Катерины) и прозрачность фона (пейзаж ночи, пение соловьев). В вокальных партиях (главным образом в партии Катерины) — широкие декламационные кантилены с большими скачками мелодии и большим диапазоном.

Артистке 3. Соловьёвой такие экспрессивные декламационные линии особенно удаются (вспомним ее исполнение партии Мери в опере В. Дехтерева, особенно в сцене у мостика). В этих лирических декламациях — одно из достижений как советской оперы, так и ее интерпретаторов.

Отрывок из «Манаса» пленяет одухотворенностью общего настроения. Героиня находится в плену, тоскует по своему счастью, страстно жаждет освобождения. Приподнятость чувства как бы возвышает слушателя над обыденным. Это героический эпос, а не народная бытовая драма.

В сцене участвуют солистка (3. Соловьёва) и хор (хормейстеры А. Крынкин и Е. Александрова). Они сливаются в одно целое. Хор продолжает партию солистки, усиливая цельность настроения и экспрессивность сцены. Общее настроение исполнителями схвачено удачно. Недостает, однако, ровности и полноты звучания.

В опере «Рашель» интересно сочетание большой сценичности, не чуждающейся даже некоторых внешних эффектов, и большой музыкальной проникновенности. Все произведение состоит из нескольких эпизодов (сцен), складывающихся из вокальных диалогов, монологов и оркестровых частей. В каждом таком музыкальном эпизоде запечатлевается какая-либо ситуация, значительная по степени экспрессии и важности события. Например, вначале — у кюре появляется взволнованная Рашель. Она скрывается от преследующих ее немцев. Далее идет рассказ Рашели о том, что ею убит немецкий офицер. Другой эпизод — появление Рашели, укрытой кюре на колокольне, после ухода немцев, ее разыскивавших. Следует ее ария: «О, родина моя».

Сценические положения преломляются не столько в действии, сколько сквозь призму переживаний героев. Актеры очень чутко передают эти комплексные сценические ситуации жестом, голосом, мимикой. Артистка И. Веселова создает сильный, благородный образ. Игра артистов в опере «Рашель», по сравнению с другими исполняемыми в концерте произведениями, более импульсивна, что отвечает напряженному драматизму ситуаций оперы Р. Глиэра.

Отчетный концерт очень ценен как интересный опыт пропаганды советской оперной музыки. Он нашел теплый отклик со стороны публики. Удачен выбор произведений, мало исполняемых и значительных по содержанию, удачна их интерпретация. Весьма желательно почаще давать подобные концерты с соответствующими пояснениями перед началом. Очень желателен и выпуск к концертам этого типа специальных программ с характеристикой исполняемых произведений и необходимыми сведениями об авторах. Эти мероприятия еще больше увеличат значение концертов для ознакомления широкого круга слушателей с оперной музыкой советских композиторов.

Н. Котлер

Реквием Берлиоза в Москве

Два исполнения Реквиема Берлиоза в концертах Московской филармонии привлекли большое количество слушателей. Интерес был двойным — к постановке редко появляющегося в программах замечательного произведения и к выступлениям Е. А. Мравинского, давно завоевавшего внимание московской публики.

Мравинский дирижировал берлиозовским Реквиемом весной 1941 года, шесть лет назад. Для капитального создания Берлиоза срок небольшой, для нашего отношения к нему — огромный. За прошедшие годы переместились многие понятия, некоторые из них наполнились до ощутимости ясным, конкретным содержанием. Понимание драматического, выразительного, трагедийного проверено опытом последних лет в большей мере, чем что-либо другое.

Каким же предстает сейчас перед нами Реквием Берлиоза и как подходит к нему Е. А. Мравинскиий?

Нет слов, Реквием остается одним из замечательнейших созданий искусства прошлого. Сам композитор высоко ценил свое произведение, написанное в лучшую творческую пору, в 1837 году (между симфониями «Гарольд в Италии» и «Ромео и Джульетта»). «Если бы мне угрожало видеть гибель всех моих творений за исключением одной партитуры, — писал он уже на склоне лет, — я просил бы пощады для «Мессы о мертвых».

И действительно, в Реквиеме Берлиоз дал лучшее, что мог. Чайковский, определяя свое отношение к творчеству великого французского романтика, писал о Берлиозе: «Его музыкальная натура мне скорее антипатична, но иногда он поднимается до невероятных высот». Этих «невероятных» высот Берлиоз достигает в Реквиеме больше, чем где бы то ни было. Его Реквием величественен, драматичен, возвышен. Он поражает грандиозными звучностями и раз-

нообразием стиля. Но не будем скрывать, что наше понимание «скорбного поминовения мертвых» совсем иное. Берлиоз, создавая свою концепцию заупокойной мессы и анализируя знаменитые реквиемы Моцарта и Керубини, считал, что они слишком часто «удалялись от правды». В чем же «правда» Берлиоза? Чем его Реквием близок современному слушателю?

