Выпуск № 4 (10) | 1934 - страница 46

тональных отклонений и их функции, содержащееся в курсе гармонии Катуара.¹

Помимо перечисленных поправок, необходимо отметить, что взгляды Катуара отличаются от римановских также и в тех вопросах, при рассмотрении которых Катуар не вводит никаких новых терминов или определений и не противопоставляет своей точки зрения римановской. Так напр.,— Катуар принципиально отличает чисто теоретическое, условное расчленение построений на фразы и мотивы от расчлененности, объективно присущей рассматриваемым построениям, и постоянно подчеркивает, приводя соответствующие примеры, такие явления, как «сцепление мотивов», «неделимость построений» и т. п., чему Риман не придавал достаточного значения (он отличал лишь более резкое расчленение от менее резкого, но проводил расчленение во всех случаях). Далее, если Риман обычно Подчеркивал равенство обоих членов «симметрии», образующей то или иное музыкальное построение, то Катуар обращает внимание главным образом на стремление второго (ответного) члена симметрии к расширению, чем подчеркивается момент развития.

Было бы однако ошибочно полагать, что Катуару удается до конца преодолеть недочеты римановской системы. Оставаясь на почве принципиальных основ римановской концепции, Катуар так же, как и Риман, не рассматривает искусство как часть общественной практики, всилу чего закономерности музыкальной формы могут быть им понимаемы лишь как имманентные. Поэтому Катуар не может последовательно бороться с догматизмом Римана и на практике далеко не всегда проводит до конца все свои перечисленные выше поправки.

Так напр., признавая равноправие двух- и трехчастных построений, Катуар «условно» сохраняет римановские обозначения и цифровку тактов, основанные на принципе обязательной парности сочленений, и при помощи этой цифровки «втискивает», как Риман, музыкальное произведение в ряд восьмитактов. И если эти обозначения приобретают у Катуара несколько иной смысл, то всеже их сохранение в прежнем виде указывает, что Катуар не вполне освободился от римановского их понимания. Не может также Катуар преодолеть до конца и римановского антиисторизма; так, он пытается применять свою теорию метра, выведенную на основе изучения классического стиля, к баховской полифонии, что не может не приводить к натяжкам.² Самый способ изложения Катуара также остается в общем в пределах римановского догматизма, часто откровенно формалистичен и иногда затрудняет уяснение того действительно нового и ценного, что содержится в его работе. Несмотря на все это, концепция Катуара, передающая нам функциональную теорию гармонии и формы в более углубленном, обогащенном и развитом виде и вместе с тем устраняющая ряд существенных частных дефектов римановской системы, имеет для нас несомненное теоретическое и практическое значение.

7

Остается сделать общие выводы. Окидывая еще раз общим взглядом функциональную школу, особенно концепцию Римана, поражаешься огромному богатству материалов, широкому охвату огромного количества явлений, связываемых воедино и обобщаемых в работах Римана и функциональной школы. Именно на основе этого колоссального объединения и обобщения вырастает то новое и ценное, что содержится в этих работах. Но в то же время в отношении отдельных положений в различных областях теории нельзя не согласиться с замечанием самого Римана, что почти йсе, что кажется в его работах новым, обнаруживается как давно существовавшее, но забытое старое. Действительно, почти все частные положения Римана были в большой мере предвосхищены различными теоретиками прошлого, и в этом, между прочим, Риман сыграл лишь роль завершителя большого этапа буржуазного теоретического музыкознания; в этом — существенное отличие его роли от роли основоположника этого этапа — Рамо.

Говоря об отношениях Римана к Рамо, нельзя не отметить, что мировоззрение Рамо было передовым для своего времени, ибо французская буржуазия XVIII в. была восходящим классом, тогда как во времена Римана существовал уже более передовой класс, с более передовым мировоззрением, чем то, представителем которого являлся Риман. И характерно, что Риман, ставивший Рамо необычайно высоко, не мог все-таки правильно оценить значение его концепции. Риман писал, что слава Рамо заключается не «в несколько судорожных и вымученных ссылках на акустические явления», а в установлении значения гармонии для «музыкальной логикй» («Logik des Tonsatzes»), в то время как для нас эти два противопоставляемые друг другу Риманом момента неразрывно связаны между собой.

