Выпуск № 9–10 (72) | 1939

Романс «Погоди» полон глубокого смысла. Слова Грекова навеяны Шекспиром. Это своеобразная транскрипция ночной сцены из «Ромео и Джульетты». Романс Чайковского, с его вступительным речитативом (до слов: «Но дождемся ль мы ночи такой»), с его медлительными «раскачиваниями» в средней части («Посмотри, как чудесно убран звездами купол небесный, как мечтательно светит луна...и какая везде тишина»), с его философским резюме полон пленительного очарования. Особенно хороша средняя часть романса, где медлительно разворачивается картина летней ночи, где для двух любящих сердец раскрывается безграничный мир природы. Мелодия голоса проникнута сладостным покоем; «вздохи» в сопровождении родственны «томлениям» из увертюры-фантазии «Ромео и Джульетта» (валторны!).

В «Новогреческой песне» использован мрачный средневековый мотив«Dies irae» («День гнева»). Эта мелодия встречается и у Берлиоза, и у Листа, где она выражает мрачные фантастические видения и царство смерти. Чайковский вложил ее в уста певца: «В темном аде под землей тени грешные томятся...»

В песнях 80-х годов у Чайковского особенно часто встречается цыганская бытовая тематика. Из более ранних произведений таким «цыганским» колоритом отличаются мелодраматически приподнятые романсы «Зачем же ты приснилася» и «Он так меня любил» (1875). Почти одновременно композитор написал романс «Страшная минута» на собственный текст. В этом романсе мелодраматизм достигает своего апогея. «Иль нож ты мне в сердце вонзишь, иль рай мне откроешь» — эти слова дают представление о «цыганском» характере всего текста.

Создавая романсы этого типа, Чайковский отдал дань своему времени. Музыкальный язык песен подобного рода он приблизил к интонациям: «жестоких» романсов 70–80-х годов прошлого века.

В тот же «московский» период композитором написаны ценнейшие романсы, в основе которых лежит народная тематика. Таковы песни на народные сюжеты: драматическая баллада «Корольки» (текст Сырокомли), «Али мать меня рожала» (текст Мицкевича), «Вечер» (слова Шевченко).

Песня Чайковского «Корольки» (ор. 28; 1875) выходит далеко за пределы романсового жанра. Это — баллада трагического содержания. Девушка просит жениха привезти ей из похода нитку корольков. Парень возвращается в родную деревню с добытой им ниткой корольков и узнает о смерти невесты. Захватывающий драматизм баллады, разнообразие картин (эпизод битвы, похороны девушки, сцена у ее могилы), стройность формы, тематическое единство, народность основной мелодии делаютэту правдивую песню подлинно классическим произведением.

Среди романсов на народную тематику следует отметить прекрасную песню — жалобу крестьянской девушки: «Кабы знала я, кабы ведала» (на слова А. К. Толстого). Романс этот в высокой степени драматичен: при сохранении однообразного приема народного «причитания» достигнуто огромное нарастание.

Романсу на слова Шевченко «Я ли в поле да не травушка была» Чайковским придан характер протяжной крестьянской песни с типичными отыгрышами. Оба эти романса входят в состав ор. 47 (1881).

Чайковский жадно прислушивается к голосам из народа. В Италии он записывает песни маленького уличного певца и создает на этом материале свою знаменитую «Пимпинеллу» (1878); русский текст написан им самим. Он проявляет повышенный интерес к народному поэту Сурикову (ав-

тору перевода шевченковского стихотворения «Я ли в поле да не травушка была»). «Известен ли Вам, — пишет он Н. Ф. Мекк, — московский поэт Суриков, умерший нынче весной от чахотки? Это был поэт самоучка; настоящая его профессия была сидеть в дрянной железной лавчонке и продавать гвозди и подковы. Так до конца жизни он и остался сидельцем, но талант у него был серьезный и пьесы его проникнуты неподдельным чувством».

Романс на слова Пушкина «Соловей» («Соловей мой, соловейко, птица малая, лесная»; 1886) свидетельствует о том, что и в последний период творчества композитор не расставался с образами народной поэзии; по чистоте стиля «Соловей» — едва ли не лучший романс народного жанра.

Наблюдая год за годом изменения в романсовом творчестве Чайковского, мы отмечаем значительное расширение тематики, обогащение новыми жанрами. Вместе с тем образы поэтической любви и светлой грусти, которыми богаты ранние романсы композитора, не покидают и его поздних песен. Неизменное чувство меры, эстетика музыкальной формы, простота и лаконичность сопутствуют всем его романсам.

Чем дальше, тем более спокойными становятся настроения. Даже отчаяние находит уравновешенное художественное выражение. Вместе с тем высокие поэтические образы все более насыщаются философской мыслью. Один из совершеннейших романсов этого жанра — «Средь шумного бала», на слова А. К. Толстого (1878) — может служить образцом изящного, почти салонного по форме, но философского по своему истинному смыслу романса зрелого Чайковского. Его сокровенный смысл — в трагическом одиночестве художника; оно особенно остро ощущается им в тот миг, когда истинная красота коснулась художника своим крылом — и исчезла, оставив неизгладимый след в душе. Содержание этой короткой песни не вмещается в трафаретную формулу любовного сюжета. Промелькнувшая перед взором художника незнакомка воплощает в себе поэтическую мечту. Она улетучивается, подобно Эвфориону, сыну Фауста и Елены¹.

Сладостное воспоминание о юношеской любви составляет содержание нескольких песен зрелого Чайковского. В ор. 38 (1878) есть прелестный романс «То было раннею весной» — на слова А. К. Толстого. Текст романса представляет собой отголосок поэзии молодого Гейне, музыка же напоминает поэтичнейшие эпизоды шумановских любовных песен. Бравурная «Серенада Дон Жуана» из того же опуса отличается большим блеском и «театральностью». Это почти оперная ария. Жанр схвачен превосходно. Невольно напрашивается сравнение «Серенады» с известной арией Роберта из оперы «Иоланта», написанной четырнадцать лет спустя. Обе пьесы выигрышны, блестящи, обе, несмотря на различие текстов, родственны по характеру.

Выдающийся интерес представляет большая вокальная поэма Чайковского «Благословляю вас, леса» (ор. 47). Слова романса заимствованы из поэмы А. К. Толстого «Иоанн Дамаскин».

Вырвавшись из стен роскошного дамасского дворца, Иоанн воздает торжественную хвалу природе. Он призывает человечество к братству

_________

¹ Как известно, Эвфорион («Фауст», II часть) — это аллегорический образ истинной поэзии. Великий поэт-мыслитель выразил в этом образе свою душевную боль о безвременно погибшем Байроне.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка