Высказывания тт. М. Гнесина, Г. Крейна, А. Веприка, В. Юровского, Н. Гана, М. Вайнберга подтвердили положительное мнение Иванова-Радкевича.

«Музыка хороша в самых различных отношениях, — говорит М. Ф. Гнесин. — Очень хороши гармонический стиль, чувство гармонии, ощущение оркестровой ткани».

Тов. Веприк отмечает удачное разрешение композитором задачи создания программного произведения в плане обобщенного развитии сюжета и образных характеристик.

Хорошо были приняты вокальные произведения Я. Эшпая, исполненные К. Ивановой и П. Яушевым. Большинство высказывавшихся отмечало своеобразие и красоту народных марийских мелодий, разработанных композитором, и собственных его тем, близких по строению и характеру народной пеоне. Оценивая прослушанные произведения Я. Эшпая, в целом, как удачу автора, некоторые товарищи указывали все же на отдельные недостатки его гармонического языка, не всегда органически вытекающего из ладовой природы марийской музыки.

В заключение были исполнены «Симфонические картины» Н. Гана, вызвавшие довольно противоречивые суждения. Наряду с благоприятными оценками, указывающими на непосредственность и яркость музыки, остроумие и эффектность оркестровой техники, прозвучали и мнения о бедности общего замысла, о перегрузке партитуры излишними эффектами бравурного порядка, бессодержательной «игрой в звуки», как выразился Г. Крейн.

В Секции массовых жанров

Секция массовых жанров ССК работает с неослабевающей интенсивностью. Помимо членов бюро секции, заседания посещаются многими композиторами, а также представителями различных учреждений (Комитет по делам искусств, Радиокомитет, Фабрика звукозаписи, Всесоюзный дом народного творчества и др). Работа секции проходит в атмосфере подлинно творческой активности, дружеской, незаушательской критики, искренней заинтересованности в успехе товарища. Эта хорошая, деловая атмосфера выгоднейшим образом отличается от той необъективной, пронизанной вкусовщиной и кулуарными интересами обстановки, которая была характерна для работы секции старого состава.

Методы обсуждения нового сочинения за закрытой дверью, в отсутствии композитора, которому потом сообщалось лишь окончательное решение, теперь оставлены раз и навсегда. Сейчас композитор, приносящий свои произведения в секцию на прослушивание, может рассчитывать на объективную и доброжелательную оценку. Вот почему заседания секции приобрели большую притягательную силу для членов ССК. Эти товарищеские обсуждения становятся школой профессионального мастерства, школой воспитания людей. В работу секции внедряется новая этика социалистического отношения к труду. И это самое важное, что хочется отметить.

На заседании 7 июня было прослушано 15 песен. В результате оживленного обмена мнениями решено рекомендовать к печати четыре песни: В. Макарова — «Москва дорогая», А. Островского — «Край родной», Е. Жарковского — «Эх ты, ласточка-касаточка» (солдатская строевая песня), М. Фрадкина — «Так идут патриоты». Последняя песня, поднявшая важную тему освободительной борьбы народов мира за национальную независимость (в частности, Греции и Индокитая), будет еще дорабатываться автором.

На заседании 14 июня было прослушано 18 песен и рекомендовано к печати десять. В этот день были показаны хорошие песни. Особенно понравились три песни 3. Компанейца на еврейском языке («Песня о Сталине», «Биробиджанская» и шутливая песенка «Тетушка Этл»). Очень удачной оказалась песня Е. Жарковского «Споем, пилот» (стихи Д. Седых). В ней хорошо передана суровая романтика летной профессии, сочетающаяся с большой теплотой и задушевностью. Несколько разочаровали присутствующих песни Б. Мокроусова. Чудесная песня «По мосткам тесовым» не является новинкой, она уже издана Музгизом, и потому о ней много не говорили. Две другие его песни — «Летная» (стихи Фатьянова) и «О городе Ленина» (стихи Строганова) значительно менее ярки по мелодическому материалу. Все же песня «О городе Ленина» признана достойной для опубликования в печати. Из пяти песен И. Дзержинского, объединенных в цикл «Новое село», по музыке очень хороши первые четыре («Как пришел солдат», «Был я парень...», «Воспоминания о друге», «Первая свадьба»). Последняя — «К родине» — риторична и скучна. Незаурядный песенный талант И. Дзержинского, ярко проявившийся в этих четырех песнях, был отмечен многими выступавшими. Н. Богословский говорил о своеобразии ладового языка и мелодической свежести этих песен. И. Нестьев совершенно справедливо указал, что музыка Дзержинского оказалась много лучше текста, написанного поэтом Чуркиным по готовой музыке. Песни Дзержинского рекомендованы к изданию при обязательном условии замены текста новым.

На собрании 21 июня были прослушаны 21 песня и рекомендованы к печати только три. Ленинградский композитор М. Феркельман показал две со вкусом сделанные эстрадные песни. Вторая — «Песня о моем городе» (стихи Е. Долматовского) понравилась больше, чем первая — «Серенада» (стихи Т. Якоб). А. Зильбер сделал удачную обработку прелестной польской шуточной песни «Ясенька». Н. Богословский вызвал всеобщее одобрение своей также шуточной песенкой «Постольку-поскольку» (стихи Давидович и Драгунского). Вот, пожалуй, и все, о чем стоит упомянуть. Все же остальное было или недостаточно интересно, или не вполне доработано.

Неяркое впечатление оставило новое сочинение С. Каца, Он написал вокальную сюиту

«Письмо за океан», на тексты пяти стихотворений («Слово солдата» Гудзенко, «На память о встрече на Эльбе» Долматовского, «Черный Том» Голодного, «Баллада о кузнеце Киме» Гордиенко, «Дай руку, товарищ далекий» Софронова). Несмотря на интересный замысел, сюита была встречена холодно. Кац не нашел единого стиля для воплощения своего замысла.

Жаркие споры разгорелись вокруг фортепианной фантазии А. Цфасмана на темы песен В. Соловьева-Седого. Некоторые из выступавших говорили, что подобные фантазии вполне закономерны как жанр и очень нужны для нашей музыкальной эстрады. Другие же, наоборот, не видели ничего хорошего в «окрошке» из различных по характеру песен, отделяемых друг от друга, как в данной фантазии, надуманными модуляциями, маловыразительными и бессодержательными пассажами.

Обратила на себя внимание творческая неудача Ю. Слонова, показавшего на двух последних собраниях пять новых песен, которые оказались малоценными по качеству.

11 июня состоялось заседание Подсекции народных инструментов. Были одобрены и рекомендованы к печати работы Д. Салиман-Владимирова («Сюита») и обработки русских песен Г. Лобачева и А. Титова.

8 июня состоялось прослушивание музыки в исполнении духового оркестра. После обсуждения, превратившегося по существу в оценку плодотворной деятельности дирижера и композитора В. Рунова, были рекомендованы к печати рапсодия и галоп Рунова, «Уйгурский танец» Л. Мальтера и вальс А. Полонского.

Г. Крейтнер

В Музыковедческой секции

Музыковедческая секция Союза советских композиторов и кафедра истории русской музыки Московской консерватории организовали (15 июня) дискуссию, посвященную проблемам русского музыкального модернизма и ее освещению в работах советских музыковедов. Дискуссия открылась докладом Ю. В. Келдыша.

Докладчик правильно отметил, что в отношсшении русского музыкального модернизма до сих пор существуют различные, часто противоречивые точки зрения. Нет ясности даже в понимании самого термина «модернизм», ибо исследователи нередко запутываются во множестве направлений предреволюционного искусства. Однако при всем их несходстве все они отрицают принципы народности и реализма, утверждая неограниченность индивидуалистического произвола. Можно поэтому сказать, что модернизм является стилем буржуазного искусства эпохи империализма.

Несмотря на ярко выраженный реакционный характер модернизма, в нашем музыкознании наблюдались тенденции реабилитировать это направление и, более того, представить модернизм непосредственным предшественником советской культуры. Такого рода течения имели место и в других искусствах, в частности в литературе. Резкий отпор этим ложным и вредным взглядам был дан в Постановлении ЦК ВКП(б) и докладе тов. А. А. Жданова о журналах «Звезда» и «Ленинград». И все же в ряде работ музыковедов были, вплоть до последнего времени, попытки прямой апологетики модернистического искусства.

Останавливаясь на работах А. А. Альшванга о Скрябине и А. А. Соловцова о Рахманинове, докладчик указывает, что им не всегда удавалось отделить прогрессивные и реакционные элементы творчества этих больших русских композиторов. В частности о Скрябине говорится как о музыканте, отразившем в своем творчестве бурный взлет революционного движения, о Рахманинове — как о выразителе «предгрозовых настроений» своей эпохи. При этом упускается главное, — с каких же позиций отражали Рахманинов и Скрябин все эти общественные явления и настроения? Между тем четкое определение классовых позиций любого художника является важнейшей задачей советского исследователя.

Некоторые музыковеды пытались доказать, что модернизм перерастал в новый стиль советского искусства. Эта ложная концепция нашла особенно законченное выражение в статье Д. В. Житомирского «К истории современничества», помещенной в журнале «Советская музыка» (№ 9 за 1940 г.). Модернизм рассматривается Д. В. Житомирским, как наиболее передовое течение предреволюционной музыкальной культуры, и противопоставляется «эпигонству и рутине».

Говоря о «современничестве» (являвшемся, как известно, проявлением чуждых нашей культуре модериистических тенденций), Д. В. Житомирский подчеркивает, что «задача, исторически возникшая перед композиторами этой группы в середине 20-х годов, заключалась, во-первых, в том, чтобы идейно и творчески овладеть новым содержанием, найдя для него новый язык, преодолевая буржуазно-интеллигентский груз прошлого, а во-вторых, чтобы развить при этом все наиболее ценное из накопленной в прошлом творческой культуры, из своего сложившегося индивидуального стиля». — Фактически,— замечает Ю. В. Келдыш, — это приводило к закреплению упадочных, модернистических тенденций в творчестве целой группы советских композиторов.

Апологетическое отношение к модернизму особенно ярко выражено в целой серии работ И. Ф. Бэлзы. В его статьях последних лет модернизм рассматривается, как кульминация русской музыкальной классики. В книге «Советская музыкальная культура за 30 лет» им признается, правда, наличие упадочных тенденций в русской предреволюционной культуре, но он говорит о них, как о чем-то второстепенном, и в качестве примеров приводит малозначительные произведения. Что же касается крупнейших представителей предреволюционного искусства, в частности Скрябина, то они целиком