историческому значению, имеет много общего с современным ему творчеством Пушкина. Оно так же было враждебно реакционному обществу и так же стало достоянием народной демократической культуры России.

Примеры, обнаруживающие общность общественно-исторического содержания музыки и других видов искусства данной эпохи, можно значительно умножить. Они относятся ко многим передовым явлениям культуры (вспомним аналогию Мусоргский — «передвижники»). Эти и многие другие примеры показывают, что музыка не отделена от других искусств глухой стеной, что специфика ее относительна, что содержание ее вырастает из потребностей реальной жизни, служит развитию этой жизни.

Очевидно, что советская музыка, подобно другим видам советского искусства, имеет те же общественные задачи идейного воспитания трудящихся нашей страны в духе коммунизма. Советская музыка, как и все другие виды советского искусства, отражает прежде всего советскую социалистическую действительность в ее поступательном движении к коммунизму, в борьбе с силами реакции и пережитками прошлого. Таким образом, общественно-историческое содержание советской музыки является общим с другими видами искусства, а специфичной являются главным образом форма, способ отражения этого содержания.

Марксистско-ленинская эстетика отрицает идеалистическую трактовку специфичности содержания искусства и отдельных его видов, отказывается от преклонения перед этой специфичностью, ведущего к отрыву искусства от действительности, к изоляции его от передовых общественных движений, открывающего лазейку агностицизму в эстетике. Но марксистско-ленинская эстетика признает своеобразие музыки как особого вида искусства, признает специфичность способа, формы отражения действительности в музыке и способа ее воздействия.

Еще Белинский указывал, что различие между искусством и наукой состоит «вовсе не в содержании, а только в способе обрабатывать данное содержание». Это положение Белинского, направленное против теории «чистого искусства», приближается к марксистской эстетике. Маркс, говоря об отличии научного познания от «художественного освоения мира», видел это отличие прежде всего в способе освоения, а не в его содержании: мыслящая голова, писал Маркс, «освояет себе мир единственным возможным для нее способом, способом, отличающимся от художественно-духовного освоения этого мира»².

Эти положения, высказанные по поводу соотношения искусства и других видов идеологии, сохраняют свою силу и для соотношения различных видов искусства.

В чем же заключается своеобразие, специфика музыки в отражении ею общественно-исторической действительности? Музыка, как и все другие виды искусства, отличается от других областей идеологии образным характером отражения действительности. Но, в отличие от других видов искусства, образы музыки есть интонационные образы.

Определение музыкального образа, как интонационного образа, существенно отличается от более распространенного определения музыкального образа как звукового образа. Бесспорно, что интонационный образ есть именно звуковой, а не какой-либо иной образ. Но никакие звуки и звуковые сочетания не будут иметь образного значения, если они не станут в то же время интонацией, как явлением общественного значения.

Поэтому академик Б. В. Асафьев, впервые введший в музыкальную науку понятие интонации, подчеркивает, что музыка есть «прежде всего искусство интонации, а вне интонации — только комбинация звуков»³, что «музыка не существует вне процесса интонирования»⁴.

Явление интонации каждому знакомо по нашей обычной словесной речи. В словесной речи под интонацией принято подразумевать изменение тона (его высоты, громкости, тембра) в процессе произношения, связанное также с речевыми ударениями (выделением акцентированных и более слабых моментов), паузами (задержками, остановками речи) и темпом речи (медленное, умеренное или быстрое ее течение). Интонация словесной речи выражает эмоциональное состояние человека, его отношение к высказываемому, оттеняет грамматический смысл речи, может иметь изобразительное значение. По интонации мы можем судить о поле и приблизительном возрасте человека, иногда даже о чертах его характера. Через интонацию мы можем уловить общее развитие смысла речи или ее скрытый смысл. Речевая интонация обладает национальной определенностью и характерностью. Звучание народной речи всегда имеет и характерные интонационные особенности, присущие именно данному народу. Во многих случаях мелодии народных песен представляют собой как бы сгусток, обобщение типических национальных интонаций народной речи.

Мелодия — основа музыки — интонационна по своей природе. Как в речи мы по интонации часто узнаем тончайшие оттенки эмоциональных состояний, смысла происходящих событий, оттенки, иногда раскрывающие перед нами сущность тех или иных явлений и процессов действительности, так и в музыке мелодия образно раскрывает нам чувства и мысли людей, явления и процессы действительности.

В этом смысле слово поет, а музыка говорит, как сказал Руссо. Недаром про речь говорят: «тон делает музыку», а про музыку: «льется, как живая речь», «говорит о том-то и том-то» и т. д.

Однако, несмотря на эту общность, музыкальная интонация существенно отличается от речевой. В словесной речи (и в искусстве поэзии) интонация играет подчиненную роль, в музыке же она становится основой создания музыкального образа, как средства художественного отражения действительности. Поэтому все интонационно-смысловые моменты, которые мы наблюдаем в словесной речи, в мелодии обобщаются и выявляются с особой полнотой и рельефностью путем

_________

¹ В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений, т. XI, стр. 105.

² К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. XII, ч. I, стр. 192. Изд. ИМЭЛ.

³ Б. В. Асафьев, Музыкальная форма как процесс, 1947, кн. 2, стр. 69.

⁴ Там же, стр. 92.

точной фиксации их в высотном, метро-ритмическом, а обычно также и в темповом, тембровом и динамическом отношениях.