Конечно, во всех подлинно великих произведениях искусства всегда живет правда высоких человеческих идеалов, которая убеждает и волнует. Сосредоточенная первая часть Реквиема Берлиоза (Requiem aeternam), скорбный Offertorium, возвышенный Sanctus отмечены не только оригинальностью замысла и выполнения, но и большой глубиной. Небольшой эпизод Querens me поражает тонкостью лирического выражения. Но иногда может показаться, что Берлиоз в Реквиеме слишком подчеркивает чисто живописную сторону, иногда увлекается внешним накоплением звучностей (Tuba mirum), иногда стремление к общедоступности мелодического языка приводит его чуть ли не на грань банального (2-й эпизод Lacrymosa). Последнее, впрочем, вообще было свойственно музыке его эпохи — достаточно вспомнить некоторые произведения Листа, Мейербера или раннего Верди. Многое кажется сейчас в Реквиеме нарочитым и необоснованным, например контрасты в Kyrie. Хотелось бы большей простоты, единства настроения и цельности формы. Но за преувеличенностью, нагромождениями, иногда даже элементами безвкусицы кроется огромная страстность чувства, душевная неуспокоенность, бунтарство... Именно эти последние качества делают берлиоэовский Реквием живым и волнующим и в наши дни.

Сложность и противоречивость содержания Реквиема Берлиоза находят выражение и в крайней сложности стиля произведения. В нем причудливо сочетаются эпизоды, выдержанные в строгом полифоническом стиле и построенные на чисто гармонических комплексах, длинные развернутые мелодии и короткие фразы — реплики, красочные гармонические пятна и звучания старинных ладов, грандиозные звуковые массы и ювелирная тонкость почти камерного письма. Форма Реквиема и его отдельных частей кажется трудно обозримой, почти случайной. В действительности же в произведении есть свои строгие и точные закономерности. Они подчинены принципу определенного взаимного уравновешивания, как беспорядочное, на первый взгляд, нагромождение вершин в горном ландшафте выявляет сложные, но безусловные связи целого. Исполнение Реквиема Берлиоза, нахождение правильного подхода, в котором сочетались бы полнота выявления исторически существенного в содержании образов и современного отношения к ним — является труднейшей задачей.

Огромные трудности исполнения Реквиема Берлиоза бесспорны. Передать взволнованную страстность, многообразие чувств и в то же время сделать грандиозное целое пластичным и легко обозримым, найти соответствующую звучащую форму — исключительно сложно.

Е. А. Мравинский, один из самых тонких и культурных советских дирижеров, пошел по единственно правильному пути. Сохранив романтическую эмоциональность, он сгладил преувеличенность, не снижая значения контрастов, уравновесил их, все подчиняя строго продуманной логике целого. Простота, благородство, безупречный вкус — неотъемлемые качества Мравинского-исполнителя — проявились в постановке Реквиема Берлиоза в полной мере.

Ленинградская академическая хоровая капелла (художественный руководитель Г. А. Дмитревский) и Государственный симфонический оркестр Союза ССР в целом удачно справились со своим трудным делом. Прекрасно звучали Sanctus,. Osanna, Offertorium, тончайшее по стилю Querens me, яркие контрасты Rex tremenda е majestatis. Но можно все же отметить чрезмерную сдержанность начала (Requiem aeternam), не насторожившего и не «забравшего» сразу аудиторию. Недостаточно мощно прозвучала первая фраза басов в Tuba mirum после «звукового потопа» симфонического и медного оркестров в интродукции. Хотелось бы смягчить реплики мужских голосов в Kyrie, несколько «спрятать» звучания оркестра в начале Lacrymosa.

Несмотря на отдельные частные недочеты, исполнение Реквиема Берлиоза — большое событие, за которое можно только поблагодарить Московскую филармонию. Постановки таких произведений важны и для публики, и для специалистов, и для самих исполнителей. Однако, когда просматриваешь планы капитальных постановок классических произведений за последние два — . примерно — года, невольно думаешь: хорошо, мы готовы еще не один раз слушать реквиемы Моцарта и Верди, и Берлиоза, но почему наряду с этим не услышать «Matthaus-Passions» Баха, «Missa solemnis» Бетховена, «Рай и Пери» Шумана, «Осуждение Фауста» Берлиоза и уж во всяком случае грандиозную кантату Танеева «По прочтении псалма»!

А. Хохловкина

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Н. Котлер

Реквием Берлиоза в Москве

А. Хохловкина

Содержание