Выпуск № 1 (91) | 1943 - страница 28

хороший, спектакль не может не завоевать искренних симпатий нашего зрителя.

В «Гаянэ» Хачатурян частично использовал музыку своего балета «Счастье», показанного в Москве на декаде армянского искусства. Впрочем, следует предостеречь от сравнения «Счастья» с «Гаянэ» — настолько велика между ними разница, настолько лучше новый балет по сравнению со «Счастьем». Либретто «Гаянэ», написанное К. Державиным, дало возможность Хачатуряну сохранить все лучшее из музыки «Счастья» и вместе с тем потребовало написания очень значительного количества новой музыки. Так, например, родилась одна из лучших картин балета — «курдская» картина.

Музыка «Гаянэ» покоряет слушателя необыкновенной напоенностью жизнью, светом, радостью. Она рождена любовью к своей родине, к ее замечательным людям, к ее богатой, красочной природе. В этом произведении сказались наиболее характерные черты выдающегося дарования Хачатуряна и, прежде всего, то главное, что обеспечивает за ним в нашей музыке место крупного художника-новатора. Это главное заключается в органическом сплаве армянской (в основном) народной интонационности его музыки с принципами музыкального мышления, выработанными опытом европейского, в особенности русского, симфонизма. В самом деле, слушая, к примеру, вторую картину балета (в доме Гико) или четвертую (сцена пожара), мы не можем не заметить, как зерна народной музыки развиваются в громадные по масштабам и напряженности построения, вызывающие в памяти (конечно, лишь по принципам развития) волнообразно нарастающие драматические эпизоды симфонических и сценических произведений Чайковского. Порой без труда можно обнаружить и связи с «восточными» эпизодами русской классики, которыми она была так богата, начиная с глинкинского «Руслана». Однако Хачатурян выходит здесь за рамки вариационности и рапсодичности, преобладавших в подобных эпизодах русской музыки, и достигает большого симфонического дыхания. И в этом, прежде всего, принципиально-новаторское значение его творчества. Вследствие, этого музыка Хачатуряна, при ярко выраженном национальном характере, является в то же время одной из интереснейших вех в линии развития русской музыкальной классики.

Изучая музыку Хачатуряна, вслушиваясь в его даже ранние произведения, мы видим, как сплетаются в ней два начала: начало танцовальное с началом импровизационно-декламаторским. Увлекательные в своем ритмическом богатстве и красочном разнообразии танцы народов Закавказья и вдохновенные импровизации народных певцов-ашугов — вот, видимо, основные источники, породившие творчество Хачатуряна. Именно на сплетении этих двух начал и вырос его симфонизм, яркий и динамичный, с острыми контрастами, с взлетами большой драматической силы. И как раз здесь и нужно, мне думается, искать его основные индивидуальные свойства.

Не сопоставление драматизма и лирики — двух сфер, рождающих динамику европейского симфонизма (1-я и 2-я темы сонатной экспозиции), а сопоставление стихии танцовальных ритмов и стихии свободной, страстной импровизации лежит в сснове сонатно-симфонических форм музыки Хачатуряна. Эти две стихии, единые по своей народной природе и различные по формам своего выражения, рождают в них контраст, определяют динамику их развития. Не в этом ли и лежит «секрет» той индивидуальной окраски (помимо интонационно-гармонического своеобразия), которую

_________

¹ Эта народно-интонационная основа корнями своими уходит не только в армянскую народную музыку, как обычно думают, — но шире: в музыку народов Закавказья; включает она и элементы иранской музыки.

мы слышим в сочинениях Хачатуряна даже тогда, когда они изложены в достаточно привычных сонатно-симфонических формах?

Примеров, подтверждающих эту мысль, можно привести достаточно много. Вот некоторые, наиболее яркие. Во второй части симфонии речитативно-песенная главная тема, содержащая все признаки взволнованной ашугской импровизации, сменяется в среднем эпизоде оживленной танцовальной темой (основные черты этой темы, между прочим, не раз встречаются в музыке балета). Далее, напомню о том, как блестящая токкатно-танцовальная главная тема сопоставляется с напряженным «ашугским» фпизодом в финале фортепианного концерта. Наконец, на подобном сопоставлении построена и экспозиция «Поэмы о Сталине». Естественно, что в балете с особенной полнотой проявилась эта типичная для Хачатуряна особенность. Исследование музыки «Гаянэ» с этой точки зрения могло бы представить большой интерес, но это тема, специальной работы.

В музыке «Гаянэ» много мелодической красоты, гармонической свежести, метро-ритмической изобретательности. Ее оркестровое звучание великолепно. Ее эмоциональный и жанровый диапазон очень велик: от беззаботных, остроумных эпизодов типа очаровательной вариации Нун во второй картине или забавного танца старух и стариков и детски-свежего «танца розовых девушек» в пятой картине — до темпераментных, горячих танцев третьей («курдской») картины или проникновенно-поэтической колыбельной Гаянэ во второй картине; от простых по своей структуре традиционно-балетных танцев и вариаций — до развернутых, непрерывных в своем драматическом нарастании сцен, подобных упоминавшимся уже сценам в доме Гико и пожара.

Чрезвычайно удался Хачатуряну образ Гаянэ, прелестной молодой армянки, страдающей от ее мужа — негодяя Гико, от его грубости, враждебности ко всему строю советской жизни. Образ Гаянэ развивается в музыке Хачатуряна с необычайной пластичностью и ясностью, от целомудренного монолога и двух мягких, лирических вариаций первой картины (одна построена на замечательном полифоническом рисунке струнных, другая — на сольном звучании арфы), через поэтичную колыбельную (блестящая находка режиссера), драматическое Adagio с Гико и полный трагизма монолог страдания во второй картине, через напряженную сцену ранения в четвертой картине — к прекрасному, пронизанному светлой любовью Adagio c Козаковым (командиром-пограничником) в пятой картине. Даже после однократного прослушания балета образ Гаянэ глубоко запечатлевается в сознании, — настолько рельефна вся линия его развития.

Сильно обрисован и Гико — жестокий и преступный, отвратительный в своей пресмыкающейся трусости. Звучность фаготов и кларнетов в низком регистре, удачно найденная Хачатуряном, как нельзя лучше передает зловещий характер этой фигуры.

Очаровательно написана и партия подвижной, искрящейся весельем юной подруги Гаянэ — Нунэ. Каждая ее новая вариация по остроумию и блеску превосходит предыдущую.

По своей характеристичности, по богатству и разнообразию красок, одной из самых сильных сторон музыки балета являются также народные сцены — от простых танцев до крупного плана развернутых мимо-драматических эпизодов.

К. Державин удачно, учтя ранее написанную музыку («Счастье»), построил совершенно новое и несравненно более интересное либретто. Повесть о том, как Гаянэ выходит из-под власти Гико, как она разоблачает его, едва не погибнув от его мстительной руки, и, наконец, узнает новую, счастливую жизнь в любви к Козакову — развивается просто и естественно. Фоном для повести служит жизнь солнечного колхоза Советской Армении.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание