. Здесь автор правильно основывается на замечательной работе В. В. Стасова «О некоторых формах нынешней музыки», где вопрос о симфонизме Шопена впервые в мировой литературе поставлен со всей силой и глубиной (хотя прямой ссылки на эту работу Стасова в книге Кремлева нет).

Книга вводит читателя в лабораторию шопеновского творчества. Она воочию показывает, как

_________

Ю. Кремлев. Фредерик Шопен, Музгиз, Л,— М., 1949 г.

произведения, которые как бы вылились из-под пера художника одним творческим порывом, на самом деле являлись результатом огромного и неутомимого труда.

Отметим попутно, что книга написана хорошим, живым, образным языком.

Следует признать, что в подборе всего материала, его обработке и размещении по главам книги Ю. Кремлев обнаружил отличное знание и умение пользоваться им.

Однако правильные исходные положения не получают последовательного развития в книге; многие положительные тенденции не реализуются, но, напротив, приходят в противоречие с разработкой их в последующем изложении. Постараемся проследить это на нескольких вопросах.

Подход автора к фактам жизни и творчества композитора в некоторых случаях вызывает у читателя ряд серьезных возражений. В биографии автор часто сосредоточивается не на том, что типично для выдающегося художника — патриота своей родины, а на массе деталей интимного характера; их изобилие часто затмевает основное. Непомерное количество таких деталей нагромождено вокруг эпизода юношеского увлечения Шопена Марией Водзинской, а значение этого романа в жизни композитора явно преувеличено. Особенно отличается в этом отношении 7-я глава первой части. В последующих главах излишне много внимания уделено анализу интимных отношений Шопена с Жорж Санд.

Это непозволительно разросшееся описание интимной жизни Шопена дает иногда повод автору выступить с собственными «афоризмами житейской мудрости» довольно банального свойства, как, например; «Любой союз дружбы или любви прочен лишь тогда, когда обе стороны в нем заинтересованы» (стр. 138) и т. п.

В то же время серьезному анализу всей совокупности идейно-художественных связей и отношений Шопена Ю. Кремлев уделяет непомерно мало места и внимания. Мало о Шопене и Мицкевиче, Шопене и Словацком, о Шопене и Шумане, Шопене и Дeлaкpya. Вместе с тем в книге переоценено значение дворянско-аристократических связей Шопена. Это бросается в глаза с первых же страниц книги, где Ю. Кремлев описывает, как брат царя Александра I, наместник Константин, «весьма благосклонно» слушал игру Шопена; как сын Константина, «маленький Павел... сам являлся проведать его (Шопена — К. Р.) в пышной коляске со свитой казаков» (стр. 19). При описании последних дней Шопена автор перечисляет прежде всего, какие именно представители большого света навещали тогда композитора.

Вообще демократические тенденции, присущие творчеству Шопена-человека, в первой части книги оказались затушеванными. Приводя отрывок из замечательного письма Шопена Фонтане 4 апреля 1848 года о крестьянских восстаниях в Галиции, на Волыни и в Подолии, автор ограничивается правильным, но слишком общим и мимолетным замечанием о том, что Шопен «понял, подобно Мицкевичу, историческую неизбежность жестокой борьбы между крестьянами и помещиками» (стр. 148). Однако эта линия идейного развития Шопена не прослежена и в должной мере не освещена в книге. Не случайно, формулируя в конце свои общие выводы, Ю. Кремлев относит гуманизм Шопена к шляхетско-демократической культуре. Тем самым образ Шопена непомерно обедняется, а величие его как народного художника своей страны остается немотивированным.

В 3-й главе Ю. Кремлев приводит известные высказывания Маркса, Энгельса и Ленина об участии шляхты в национально-освободительном движении. Однако из приведенных цитат следует, что «масса дворянства» не обнимала собой всего дворянства; что как раз та часть дворянства, которая не составляла его массы, т. е. крупная земельная аристократия, шла против народа вместе с царизмом. В то же время из этих цитат никак не следует, чтобы всякий духовный прогресс в Польше XIX века сводился к культуре «дворянской демократии». Энгельс и Ленин (как цитирует сам Кремлев) говорят о «шляхетски-сонной Польше». Значит, не все было передовым и в художественной культуре шляхты даже в лучшую пору ее участия в освободительном движении. Значит, Шопен не был «шляхтичем от музыки», но, вырастая из этой культуры, сумел возвыситься над нею до подлинной народности.

В книге не вскрыты с достаточной ясностью причины, побудившие Шопена навсегда покинуть Польшу в 1830 году. В одном месте мы читаем: «Блестящее развитие таланта Шопена делало для него все более тягостным постоянное пребывание в полупровинциальной Варшаве» (стр. 47). В другом месте сказано: «Не слишком приходилось рассчитывать на артистические удачи в условиях серьезных общественных событий и разбушевавшихся политических страстей» (стр. 56). Оба эти объяснения мало вяжутся с горячим патриотизмом Шопена и прямо опровергаются высказываниями самого композитора.

Таким образом, один из важнейших моментов биографии Шопена остался в книге недоработанным.

Серьезные сомнения вызывает характеристика отношения Шопена к режиму июльской монархии во Франции. Самая общественно-политическая жизнь Парижа того времени описана в книге бессвязно; ссылки на классический труд К. Маркса «Классовая борьба во Франции» перемежаются с цитатами из политически недостоверных источников, вроде переписки Ник. Шарле, который, будучи талантливым художником, весьма заблуждался, однако, когда писал: «Радикализм всех классов общества развивается и становится единым: прогресс колоссален» (стр. 114).

Серьезное научное изложение вопроса в значительной мере подменено чересчур восторженными описаниями «блеска и очарования французской столицы», роскоши парижских салонов. Ю. Кремлев явно сползает к объективизму, когда заявляет, будто Шопен при июльской монархии нашел в политическом строе Франции симпатичные ему черты и будто он получил там «свободу и независимость, а также все блага парижской культуры».

Из двух частей книги первая (жизнеописание) гораздо больше удалась автору.

Вторая же часть труда Ю. Кремлева, посвященная анализу творчества Шопена, производит крайне невыгодное впечатление и грешит крупнейшими ошибками, и прежде всего умалением реализма и народности, составляющих, как известно, главное в музыкальном наследии великого композитора.