Французы этому поверили, не доразобравигись и принимая русскую музыку экзотически, так же как они восприняли бы музыку туземцев на полюсах, если бы таковая музыка была. Но самим-то русским пора не ограничивать русского стиля только «стонущим или пьянствующим народом» и непременными обработками только «подлинных», т. е. исконных, старинных крестьянских песен — песен окаменелого быта. Пусть медленно, как ледник, но и этот быт давно сдвигается, не вмещаясь в каноны петербургской группы композиторов — наследников «могучей кучки».

(А. Д. Кастальский. Из памятных бесед-встреч с ним на Кисловке возле дома Синодального Училища, где Александра Дмитриевича можно было частенько встретить, расхаживающего «по-домашиему»)

Митрофан Петрович, что же это, неужели я не русский композитор только потому, что не пишу увертюр или каприччио на русские темы?

(Скрябин М. П. Беляеву на одной из «пятниц» — со слов А. К. Лядова)

Русская музыка не вмещается в тесных рамках национализма в западно-европейском его понимании. Она национальна, дыша в атмосфере интернационального и постоянно возрождаясь в пламени Космоса, в котором ежемгновенно сгорают миры и рождаются все новые.

(Слышал эти слова А. Н. Скрябина в антракте концерта А. И. Зилоти, когда исполнялся дважды «Прометей» и фортепианный концерт в авторской передаче)

Я поставил своей задачей преодолеть в себе «шопенианство» в салонном о нем представлении и ощутить в Шопене космическое: тем выше я, именно как русский, вознесу музыку над обыденностью. Только русские потому так строго взыскивают с искусства и художников — постоянно вопрошая, нужно ли оно (искусство)? — потому так строго, что не признают обыденного (мещанского) искусства: не в этом ли мудрость истинного демократизма и не так ли надо понимать Чернышевского... И Бетховена (точнее выразиться: бетховенское), ибо в самом Бетховене-личности обитал филистер в немецком панцыре.

(Передаю со слов, помнится, В. В. Стасова, как мысли А. Н. Скрябина, в свою очередь слушанные им от М. П. Беляева. Нечто очень близкое передавал и А. К. Лядов, рассказывая о парадоксах «задорного петушка» А. Н. Скрябина)

Кюи уверяет, что у меня ключ от шкафа с рукописями Шопена. Что ж, зато один ключ. А сколько ключей у него самого от самых различных шкафов и шкатулок или «ящичков музыкальных». Впрочем, и я люблю музыку «музыкальных ящичков», но когда ее сочиняет такой тонкого вкуса композитор, как Лядов.

(Мнение Скрябина, со слов, помнится, Черепнина)

Русский композитор Цезарь Антонович [Кюи] или нет, я не знаю и спорить не буду, но что «таяние Снегурочки» — русская музыка — убеждена: только вот без лирики Кюи и, в особенности, «Анжело» это «таяние» было бы иным.

(Из бесед с замечательной певицей Александрой Николаевной Молас: о месте Кюи в «кучкизме» и его влиянии на лирику Римского-Корсакова)

Добавлю: очень-очень многие элементы русской романсной лирики «кучкистов» испытали чуткое «прикосновение» исполнительской воли и художественного темперамента Александры Николаевны в отношении характера, интонирования, темпов,; акцентов и т. д.

О русском музыкальном фольклоре, как народном музыкальном творчестве в музыкальной культуре нашей действительности

Столь длинным заголовком для невольно краткого очерка о глубокой теме приходится воспользоваться, чтобы предварить, что в данном очерке вовсе не будет речи о разновидностях форм фольклора или путях его сбережения и изучения. За 25 лет после Октября в области собирания, записи и расшифровки песенной и инструментальной народной музыки сделано бесспорно много, и сделано по существу. И это по всему СССР. Издано значительно меньше, и притом многое качественно лучшее еще ждет обнародования. Но в целом, и с точки зрения количественной и в отношении методическом, познавательно-исследовательском — работа музыкальных фольклористов стоит далеко впереди, в сравнении с дореволюционным прошлым русской фольклористики, грани которой чрезвычайно расширились и сфера разрослась.

Не об этом мне хочется напомнить здесь и сейчас. Дело в том, что одной из особенно характерных особенностей советской музыкальной культуры является процесс сближения и сглаживания, в силу искусственно создавшегося размежевания, области «музыки устной традиции», т. е. фольклора, и так называемой музыки художественной, т.е. музыки отдельных крупных индивидуальностей и вообще музыки и музицирования профессионалов и професссиональных организаций в городах. Это искусственное размежевание вполне естественно привело к эстетскому отношению к народной музыке, как «безличной сокровищнице», откуда композиторы в пределах личного вкуса и надобностей отбирают для обработки ценный тематический материал. Материалом этим восхищаются, любуются, но считают, в сущности, что тут — примитивная пройденная стадия музыкального искусства, где уже научиться нечему, а отдельные объекты такого рода музыки можно использовать только в том или ином преобразованном виде. Я схематизирую гораздо более сложный и глубокий процесс, параллельно которому шло (и особенно в русской музыке) не одно лишь цитирование или орнаментирование народных напевов, но и органическое усвоение народной музыки композиторской мыслью. Мы знаем, что Глинка не только почувствовал песенно-народное, как душу родной музыки, но и сумел многому существенному научиться у народного мастерства и, главное, понять, что в народной музыке и бытовом музицировании безусловно присутствовало и присутствует высокое художественное мастерство.

Но эстетский акцент в отношении к так называемому фольклору все-таки господствовал, и в преобладании самого термина «музыкальный фольклор» всегда был оттенок оттеснения народного музыкального творчества в сравнении с индивидуальным художественным к сфере этнологии и этнографии. Главное же противбпоставление шло по линии утверждения права «на красоту» за исконной лишь давней, подлинной крестьянской песнью, остановившейся вместе с бытом, и отрицания ценности «испорченной» современной народной музыки деревни. В старинной песне признавалось некое стилевое единство, но процессы ее слагания и развития, ее стадиальности, смысл жанровости, принципы мастерства и наличие мастерских художественных школ, коллективных и личных, — вообще все исторически-стадиальное в музыке устной традиции и естественный «ход вещей», приводивший к современным течениям и стилям, — оставались за немногими исключениями вне понимания и поля зрения (вернее «поля слышания»).

Великой заслугой нашей советской современности и было повести решительную борьбу со всеми подобного рода предрассудками, выявить бесспорную высокохудожественную ценность музыкально народного мастерства,

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

О русском музыкальном фольклоре, как народном музыкальном творчестве в музыкальной культуре нашей действительности

Содержание