Выпуск № 9–10 (72) | 1939

Хачатуряну, однако, не удалось до конца выдержать тот высокий ток эмоционального напряжения, который столь характерен для первой и отчасти для второй (Adagio sostenuto) части симфонии.

Нельзя сказать, что вторая и третья части неорганичны в симфонии. Нет. В ней получает новое развитие тот же прекрасный тематизм. Понятен и общий замысел всего произведения — с его яркими и живыми контрастами широкого песенного лиризма и самобытной танцевальной стихии. И все же, если не Adagio (вторая часть симфонии), то финал (Allegro risoluto) уже утомляет слушателя, несмотря на то, что обе последние части технически сделаны мастерски и даже с блеском.

Новизна, яркость, сила тематизма симфонии наиболее полно и остро ощущается, конечно, в прологе и Allegro. И здесь же, по существу, дана высшая кульминация симфонического развития, которая — логически рассуждая — должна была зазвучать в финале.

В рапсодическом прологе и первом Allegro Хачатурян сказал гораздо больше, чем, быть может, сам предполагал. Здесь творческая щедрость композитора нарушила мудрое чувство меры.

И если созерцательное и мягкое Adagio — с его пластичными «восточными» темами, с его легким танцевальным скерцо все еще воспринимается с интересом, как новый поэтичный контраст симфоническому Allegro, — то финал уже не оправдывает ожиданий слушателя, все еще находящегося под могучим воздействием первой части симфонии.

Финал утомляет «монотонией роскоши» оркестровых красок (временами положенных чересчур «густо»), изысканно-однообразной ритмикой и повторными кульминациями. Использованный здесь танцевальный мотив из вступления не получает, к сожалению, многообразного развития. Не чувствуется в финале и той непрерывной линии динамического нарастания, которая придает первой части симфонии такую строгую стройность, монолитность и целеустремленность. Все это усугубляет впечатление однообразия, и оно, в конечном счете, снижает значимость финального Allegro.

Вообще последние две части симфонии носят скорее «сюитный» характер. Несмотря на единство тематического материала всей симфонии, подлинного единства симфонического развития в Adagio и в финале уже не чувствуется.

Мне уже приходилось писать об этом. И сейчас я полагаю, что было бы целесообразно либо заново переработать финал, либо выделить первую часть (с прологом, конечно), как самостоятельное произведение (оно таким, по существу, и является), несколько расширив ее заключение, в котором мог бы быть превосходно использован и развит танцевальный мотив из пролога.

Это, впрочем, субъективное мнение. Композитор может его принять, может и не принять. Ибо то, что здесь было сказано, объективно доказывает силу, самобытность, талантливость и мастерство симфонии Хачатуряна. Несмотря на неизбежные в данном случае недочеты, это произведение безусловно и поныне является одним из лучших созданий советского симфонизма.

«Поэт должен быть щедрым», — сказал Сулейман Стальский. И это — глубокая правда. Для поэта, музыканта, художника нет ничего страшнее творческой скудости. Ее неспособны скрыть никакие ухищрения виртуозной техники.

Сила подлинного мастерства проявляется и испытывается в выражении глубоких мыслей, больших страстей щедрого поэта.

Но и щедрость поэта, не сочетаемая с мудрым чувством меры, есть щедрость безрассудная, распыляющая в романтическом многословии творческую силу целеустремленной мысли.

Хачатуряну была свойственна эта черта. Романтическое многословие нередко придавало колоритному стилю композитора характер некоторого однообразия. Это сказалось не только в Allegro и финале симфонии, но и в танцевальной сюите, отчасти — в скрипичной сонате и трио.

Но увлечение романтическим многословием в условном «восточном» стиле было преходящим. Оно, по-видимому, было обусловлено особенностями творческого развития композитора. Он начал учиться композиции сравнительно поздно, но выучился в очень быстрый срок. Он не имел возможности за короткие годы учения впитать большой запас мировой культуры.

Обладая природным художественным вкусом и быстро усвоенной техникой композиции, он умел сочинять, но не владел еще в полной мере труднейшим искусством отбирать.

Поток накопившихся творческих сил требовал исхода. Наделенный живым темпераментом и мощностью воображения Хачатурян писал — писал стремительно, горячо, щедро и многословно.

Так, наряду с вдохновенными страницами первой части симфонии, появились длинные «ориентальные» эпизоды и пьесы, написанные красочно, эффектно, иногда — блестяще, но без подлинно творческого проникновения, без ищущей новаторской мысли. Наряду с такими прекрасными образцами романсовой лирики, как «Песня Пэпо», или инструментальной поэзии, как «Поэма» для скрипки и фортепиано, возникали малосодержательные безделушки, вроде песенки «На бульваре» и т. д.

Импровизационность, унаследованная Хачатуряном от традиции народной музыки, безусловно обогатила его понимание формы, расширила его творческий кругозор, помогла избежать штампов школьной рутины. Но импровизационность имела и свои теневые стороны. Именно она служила удобным руслом для потока романтического многословия. А это вовсе не содействовало, конечно, дисциплинирующей силе логики мышления.

Таковы были неизбежные трудности творческого развития композитора. Нужно сказать, что находились критики, которые охотно замечали и фиксировали эти трудности и связанные с ними естественные, преходящие недочеты творчества Хачатуряна, игнорируя и силу его яркого самобытного таланта и своеобразие его интенсивного художественного развития.

Они глубоко ошибались. Ибо, по мере того как расширялся жизненный опыт Хачатуряна, росла и обогащалась его художественная культура; по мере того как мужало творческое сознание композитора, все отчетливее и сильнее в нем проявлялось строгое критическое отношение к себе, к своему труду, к своим целям и задачам.

Тематизм музыки Хачатуряна становится строже, содержательнее, рельефнее. Красивая многословность постепенно уступает место сосредоточенности и выразительной простоте.

Композитор гораздо более требовательно относится к избираемым сюжетам и к средствам их музыкального выражения. Его творческие силы концентрируются вокруг больших замыслов.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание