писных памятниках так называемого крюкового письма. Эти памятники являют собой колоссальные интонационные залежи. Правда, их чтение и перевод на нашу теперешнюю пятилинейную нотацию представляет все большие и большие трудности по мере увеличения древности рукописей от XVII века к X столетию и требуют специальных знаний и навыков.

Не будут ли потрачены советскими учеными напрасно силы, приложенные к изучению этих палеографических памятников? Нет, не напрасно. Расшифровка крюковых рукописей открывает целые музыкальные миры, звучавшие в Древней Руси. Здесь, в частности, важно установить бесспорно существовавшие связи между церковной музыкой и народно-песенным творчеством; раскрытие взаимодействия этих двух областей важно и для выводов фольклористики. Эти взаимосвязи понятны. Тогдашние композиторы-роспевщики были выходцами из крестьянства, из недр народа и, естественно, переносили в церковную музыку слуховые навыки мирских бытовых песен. Многие попевки расшифрованных рукописей звучат просто, как народные мелодии. Знаменитое «большое многолетие» В. П. Титова (подлинно талантливого и самобытного композитора конца XVII — начала XVIII века, пользовавшегося, впрочем, уже пятилинейной нотацией) звучит от начала до конца, как русская музыка, и поражает непрерывностью мелодического развития, — своим, как мы теперь выражаемся, широким дыханием.

Огромный научный интерес представляет многоголосие русских знаменных (крюковых) партитур; оно появилось на грани XVI и XVII столетий. Исполненные хором в Ленинградском институте театра и музыки расшифровки этих партитур, сделанные сотрудником института М. В. Бражниковым, поразили своеобразием и самобытностью этой древнерусской полифонии, уходящей своими корнями в народно-песенное многоголосие. Вот еще предмет, ожидающий научного исследования.

Миную, по их меньшей значимости, ряд неразрешенных пока или мало еще исследованных вопросов русской музыкальной культуры XVII века. Этим веком В. И. Ленин, как известно, датирует начало «нового периода русской истории» в государственном и социально-экономическом отношении. Переломным это столетие является и в истории русской культуры в целом, музыкальной культуры, в частности. Новейшие исследования советских историков совершенно разрушили созданное дореволюционной буржуазной историографией представление о «неподвижности», «окаменелости» Москвы XVII столетия. В жизни прогрессивных слоев московского населения этого времени происходила многосторонняя культурная эволюция, глубоко затронувшая мировоззрение, быт, науку, искусство. Нельзя читать без захватывающего внимания, а порой — и волнения содержательную книгу Т. Райнова (1940) «Наука в России XI–XVII веков», где с особенной тщательностью разработано именно XVII столетие.

Уже в XVII веке стали накапливаться новые элементы музыкальной культуры, подготовившие музыкальное движение XVIII столетия. Оно совершило в области музыкальной культуры огромный скачок в новое качество.

Чем глубже, чем шире советские историки музыки изучают историю русской музыкальной культуры, тем все убедительнее, все бесспорнее становится важнейший вывод. Истоки того изумительного расцвета русской музыки, которым ознаменован XIX век, — век великих русских музыкальных классиков, вознесших русскую музыку на вершины всемирной славы, — эти истоки исходят из недр русской культуры XVIII века в целом, русской музыкальной культуры, в частности, шедших семимильными шагами навстречу лучезарной эпохе Пушкина — Глинки. Здесь — полная аналогия между литературой, музыкой, живописью. Советские историки, философы, литературоведы, искусствоведы, вооруженные марксистско-ленинской методологией, все с большим и большим успехом проникают в глубину движения русской философской, научной, политической, эстетической и критической мысли XVIII века, все шире и шире раскрывают достижения поэзии, художественной литературы, архитектуры, живописи того времени. Советские музыковеды должны следовать их плодотворному примеру.

