Из переписки Ц. А. Кюи и М. С. Керзиной

Публикуемое ниже письмо¹ адресовано одному из основателей и руководителей московского «Кружка любителей русской музыки»² — Марии Семеновне Керзиной, с которой Кюи состоял в длительной переписке.

Письмо написано в характерной для Кюи (этого «русского вольтерьянца, скептика и атеиста», каким рисует его современник — М. А. Керзин) остро насмешливой, временами злобной манере. Посвященное, казалось бы, частному моменту: отрицательной оценке, даваемой Кюи «Домашней симфонии» Рихарда Штрауса, оно представляет значительно более широкий интерес. Высказывания Кюи, хоть и далеко отошедшего в те годы от бывших своих соратников, членов «Могучей кучки», — это, в сущности, точка зрения композиторов новой русской школы, характеризующая их отношение к идущему с Запада болезненному, упадочническому течению модернизма. Вспомним не менее резкие высказывания о декадентах и декадентстве Н. А. Римского-Корсакова: «Ведь я не Рихард Штраус какой-то и заведомо фальшивой гармонии не сочиняю...» пишет он П. И. Юргенсону (28 марта 1908 года). «...До декадентства не унижусь, кривляки порнографические...» (из письма С. Н. Кругликову от 31 августа 1907 года).

Отношение к декадентству выявляется и в других письмах Кюи. «Об Обществе композиторов- декадентов в Петербурге] я не слышал, — читаем в письме к М. С. Керзиной от 7 января 1904 года. ...Но если бы оно было, то не только Корсаков, а все мы, ветераны и полуветераны — были бы ему яростными врагами. А только верно, что декадентство распространяется сильно, особенно в Западной Европе. Оно заманчиво, ибо дает возможность писать музыку без музыки...»

Но, восставая против модернистической опасности, Кюи не в состоянии был разобраться в происходящих явлениях, отделить здоровые ростки от уродливых вывертов. Ему ничего не стоило свалить в одну кучу и Рихарда Штрауса, чья «нелепая какофония и в XXX столетии не станет музыкой...» (из письма к М. С. Керзиной от 19 декабря 1904 года), и Скрябина, и Рахманинова: «Думаю, что в Москве их [декадентов] больше — Скрябин, Рахманинов, как несравненно больше домов в nouveau style...»³

Да надо сказать, что и в творчестве Штрауса Кюи не отделяет изломы декадентства от подлинной музыки, какая у Штрауса несомненно имеется; вспомним хотя бы его «Дон Жуана»!

5 дек[абря 1904 г.]
[Петербург]

Дорогая Марья Семеновна,

вместо того, чтобы Вам посылать обычное, так сказать домашнее письмо, напишу лучше о Рихарде Штраусе, по поводу его домашней симфонии, которую я вчера слышал. Штрауса можно охарактеризовать 4-мя словами: таланту мало, нахальства много. Приемы его письма следующие. Сразу ошеломить слушателя. Поэтому сразу у него скрипки визжат, флейты свистят, трубы гремят, тарелки звенят; все во-всю, кто

_________

¹ Хранится в Рукописном отделе Госуд. библиотеки СССР им. В. И. Ленина (собрание Керзиных, шифр Керз / IV_20).

² Керзинский «Кружок любителей русской музыки» был организован А. М. и М. С. Керзиными в Москве в 1896 году (прекратил свою работу в 1912 году, в связи с тяжелой болезнью А. М. Керзина). Ему принадлежит большая заслуга в деле пропаганды новой русской музыки.

³ В стиле «модерн» (франц).

куда, всяк свое, что образует страшный какофонический треск, в котором невозможно разобраться. Так продолжается минуты 4, 5, потом наступает резкий контраст затишия и нечто похожее на толковую музыку. Эта музыка из самых ординарных, но после предшествующего — кажется райской. Тут и Ванька — Танька и Mein lieber Augustclien показались бы высокоталантливыми. Но и в эти банальные эпизоды Штраус вставляет постоянно разные фальшивые ноты, быть может, чтобы несколько прикрыть эту банальность. После этого наступает по несколько раз опять дикая какофония, истинный шабаш сумасшедших, — опять затишие и какой-нибудь насильственно оригинальный конец, так же ошеломляющий, как начало. Для большинства, особенно музыкантов у нас, это не музыка, это насмешка над музыкой. Штрауса легче играть, чем слушать. Однако он имеет и своих поклонников. Чем это объяснить? — С одной стороны, импонирующей силой нахальства и самомнения, с другой — робостью и малодушием, как бы не прослыть недостаточно развитым и передовым музыкантом. А восхищение Штраусом некоторых наших молодых аспирантов в композиторы объясняется их сознанием, что писать как Шуман, Глинка, Корсаков они не могут, а писать как Штраус могут, а так как Штраус великий человек, то следовательно... Если еще можно понять желание некоторых авторов дешево добиться славы с помощью наглой, дикой, нелепой какофонии, то слушатели, которые ее выносят, не сознавая, что над ними издеваются, — совершенно непонятны. И сказанное относится не только к Домашней симфонии Штрауса, а ко всем его произведениям, за исключением самых ранних, по которым они увидят, что по пути настоящей музыки он далеко не уйдет. Все они написаны по тому же рецепту и потому крайне однообразны. Кто слышал одно из них, тот слышал их все. Общеизвестен анекдот о турке, присутствовавшем в опере в первый раз [в] своей жизни, который на вопрос, что ему более всего понравилось, ответил: то, что играли в самом начале, то есть настраивание инструментов. Нужно полагать, что он был бы восторженным поклонником Штрауса. Интересно бы произвести следующий опыт. Перед музыкантами и капельмейстерами лежит чистая нотная бумага; всякий из музыкантов играет, что ему угодно; капельмейстер же указывает, тоже по произволу, темп, такт и напряжение звука. Пожалуй, вышло бы гениальнее самого Штрауса!

Ваш Ц. Кюи

Подготовила к печати
А. Штейнберг

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Из переписки Ц. А. Кюи и М. С. Керзиной

Содержание