МУЗЫКАЛЬНОЕ НАСЛЕДСТВО

Основные вопросы русской музыкальной культуры XVII и XVIII веков*

А. ОССОВСКИЙ

В подавляющем большинстве случаев история русской музыки выглядит в наших учебниках, в читаемых нами курсах, отдельных исследованиях в основном как история «героев» музыки. Максимальную долю внимания приковывают исполинские фигуры гениальных творцов, в тени которых тонут остальные явления музыкальной культуры. Поклоняясь историческому величию дел, ими совершенных, мы должны, однако, всегда помнить, что «герои» стали великими только потому, что они в своих творческих достижениях опирались на общество, на массы, на народ. А там, в этих широчайших массах, происходила огромная музыкально-созидательная работа, которая утучнила почву для произрастания творчества героев. «Герои» творили и творят «большую музыку», «высокое искусство», но об руку с ними, в их окружении, трудятся в многообразнейших областях музыкального искусства сотни и тысячи меньших работников, нередко безвестных, безыменных. И только совокупными усилиями больших и малых творцов, именитых и безвестных тружеников, образуется то полноценное, широкоохватное явление социальной жизни, которое именуется русской музыкальной культурой.

Под каким углом зрения, с какой «вышки» мы, советские музыковеды, должны обозревать безбрежное море русской дореволюционной и советской музыкальной культуры — народной и так называемой профессиональной? Какая основная идея должна руководить нами в наших исследованиях? Давность русской музыкальной культуры; ее самобытность; ее стойкость в сохранении национального лица; незыблемость основных начал ее бытия, ее развития; правда, человечность, оптимизм, вера в жизнь, демократизм, беззаветная любовь к Родине и борьба за ее свободу и независимость, героизм в борьбе и труде, — вот великие начала, осеняющие весь путь русского народа от седой древности, запечатленной в образах былин, народных преданий, сказаний, песен, и до наших дней, преломляясь в экономических, социальных, политических и культурно-исторических условиях каждого этапа этого пути.

Созданные за последнее время научные труды по гражданской истории России, по истории русской культуры в целом, по археологии, палеографии, языкознанию, этнографии, истории науки, истории народной словесности, литературы и искусства, все убедительнее, все нагляднее доказывают древность и своеобразие русской культуры. И чем дальше и успешнее идут научные исследования, тем все более и более отодвигаются вглубь еще неизученных веков истоки этой культуры.

К такому же выводу должны прийти и историки русской музыкальной культуры. Ее бытие историки обычно начинают с Киевской Руси. Однако за последние годы в советской исторической науке появилось столько трудов, по-новому освещающих историю Приднепровья, что историкам музыки надлежит заново пересмотреть установившиеся взгляды на музыкальную культуру Киевской Руси. Но исконная русская культура цвела и на Северо-Западе, и не только в Великом Новгороде, а во всем Приильменье: Старая Ладога, один из самых древних городов в этом крае, существовала уже в VI веке, то есть она старше Новгорода. И в отношении музыкальной культуры Приильменья надлежит повторить только что сказанное о Киевской Руси. И тут нужны существенные коррективы в прежних наших данных. Наконец, русская культура искони развивалась и на Северо-Востоке: Ростов Великий, Суздаль, Углич, Переяславль-Залесский, Владимир-на-Клязьме, Старая Рязань и другие города — вот древние культурные центры этого обширного древнерусского края. Его музыкальная культура еще совсем не исследована.

Перед советскими историками музыки стоит задача пересмотреть, углубить, расширить и уточнить наши знания в области этих древнейших истоков русской музыкальной культуры.

Скажут: стоит ли вздымать пыль столь далеких времен? Да, стоит. Прежде всего с научной точки зрения, — для того, чтобы создать стройную, научно-обоснованную концепцию русского музыкально-исторического процесса, показать давность и непрерывность бытия русской музыкаль-

_________

* Из доклада, читанного 1 марта 1950 года на Всесоюзной сессии по музыкознанию в Москве.

ной культуры. Стоит по политическим соображениям, — для того, чтобы опровергнуть вздорные небылицы и гнусную клевету, возводимую фашистами и фашистской наукой на русский народ, как на якобы неполноценную расу и на его национальную культуру.

А за древнерусской культурой встает еще более давняя — праславянская, общеславянская культура. Вспомним только колоссальное территориальное распространение славянства — на Востоке до Оки и Волги, на Западе — до Эльбы и Балтийского моря, на Севере — до Балтики и Ладожского озера, на Юге — от Балканского полуострова, Северного Причерноморья и Приазовья. Вспомним далее, что славяне по языку, обычаям и всему укладу своей жизни составляли один народ, только распадавшийся на отдельные племена. Вспомним, что по единодушному свидетельству греческих, римских, арабских и других источников славяне отличались исключительной любовью к пению и инструментальной музыке, широко распространенным в их быту. Вспомним все это для того, чтобы понять, какой огромный удельный вес являла собой славянская культура в общем балансе европейской культуры, какое важное значение имела славянская музыка для развития западноевропейской культуры.