На этой основе возникают мелодические интонации (обороты, попевки, мотивы), которые состоят обычно из нескольких высотно и метро-ритмически оформленных звуков, а иногда и из одного звука. Эти мелодические интонации являются как бы зародышами специфической формы музыкального образа. Мелодические интонации, объединяясь, образуют цельную, структурно оформленную мелодию. Песенная мелодия (тема) это уже музыкальный, художественный образ, это уже музыкально-интонационно выраженное чувство и относительно развитая мысль. Мелодический образ имеет свои исторически устойчивые закономерности изменения и развития интонаций-мотивов, соединения их в мелодические фразы и периоды.

Таким образом мелодия имеет интонационную природу, а вся музыка в целом имеет мелодическую природу. Это означает, что все другие стороны музыки: гармония, полифония, типы фактуры и способы развития, инструментовка и т. п., являются производными от мелодии и призваны обогащать мелодию, усиливать ее выразительность, подчеркивать и развивать отдельные ее моменты и тем самым создавать развитый и многосторонний музыкальный образ.

Именно в том, что интонационная по своей природе звуковая ткань музыкального произведения является средством создания и материальным носителем художественного образа, и состоит главное, существенное отличие ее от речевой интонации, внешне выражающееся в точной фиксированности и многообразной дифференцированности всех ее элементов.

Таким образом специфичность музыки состоит в том, что она отражает действительность в образно-интонационной форме.

Образно-интонационная специфика музыки отчетливо выявляется, если сравнить какой-либо конкретный музыкальный образ с аналогичными ему образами других искусств. Возьмем для примера три сходных по содержанию, но различных по форме художественных образа: оркестровое вступление к арии Руслана «О, поле, поле» из оперы «Руслан и Людмила» Глинки, стихи Пушкина, описывающие мертвое поле в одноименной поэме¹ и картину Васнецова «После побоища»². Все эти образы, отражающие героическую богатырскую Русь, наполнены скорбным, патетическим размышлением; различными средствами рассказывают они о мужественной смерти за Отчизну, о духовном величии и благородстве русских богатырей. И как гармонирует музыка Глинки с картиной, нарисованной живописцем красками, а поэтом — стихами!

Глухие и сумрачные звучания оркестрового вступления к арии Руслана передают впечатление, оставляемое скорбной картиной в душе зрителя, настроение, вызываемое ею в душе Руслана. Это настроение выражено, запечатлено прежде всего в определенном круге соответствующих ему мелодических интонаций.

Но дело здесь обстоит сложнее, чем в простой одноголосной песне, где точная высотная и метроритмическая фиксация существенных, важнейших интонационных моментов речи, их обобщение и непрерывное сплетение, развитие создают основу возникновения мелодического образа. Мелодическая интонация здесь развита гармонически, оркестрово, фактурно, благодаря чему ее выразительность усилена, подчеркнута, обогащена. Так, например, мрачный характер повествования о мертвом поле несравненно усиливается благодаря низкому регистру, оркестровым краскам и т. д. Кроме того, основные интонационные зерна этого музыкального образа подвергнуты довольно сложному развитию.

Возникает вопрос: в чем же основания этой специфической формы музыкального искусства? Специфичность формы отражения действительности в музыке обусловлена тем, что некоторые явления действительности музыка может отразить лучше и непосредственнее других видов искусства. Эти явления составляют основу музыкальной образности и поэтому образ получает специфическую форму. Что же это за явления?

Как и все другие виды искусства, музыка прежде всего отражает человеческую жизнь, общественные отношения людей, а внешний материальный мир она отражает лишь постольку, поскольку он связан с человеческой жизнью и существенен для нее.

Но, отражая в образах, как и все другие виды искусства, прежде всего человеческую жизнь в ее конкретных общественно-исторических закономерностях, музыка, в отличие от других видов искусства, создает образ человека преимущественно через выражение его внутреннего мира, через передачу эмоциональных состояний.

«Музыка, — писал А. Н. Серов, — непосредственный язык души... но душа в сфере ее аффектов волнуется более или менее всем, что совершается с человеком в его микрокосме, то есть в нем самом, в его "я" и в природе, во внешнем мире. И в музыке, значит, может отражаться вся жизнь человеческая в той степени, как она "волнует" душу чувством печали, скорби и чувством отрады, со всеми бесконечными оттенками этих чувств»³. Настроенность души может быть вызвана всем на свете: современными событиями, историческим фактом, отдельным случаем частной жизни, поэмой, драмой, романом, картиной, природой и т. д. Следовательно, истинная сфера музыкального языка так же безгранична, как

_________

¹ ...Он видит старой битвы поле.
Вдали все пусто; здесь и там
Желтеют кости; по холмам
Разбросаны колчаны, латы;
Где сбруя, где заржавый щит;
В костях руки здесь меч лежит;
Травой оброс там шлем косматый
И старый череп тлеет в нем...

² На бранном поле лежат поверженные богатыри, кругом обломки боевого оружия, коршуны кружатся и дерутся за раздел добычи, восходящая луна озаряет мертвую долину. Можно вспомнить еще картину Васнецова «Витязь на распутье», изображающую мертвое поле с тлеющими костями, кружащихся черных воронов и глубоко задумавшегося витязя.

³ А. Н. Серов, Критические статьи. Т. I, стр. 169–170.