Однако, если Риман в смысле методологическом и стоит для своего времени ниже, чем стоял Рамо в отношении своего, то все практические достижения предшествующего музыкознания были Риманом и функциональной школой собраны воедино, сохранены и приумножены. Позднейшее же буржуазное музыкознание, не являясь в целом по сравнению с функциональной школой безусловным шагом вперед (в том напр., смысле, в каком эта последняя явилась шагом вперед по сравнению с традиционной школой), а в некоторых отношениях являясь шагом назад, не только не может, всилу своей методологической беспомощности, дать правильную и исчерпывающую критику функциональной системы, но и не может полностью и правильно усвоить все то ценное, что в ней содержится. Все это в состоянии будет выполнить только советское теоретическое музыкознание, работающее методом диалектического материализма.

В заключение необходимо поставить вопрос о тех опасностях, которые представляет или может представить функциональная школа для

_________

¹Сущность катуаровского понимания модуляции и средитональных отклонений заключается в том, что модуляция есть смена тональнрй сферы, связанная с изложением самостоятельной музыкальной мысли, тогда как отклонение представляет собой смену тональной сферы в пределах одной музыкальной мысли. В связи с этим смены тональностей внутри произведений, написанных в форме периода и даже простой трехчастной схемы, Катуар склонен рассматривать как отклонения.

²В этом отношении куртовская критика Римана относится и к Катуару.

советского музыкознания. Одна из них коренится в глубокой связи функциональной школы с традиционной. Представители этой последней, пытаясь «модернизировать» традиционную теорию и тем самым продлить ее существование, могут воспользоваться некоторыми терминами и положениями функциональной школы, выхолащивая при этом их относительно передовое научное содержание и оставаясь методологически и методически всецело на позициях традиционной школы. Другая опасность связана с теми преимуществами, которые имеет функциональная школа перед последующими буржуазными теориями. В функциональной школе особенно подкупает то обстоятельство, что, оставаясь на почве эмпирического изучения фактов и «солидного» их обоснования при помощи данных точных и естественных наук, она не выдвигает какой-нибудь одной узкой и односторонней гипотезы явно идеалистического характера, что столь типично для позднейших концепций. Вследствие этого многие положения функциональной школы, несомненно Отражающие известные объективные закономерности, но всеже положения антиисторические и формалистические, легко могут быть приняты за абсолютные истины и таким образом повести к неверным выводам. Разве не соблазнительно напр, уже упомянутое положение, что «сходность разъединяет, а несходность объединяет» небольшие построения? Но можно ли применять это положение безоговорочно, и имеет ли оно одинаковое значение для всех музыкальных стилей? Далее, разве неправильно положение Римана, восходящее еще к Рамо, что доминанта как бы содержится в тонике, но в то же время противопоставляется ей? Но можно ли сводить диалектику бетховепского творчества к «борьбе» и «единству противоположностей» этих формальных категорий? А разве не легко, заимствуя римановскую технику тематического анализа, свести обнаружение диалектики бетховенской мелодики к отыскиванию сходных элементов в различных темах?

Достаточно, нам кажется, поставить все эти вопросы, чтобы прийти к выводу, что применять общеупотребительные и, казалось бы, ничем не «опороченные» положения функциональной школы нужно с большой осторожностью: советский музыковед постоянно должен следить за тем, чтобы именно он критически использовал ценное наследие, а не чтобы это наследие со всеми его отрицательными сторонами «использовало» его. Но если хорошо помнить об этих опасностях, можно смело утверждать, что, критически усваивая и перерабатывая все наследие в области музыкальной теории, советское теоретическое музыкознание должно будет особенно долго задержать своё внимание на тех его ценностях, которые связаны с функциональной школой, а значит в первую очередь с именами Римана и Катуара.

1933 г.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

7

Содержание