XVIII столетие — эпоха образования и укрепления бюрократической монархии в интересах торгового капитала и крепостного землевладения. Здесь закладываются первые камни в фундамент русской буржуазной культуры. Даже в недрах господствующего крепостного дворянства зарождаются элементы этой культуры. К середине XVIII века крепнет буржуазная и мелко-буржуазная интеллигенция. Дальше определяется еще социальная группа разночинцев и, наконец, подает голос крепостная интеллигенция. Выдвигается целая плеяда передовых, демократически настроенных общественно-политических деятелей, ученых, писателей, критиков и публицистов, художников, композиторов.

В целом XVIII столетие — грандиозная идеологическая лаборатория, напряженно, в острой социальной борьбе, с молодым пылом вырабатывающая основы русской национальной культуры европейских форм, ломая устарелые традиции.

Задача советского музыкознания — раскрыть и осветить с позиций исторического и диалектического материализма отражение всего этого многостороннего, противоречивого, полного движения общественного и культурного исторического процесса в фактах, явлениях, памятниках музыкальной культуры XVIII столетия.

Величайшее значение XVIII века в истории русской музыкальной культуры покоится на двух основных исторических фактах.

Факт первый. С грандиозными преобразованиями, ознаменовавшими начало нового века и затронувшими все стороны государственной и народной жизни, радикально изменился взгляд на музыкальное искусство, на его содержание и задачи по сравнению с Московской Русью. В противовес господствовавшей там музыкальной культуре в профессиональных формах духовной музыки (церковной и внебогослужебной) теперь стремительно утверждается светское музыкальное искусство. В передовых социальных кругах осознана общественная функция музыкального искусства, — его культурно-просветительное, морально-воспитательное значение. Оно должно служить также целям государства, быть политическим оружием, даже выполнять агитационную роль.

Факт второй. XVIII столетие сознательно, принципиально, твердо поставило великую проблему создания русской национальной музыкальной культуры в профессиональных формах музыки. Этой задаче был подчинен процесс освоения ми-

ровой музыкальной культуры в ее высших достижениях и глубоко творческая переработка их на основе народного музыкального творчества в целях воплощения в национальных формах своего, нужного русскому обществу, русскому народу содержания.

Вокруг решения этой проблемы разгорается классовая борьба. С течением времени она все более и более возрастает и в последней трети XVIII века достигает наибольшего обострения в горячих схватках музыкальных группировок, выдвинувших каждая свои определенные социально-политические и эстетические установки. В итоге этой борьбы здесь, еще в XVIII веке (это нужно особенно подчеркнуть), получают развитие в формах профессионального искусства исконные ведущие начала русской музыкальной культуры, достигающие совершенства воплощения в творчестве наших великих классиков: народность, идейность, реализм, противостоящие реакционной, в том числе духовной, музыке.

Весь этот сложный, противоречивый музыкально-общественный процесс XVIII века, в котором выступают по существу две культуры, еще чрезвычайно слабо изучен.

На самом пороге XVIII столетия нас встречает замечательное явление русской музыкальной культуры: высокий расцвет партесного концерта a capella. Партесное пение, то есть полифонно-гармонический стиль, возникло во второй половине XVII века. Проф. С. С. Скребков, на мой взгляд правильно, устанавливает две стадии его развития: XVII век, когда партесное пение прилагалось в более простых формах к церковному обиходу, и вторую стадию, вылившуюся в богатую культуру партесного концерта первой половины XVIII века. В наших хранилищах имеются целые залежи партесных партитур. С изумлением исследователь останавливается перед этими памятниками чрезвычайно высокой музыкальной культуры — композиторской и хоровой исполнительской. Тут концерты на 4, 8, 12, 24 голоса; встречаются даже партитуры на 48 голосов (объединение 12 четырехголосных хоров). Эту сложную музыку надо было суметь написать, надо было суметь исполнять: свидетельство давнего развития русского хорового искусства. Проф. Т. Н. Ливанова и проф. С. С. Скребков первые тронули эти музыкальные залежи, ожидающие дальнейшего исследования.