Из этнической и культурной общности славян следует естественный вывод и относительно общности интонационных корней в музыке различных славянских племен. И действительно, в творчестве русских композиторов можно встретить сколько угодно музыкальных «славянизмов». Академик Б. В. Асафьев в своих недавних статьях указал на славяно-российские элементы у Верстовского и Римского-Корсакова. В чешских народных песнях множество мелодических оборотов, тождественных с попевками украинских и русских народных песен. И не характерна ли с этой стороны давняя, еще с XVII века, тяга польских и чешских музыкантов на работу в Россию?

Ныне, с установлением дружественных связей Союза ССР со славянскими странами народной демократии, перед советскими музыковедами встает не только научная, но и политическая задача и моральная обязанность внимательного изучения музыкальной культуры этих стран. В этой области у нас пока еще ничего не сделано. С другой стороны, рисуется заманчивая перспектива плодотворных совместных усилий в разработке общих начал славянской культуры, в частности музыкальной культуры. Необходимо подчеркнуть, что в лице России — самой передовой, самой могучей славянской страны — музыка заняла еще с середины прошлого века ведущее положение.

Из тезиса о давности русской музыкальной культуры, ее национальной стойкости вырастает вся ни с чем не сравнимая сила, все значение народного музыкального творчества, как исконной незыблемой основы, предопределяющей и направляющей все развитие национального музыкального искусства.

В области изучения и использования в профессиональном музыкальном творчестве народно-песенного богатства не все обстоит благополучно.

Фольклористы все еще мало занимаются записью и публикацией песен и инструментальных наигрышей советского времени. Советские композиторы обрабатывают эти песни и не столько с помощью научного анализа, сколько чутьем, интуицией, выковывают на них свой национальный музыкальный язык, претворяют их в национально-русский интонационный словарь советского музыкального искусства.

Но ни фольклористы, ни музыковеды, ни композиторы не выдвигают в области фольклора важнейших задач, решение, даже самая постановка которых имеет кардинальное теоретическое и художественно-практическое значение вообще, а в особенности в свете Постановления ЦК ВКП(б) от 10 февраля 1948 года и выступлений А. А. Жданова на совещании деятелей советской музыки в ЦК ВКП(б).

Мелодия, песенность — боевой клич наших дней. Разработка мелодики, учения о мелодии — первейшая задача советского музыкознания. Мелодика — самая наименее разработанная музыкально-теоретическая дисциплина. Здесь в полном смысле слова — пустырь. Это бесплодие можно объяснить формалистическим подходом к решению вопроса. Но советское музыкознание настойчиво борется за полное изжитие формализма. Музыкальные теоретики должны удовлетворить жгучую потребность в овладении проблемой мелодики. Народное творчество с его неисчерпаемым мелодическим богатством дает благодарнейший материал для мелодического анализа и плодотворных выводов. Произведения русских классиков, столь изобилующие песенностыо, не менее поучительны для построения системы мелодики.

Еще задолго до Великой Отечественной войны Асафьев мечтал о разработке учения о национально-русской гармонии на основе анализа ладово-ритмического и полифонического строения русской народной песни и творчества русских музыкальных классиков. Но он не успел выполнить своего намерения и предоставил советским музыковедам эту привлекательную научную задачу. Решение ее поможет советским композиторам развить унаследованные от классиков нормы гармонического мышления и обогатит русский советский гармонический язык. Показатели возможности такого обновления именно на народно-песенной основе уже налицо в ряде произведений, созданных советскими композиторами за самые последние годы.

Не стану останавливаться на самобытных началах русского народного многоголосия — это факт общеизвестный, оплетающийся самыми тесными узами с особенностями полифонического мышления великих русских классиков, начиная с Глинки.

А сколько интереснейших музыкально-эстетических проблем ждут своей постановки на материале народного песнетворчества как в плане анализа содержания, музыкального языка и формы самых песен, так и исполнительской практики народа. Никто изучением эстетических начал русского народного музыкального творчества не занимается.

Вот ряд оснований, среди множества других причин, почему ЦК ВКП(б) столь настойчиво обращает внимание советских композиторов на народное творчество, отвращая их от гибельных формалистических увлечений.

О давности русской музыкальной культуры, об устойчивости ее основных начал свидетельствует и другая ее область: русская духовная музыка, в течение долгих веков бывшая самым значительным родом профессионального музыкального творчества и сохранившаяся в руко-