Новое и старое¹

(Некоторые мысли о путях развития нашей музыкальной культуры)

Ю. КРЕМЛЕВ

Развитие человеческого общества всегда сочетало сохранение традиций с преодолением их. Ничто новое не вырастает на пустом месте, ничто старое не остается нерушимым. Но сущностью развития является возникновение в процессе развития новых качеств. Эти новые качества оказываются особенно значительными в результате революционных преобразований. Советская социалистическая культура, рожденная революцией, полна подобных новых качеств, значение которых будет нарастать по мере дальнейшего движения к высшей фазе социалистического общества — коммунизму.

В предлагаемой статье я коснусь некоторых новых качеств нашей музыкальной культуры. Речь пойдет об отношении музыканта-художника к публике, слушателям.

Некоторые ошибочные тенденции, не изжитые еще в нашей музыкальной творческой жизни, несомненно связаны с неправильным пониманием сущности советской аудитории. В связи с этим стоит коснуться вопроса о взаимоотношениях художника-композитора и публики в прошлом.

Величайший композитор XVIII века — Моцарт — в высшей степени считался с мнением публики и дорожил этим мнением. В одном из писем к отцу он даже сообщает о своем намерении писать на всякий вкус, для всяких ушей, — за исключением длинных! В эпоху романтизма стало модным презирать публику, как сборище пошлых профанов. Но это указывало лишь на трагический разрыв между художником и мещанским обществом. Не мешает, попутно, вспомнить композитора, весьма запятнавшего себя тогда своим «угодничеством» — Россини. Пусть выжило из творчества Россини немногое, но это немногое как раз блещет умением привлекать и увлекать внимание слушателей². Приведу, далее, пример, из истории русской музыки. В. В. Стасов в одном из своих писем к Балакиреву (1861) отзывается о публике и ее художественных способностях крайне отрицательно: «...Не было еще ни одного в самом деле порядочного, дельного, прекрасного или высокого создания, которое понравилось бы публике»³.

_________

¹Настоящая статья, печатаемая в порядке обсуждения, является фрагментом более крупной работы Ю. Кремлева. — Ред.

²О чем недавно хорошо писал Б. В. Асафьев (см. «Советскую музыку», третий сборник статей, 1945).

³Переписка М. А.Балакирева с В. В. Стасовым, М. 1935 (том I, стр. 105).

Как будто бы безапелляционный приговор, особенно сурово звучащий в силу передовых, доныне ценимых нами взглядов Стасова. Но ведь речь идет, на поверку, опять-таки, о враждебной, социально чуждой публике. Это выясняется, хотя бы, из истории «Псковитянки», «Бориса Годунова», «Онегина». Музыка этих опер, забракованная целым рядом авторитетных профессионалов, была, однако, высоко оценена передовой, прогрессивной русской публикой, которая оказалась намного впереди этих профессионалов. Стоит ли подчеркивать, что и Стасов и авторы упомянутых опер, презирая суд враждебной публики, весьма дорожили положительной оценкой и признанием со стороны родной им, прогрессивной публики.

В советском обществе, в силу ликвидации классовых противоречий, исчезает непримиримый антагонизм общественных групп. Мнение публики все более становится мнением целого, мнением народа, и поэтому положительная ценность суда публики неизмеримо возрастает по сравнению с прошлым. Пренебрежительное отношение к этому суду становится особенно недопустимым и принципиально вредным. Это не значит, конечно, что суд советской публики всегда непогрешим. Будь так — необходимость в профессиональной критике отпала бы. Несомненно, однако, что в суждениях публики сплошь и рядом оказываются ценные качества, которых недостает суждениям профессионалов, и наоборот. Суждения публики, как правило, более непосредственны, эмоциональны, прямее идут от души и сердца, чем суждения профессионалов. Поэтому публика часто вернее и глубже профессионалов схватывает эмоционально-выразительную сущность искусства, безошибочнее способна отличать искусство содержательное, волнующее, от искусства пустого и формалистического. Зато в суждениях некоторой, сравнительно отсталой части публики подчас проглядывает неразвитость вкусов, способность увлекаться искусством, — пусть выразительным и эмоциональным, но низкопробным, вульгарным. Напротив, суждения искушенных профессионалов, как правило, сильны в области оценки мастерства, выдержанности стиля, благородства вкуса; но их ахиллесовой пятой является нередко фетишизация профессионализма и пагубное невнимание к тому, самому существенному, что делает музыкальное произведение ценным для души и сердца, а не для одного лишь анализирующего ума. Безусловно, по мере движения нашей культуры к коммунизму, эта грань между профессионалами и публикой будет стираться в силу огромного культурного роста публики, — с одной стороны, и полного преодоления кастовой ограниченности музыкантов, — с другой. Но покуда эта грань все же еще ощутительна. И следует подчеркнуть, что воспитующая работа критики способна быть подлинно плодотворной, лишь основываясь на реальных, исторически складывающихся и ведущих наше общество вперед, запросах публики, народа.

Одним из важнейших моментов столкновения мнений публики и критики следует считать проблему новаторства. Публика, как правило, охотнее и легче принимает давно знакомое, чем новое и неизвестное. Отсюда опасность застывания на раз избранных позициях, опасность пассивного восприятия искусства.

Напротив, одной из задач профессиональной критики является пропаганда нового, еще неизвестного и непривычного. Но отсюда опасность переоценки новизны за счет содержательности. Весьма ошибочно мнение, что для восприятия нового в искусстве не требуется никаких усилий, не требуется разъясняющей работы критики. Но не менее (если не

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Новое и старое1

(Некоторые мысли о путях развития нашей музыкальной культуры)

Содержание

Новое и старое¹