Опускаю ряд вопросов, возникающих при изучении промежуточных звеньев в развитии русской музыкальной культуры XVIII века, и обращаюсь непосредственно к самому важному периоду становления русской музыкальной культуры XVIII столетия — к его последнему тридцатилетию. Огромный рост русского национального сознания во всех социальных слоях, огромное обострение классовой борьбы — таковы два исторических факта, определяющих содержание и направление музыкально-исторического процесса этого времени.

Музыкальная культура распространяется и по горизонтали территории и по вертикали социальной лестницы. Образуются гнезда музыкальной культуры на периферии. К музыкальной культуре приобщаются новые социальные слои — мелкопоместное дворянство, купечество, разночинная и крепостная интеллигенция. И важнейший факт: совершенно четко определяется демократическое начало, как ведущая тенденция русской музыкальной культуры. Оно утверждает себя в борьбе с антинародными, космополитическими художественными влечениями придворной знати и высшего дворянства, упоенных итальянской оперой, итальянской музыкой вообще. В противовес им демократические круги выдвигают русскую комическую (бытовую) оперу, тогда именно и созданную. На ее арене и разыгрывается классовая борьба. Выступает боевая фаланга публицистов, защитников народных, демократических и реалистических начал бытовой оперы, вкладывающих в нее живой социально-политический и этический смысл. Эти борцы — Крылов молодой поры его деятельности, Клушин, Петр Плавильщиков, Козельский, Десницкий, Рахманинов. Покойный А. С. Рабинович в своей ценной, свежей по материалу и мыслям книге «Русская опера до Глинки», к сожалению, не раскрыл с подобающей подробностью и глубиной этого социального, политического и этического смысла русской бытовой оперы XVIII века и борьбы вокруг нее.

С ростом национального сознания усиливается общественное внимание к русской народной песне, — собираются поэтические тексты песен, записываются их мелодии. Факт, хорошо известный литературоведам, фольклористам и историкам музыки. Однако советское музыкознание не раскрыло различный политический, социальный и художественный смысл обращения к народной песне различных классовых группировок. Одно, например, осмысление народной песни у Радищева. Суждения Радищева о народной песне нельзя брать в отрыве от его мировоззрения в целом. Через все «Путешествие из Петербурга в Москву» красной нитью проходит мысль об основном, непримиримом противоречии русской жизни — социальном противоречии между крестьянскими массами и помещиками. Это противоречие Радищев решил в свете интересов народа. Он относится с подозрением к русской буржуазии и с сочувствием к разночинной интеллигенции. Народная песня для Радищева — носительница подлинно национальных начал и национальной духовной мощи; она — отражение ума, души и чаяний народа. Она противостоит космополитической культуре дворянства, подавляющего крестьянские массы. В аспекте провидимой Радищевым в будущем неминуемой схватки двух коренных социальных сил понимаемая в таком смысле народная песня приобретала революционное значение.

Народное музыкальное творчество для Радищева — основа подлинного искусства. Эстетическое чувство народа — здоровое, в противовес изысканному искусству высших классов. Этому противопоставлению Радищев отвел красноречивые страницы в своем «Путешествии».

Наоборот, в представлении идеологов крепостничества народная песня — неотъемлемая принадлежность феодального строя, признак его исконности и незыблемости. Иное отношение к народной песне у передовой буржуазии и разночинной интеллигенции XVIII века. Для них народная песня — носительница демократического начала, опора для создания национальной музыкальной культуры. Поэтому и в сборниках народных песен (текстовых и нотных), появившихся в XVIII веке, отбор песен явно сделан под классовым углом зрения. Вся эта сторона недостаточно акцентируется историками и фольклористами. Не отмечается, далее, наступающее в этом же периоде расслоение городского фольклора на кре-