Выпуск № 1 (64) | 1939 - страница 40

Очевидно, Чайковский не только занимался у Кареля на фортепиано, но и пользовался библиотекой старого учителя-энтузиаста и его беседами о музыке и, таким образом, уже в эти юношеские годы рос и обогащался запас его музыкальных знаний. И, очевидно, уже в эти юношеские годы в сознании П. Чайковского возникли первые, еще робкие мечты о будущей композиторской деятельности. М. И. Чайковский рассказывает со слов Петра Ильича, что «однажды, идя по спальне младшего курса с одним товарищем (к сожалению, фамилию его я не запомню), он отважился высказать уверенность, что из него выйдет знаменитый композитор. Промолвив, он сам испугался безумия своих слов, но, к удивлению, слушатель не поднял его на смех, и не только не стал опровергать, но поддержал его в этом сомнении, чем до глубины тронул непризнанного музыканта»¹.

Другой товарищ Чайковского по Училищу правоведения И. Н. Турчанинов слышал однажды от Петра Ильича о его непреклонном решении написать в будущем оперу; и Турчанинов тоже не только не высмеял своего товарища, но даже дал обещание присутствовать на премьере... ² О блестящем импровизаторском таланте Чайковского, о его прекрасной музыкальной памяти говорят в своих воспоминаниях все, знавшие юношу-Чайковского, коюрый уже был автором романса «Мой гений, мой ангел, мой друг» — произведения, может быть, и незрелого, но несомненно свидетельствующего о его природном музыкальном даровании.

Кроме занятий с Карелем, а позже с Беккером, Чайковский много работал с Г. А. Ломакиным, о котором упоминалось. Ломакин ценил исключительный слух Чайковского и ставил его в хоре на самые ответственные места (однажды он даже поручил Чайковскому управление хором, но Чайковский не проявил столь же яркого дирижерского таланта).

Отец композитора, Илья Петрович, желая придать музыкальным занятиям сына более углубленный и систематический характер, обратился к модному в то время учителю музыки — Рудольфу Васильевичу Кюндингеру. Занятия Чайковского с Кюндингером начались в 1855 г., т. е. через пять лет после поступления в Училище правоведения. Не особенно прозорливый немец не угадал в 15-летнем юноше будущего гениального композитора, хотя и признал в нем незаурядные музыкальные способности: прекрасный слух, отличную память, пианистические данные и даже тонкое гармоническое чутье, которое, по признанию самого Кюндингера, повергло его в изумление. «С теорией музыки он тогда едва ли был знаком, — вспоминал Кюндингер, — но когда мне случалось показывать ему мои сочинения, он несколько раз давал мне советы по части гармонии, которые большею частью были дельны».

Кюндингер посещал вместе с Чайковским университетские симфонические концерты. Здесь Чайковский получил первое серьезное знакомство с образцами симфонической классики.

Никаких прямых свидетельств самого Чайковского об этом периоде нет, так как переписку он в это время ни с кем не вел, дневник его³ за этот период не сохранился, но, по всей вероятности, какие-то разговоры

_________

¹ «Жизнь П. И. Чайковского», т. 1, стр. 128.

² Архив Дома-музея П. И. Чайковского, «Воспоминания Турчанинова», стр. 32.

³По свидетельству товарищей Чайковского по училищу — он вел в то время дневник под интригующим названием: «Все».

на эту тему в семье были, так как однажды Илья Петрович обратился к Кюндингеру с таким, неожиданным, казалось бы, вопросом: не стоит ли сыну целиком посвятить себя музыке? Всю остроту постановки этого вопроса можно понять, если учесть реальное положение в то время музыканта-профессионала и — распространенный в дворянских кругах взгляд на музыку, как на занятие «недостойное». Недаром же позднее, когда Чайковский окончательно порвал со службой и поступил в консерваторию, дядя его — Петр Петрович — сердито воскликнул: «А Петя-то, Петя! Какой страм! Юриспруденцию на гудок променял!» И если Илья Петрович все же пришел к этой мысли, то не иначе, как движимый серьезным беспокойством за судьбу сына.

Нелепы и вздорны утверждения некоторых биографов (Баскин, Чешихин), писавших, что Чайковский, решив стать музыкантом-профессионалом, пошел на разрыв с родителями. Матери в то время уже не было в живых, а отец к музыкальным занятиям сына относился одобрительно. И если бы Кюндингер дал положительный ответ на вопрос Ильи Петровича о будущем сына, вполне возможно, что музыкальная карьера П. Чайковского была бы решена еще в 1856–1857 гг.

Но Кюндингер дал отрицательный ответ, и это на добрых пять лет сократило реальную творческую деятельность Чайковского и обрекло его на мучительнейшие переживания, разрешившиеся, в конце концов, резким переломом, острым жизненным кризисом.

Почему Кюндингер дал отрицательный ответ? «Во-первых, потому, — сообщает сам Кюндингер, — что не видел в П. И. гениальности, которая .обнаружилась впоследствии, а во-вторых, потому что на себе испытал, как было тягостно в то время положение музыканта в России. На них смотрели в обществе свысока, не удостаивая равенства отношений, к тому же серьезной оценки и понимания не было никаких».

Такова, вкратце, история музыкального развития Чайковского в период пребывания его в Училище правоведения.

13 мая 1859 г. Чайковский окончил Училище правоведения. Он получил чин титулярного советника и место в первом (распорядительном) отделении департамента министерства юстиции.

Не находя, по вполне понятным причинам, удовлетворения в своей служебной деятельности, не видя выхода своим художественным стремлениям и накопленным творческим силам, — Чайковский ищет забвения в легких утехах светской жизни. Балы, вечера, любительские спектакли, — заполняют весь его досуг. Он сам иногда задумывается над пустотой этого праздного времяпровождения, понимает неладность и нескладность своего положения, но с какой-то непреодолимой апатией вновь предается обычному течению своей рассеянной жизни. «Ты знаешь мою слабость, — пишет он сестре, — когда у меня есть деньги в кармане, я их всех жертвую на удовольствие, — это подло, это глупо, — знаю; строго рассуждая, у меня на удовольствия и не может быть денег; есть непомерные долги, требующие уплаты; есть нужды самой первой потребности, но я (опять-таки по слабости) не смотрю ни на что и веселюсь. Таков мой характер. Чем я кончу? что обещает мне будущее? об этом страшно и подумать. Я знаю, что рано или поздно (но скорее рано) я не в силах буду бороться с трудной стороной жизни и разобьюсь вдребезги; а до тех пор я наслаждаюсь жизнью, как могу, и все жертвую для наслаждения».

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание