ка необходим тщательный пересмотр апликатуры. Пробелом сборника является отсутствие вступительной статьи с указанием принципов отбора материала, нотографических источников; необходимы были бы также краткие характеристики публикуемых произведений, их хронологические даты и т. д.

Но и в данном виде сборник явится полезным материалом для использования его в музыкальнопедагогическом и исполнительском плане. Работу по публикации русского фортепианного репертуара надо продолжить. Это поможет решительно обновить застывшие педагогические «традиции». Это поможет воспитанию в учащихся глубокого и всестороннего понимания русской музыкальной классики. Это положит конец несправедливой недооценке фортепианного творчества русских композиторов, творчества, наредкость богатого и художественно-полноценного.

А. Дроздов

Татарские народные песни. Татгосиздат. Казань, 1948.

Вышел в свет сборник татарских народных песен в обработке для сольного пения в сопровождении фортепиано. Трудно переоценить значение этого факта, если учесть, что в сборнике собраны самые популярные, самые любимые народом песни. Значение сборника возрастает, если принять во внимание, что в ряде случаев, как, например, в некоторых песнях, обработанных Н. Жигановым, М. Музафаровым и 3. Хабибуллиным, старый словесный текст заменен современным, написанным поэтами Бикбулатовым, Мусой Джалиловым, Ерикеевым и Исанбетом, что является ценным новшеством, заслуживающим всяческого одобрения, и не только ввиду значительной поэтической ценности этих текстов, но в еще большей мере в связи с широким распространением, которое получили в народных массах данные песни с обновленным текстом.

Большинство обработок выполнено на достаточно высоком художественном уровне. Глубокое проникновение композиторов в идейно-смысловое содержание песен помогло найти ясную и строгую простоту фортепианного аккомпанемента, сделанного в большинстве обработок безупречно. К числу наиболее удачных обработок надо отнести «Напев Сабан» в обработке Н. Жиганова, «Дорогая Хафиза» в обработке Ф. Яруллина, «Голубая шаль» в обработке М. Музафарова, «Зюлейка» в обработке А. Ключарова, «По бережку» в обработке 3. Хабибуллина.

В лучших обработках сборника есть преемственная связь с классическими обработками русской народной песни. При этом налицо творческая преемственность: классические традиции использованы применительно к мелодическим и ладовым особенностям татарской народной песни. Это делает некоторые обработки новаторскими в лучшем смысле этого слова. Достойны внимания такие песни, как «Райхан» в обработке Дж. Файзи, «Одна — яблоко, Другая — хурма» в обработке 3. Хабибуллина, «Шуточная песня сибирских татар» в обработке Н. Жиганова, «Айхайлук» в обработке А. Ключарева, «Колыбельная» в обработке М. Рахманкуловой и ряд других. Они также свидетельствуют об умелом, творчески убедительном раскрытии художественного образа, заключенного в содержании песни. Это достигается такими выразительными средствами, которые говорят о преодолении некоторыми композиторами наблюдавшегося в прошлом замкнутого, бесстрастно-академического этнографизма, с одной стороны, и откровенного примитивизма, — с другой. Отсюда не следует, конечно, что такие недостатки полностью изжиты и не нашли своего отражения в отдельных произведениях. Такова, например, песня «Красавица Бибкай» в крайне обедненной, блеклой обработке М. Музафарова. Весьма спорными представляются запись и обработка А. Ключаревым мелодии песни «Крик гуся». Перегрузка фортепианной партии наносит здесь ущерб ясности и пластичности мелодической линии. Нельзя признать удачными обработки песни «Песчаная буря» и в еще большей мере «Чермешан», сделанные Ю. Виноградовым. В одном случае налицо неоправданное усложнение ладового строя песни, а в другом — излишняя расточительность средств и «пышность» фактуры, что абсолютно не вызывается необходимостью.

Непростительным пробелом сборника является то, что в него не включены обработки лучших народных песен о Ленине, о Сталине, о новом социалистическом быте.

Вызывает сожаление то, что в сборнике нет русских переводов текстов песен. Это искусственно сократит масштабы их распространения. А ведь такого рода сборник не может не вызвать большого интереса со стороны коллективов музыкальной самодеятельности, научно-музыкальных учреждений и учебных заведений.

Необходимо в заключение отметить тщательную редакцию материалов сборника, осуществленную Ю. Виноградовым, а также привлекательное, культурное оформление его М. Виноградовой.

Г. Литинский

«100 дагестанских народных песен». Датгиз. Махач-Кала, 1948. Дагестанский дом народного творчества.

Дагестан — многонациональная республика. Богатая музыкальная культура ее народов совершенно не изучена; рецензируемый сборник — первый опыт записи дагестанских народных песен. В него вошли образцы песенного творчества аварцев, лезгин, кумыков, лаков и даргинцев — по 20 песен от каждой национальности. Запись производилась Гасановым (он же — редактор сборника), Проскуриным и Мурадовым от известных исполнителей песен: народных артисток республики Гаджиевой, Нуцаловой, заслуженных артистов Алескендерова, Абдусалимова, Данизлова и других.

Сборник не охватывает многих характерных жанров; как отмечает в предисловии сам редактор: «сюда совершенно не вошли мужские аварские песни и кумыкские "йыры"». Мы же скажем, что почти все 100 процентов материала сборника составляют лишь бытовые любовно-лирические песни. Такой односторонний подбор материала едва ли может быть оправдан начальным этапом собирания песен о Дагестане. Недоумение вызывает, например, отсутствие в сборнике хотя бы одной песни на текст Сулеймана Стальского, — несомненно ведь, что песни его в народе популярны и записать их не представляло особого труда. Из 20 кумыкских песен всего лишь одна

— на советскую тему; советская тематика недостаточно представлена и в других разделах сборника.

К недостаткам сборника надо отнести и отсутствие в нем хотя бы самых элементарных комментариев к песням и подстрочного перевода текета песен на русский язык. Все это затрудняет пользование сборником, очень ограничивает круг его потребителей.

Если бы не эти недостатки (жанровое однообразие, отсутствие комментариев и переводов), сборник мог бы быть образцом популярного издания народных песен, отвечающего интересам широкого круга потребителей — от школьника до композитора и музыковеда. Все песни опубликованы с текстами, нотные записи сделаны удовлетворительно и хорошо отредактированы с обозначением фразировки, оттенков исполнения и т. д. Некоторые песни художественно настолько увлекательны, мелодика их такая свежая и своеобразная, что она не может не волновать творческую фантазию. Открывающая сборник величавая аварская песня о Сталине полна мужественности, волевой экспрессии. Изящно орнаментирована танцевальная мелодика тонких лирических песен лезгин. Задором и острой танцовальной ритмикой пронизаны кумыкские песни. Прелесть всех этих мелодий мы почувствовали в фортепианном концерте Г. Гасанова.

Надо всемерно поддерживать инициативу Дагестанского дома народного творчества, издавшего настоящий сборник, и пожелать, чтобы она была подхвачена другими ДНТ. Нам нужны не только большие академические собрания народной музыки, но и культурно и любовно сделанные небольшие сборники. Они нужны школе, клубу, семье, нужны и в творческой лаборатории композитора.

В. Виноградов

ЧЕШСКАЯ ФОРТЕПИАННАЯ МУЗЫКА

A. ДВОРЖАК. Избранные пьесы для фортепиано. Выбор и редакция В. Белова и К. Сорокина. Государственное музыкальное издательство. М.–Л. 1949. Б. СМЕТАНА. Избранные пьесы для фортепиано. Редакция B. Белова и К. Сорокина. Государственное музыкальное издательство. М.–Л. 1949.

Чешская фортепианная музыка мало известна нашим пианистам. Между тем она заслуживает самого серьезного внимания и почетного места в концертном и педагогическом репертуаре. До сих пор ее распространению мешало отсутствие нотного материала, — большинство фортепианных сочинений чешских классиков у нас никогда не издавалось, и достать их крайне затруднительно. Выход в свет избранных фортепианных пьес Дворжака и Сметаны несколько заполняет этщт пробел и дает возможность широкому кругу наших музыкантов ознакомиться с прекрасными страницами чешской музыки.

Первый из сборников посвящен Дворжаку. В фортепианном стиле этого мастера нет стремления к виртуозности, ему присуща подчас даже некоторая интимность. Но это не лишает его пьесы пианистических достоинств, — они превосходно звучат, их фактура всегда интересна и многообразна. Они не могут не привлечь вдумчивого исполнителя, чуткого к тембровым краскам фортепиано.

Лирические миниатюры Дворжака разнообразны по своему содержанию: они то эпически повествовательны, то певучи, то исполнены живости и веселья чешских народных танцев.

Прекрасно, в духе романтической легенды, звучит пьеса «В древнем замке». В ней чаруют строгость и возвышенность мелодии, колоритность фортепианного изложения. Еще лучше, еще поэтичнее «Воспоминание». Эта пьеса изложена совсем просто, но ее фактура как нельзя лучше подходит к вдохновенной мелодии, трогающей глубокие душевные струны, заставляющей их звучать ответным звоном.

Резким контрастом этой мечтательной пьесе является «Фуриант» — один из излюбленных чешских народных танцев. Справедливость требует отметить, что в сборнике помещен далеко ие лучший образец обработки фурианта. У того же Дворжака можно найти более интересную пьесу (хотя бы в «Славянских танцах»).

Зато великолепны две юморески, завершающие сборник, изящные, остроумные, полные ритмической живости и мелодического обаяния. Мастерски использованы в них скромные пианистические возможности, которыми композитор себя ограничил. Это один из лучших образцов фортепианной миниатюры, написанной простым и выразительным языком, рассчитанной на восприятие широких масс.

Еще ярче, еще богаче знаменитые «Славянские танцы» Дворжака. Однако напрасно мы будем искать их на страницах сборника, — составители, по непонятным причинам, забыли о их существовании! Что помешало поместить один–два танца в их подлинной четырехручной редакции? Если составители хотели сохранить общий характер сборника, то они могли бы дать «Славянские танцы» в двухручном переложении; таких переложений существует немало, в том. числе и мастерски сделанных. Отсутствие «Славянских танцев» — непростительный пробел, значительно снижающий ценность сборника.

Более полное представление о композиторе создает сборник фортепианных произведений Сметаны. Сметана был замечательным пианистом, писавшим для своего любимого инструмента с подлинным виртуозным размахом. Однако он никогда не становится рабом технических средств, он распоряжается ими смело и уверенно, заботясь прежде всего о создании яркого реалистического образа. В этом отношении Сметана — типичный представитель славянской пианистической культуры, никогда не прельщавшейся мишурой «чистой виртуозности».

Чтобы понять и по-настоящему исполнить произведение Сметаны, надо проникнуться характером чешской народной музыки и стремиться передать ее чудесную простоту. Музыка Сметаны не терпит манерности или романтической неясности исполнения, которыми не прочь «щегольнуть» иные пианисты. В ней нет и тени болезненного индивидуализма, так сильно проявлявшегося в современном Сметане музыкальном творчестве и подготовившем появление упадочного формалистического искусства эпохи империализма.

В разбираемом сборнике прежде всего обращают на себя внимание польки. Этот чешский танец пользовался особой любовью композитора, мастерски претворившего его ритмы и интонации.