Выпуск № 1 (64) | 1939 - страница 41

И все же невеселые мысли о своем бытии не давали покоя. «Иногда поплачу даже, — пишет он в том же письме, — а потом пройдусь пешком по Невскому, пешком же возвращаюсь домой и уж рассеялся...»

К этому же периоду относится первая поездка Чайковского за границу. Один из деловых друзей Ильи Петровича, инженер В. В. Писарев, собираясь в заграничное путешествие и не зная иностранных языков, предложил П. И. Чайковскому поехать с ним. Чайковский должен был исполнять роль не то секретаря, не то переводчика. Давно лелея мечту побывать за границей, — он согласился.

Впечатления этой поездки подробно изложены Чайковским в его письмах к отцу. Вот, например, описание его времяпровождения в Берлине: «Вечером отправились к Кролю (нечто вроде Изкера); там множество народу, пьющего пиво и бессмысленно шляющегося по саду, освещенному газом и вообще устроенному довольно недурно; там встретились мы с двумя русскими, которые и ехали вместе с нами и целым обществом отправились на шпиц-бал, где бывают все берлинские камелии. Если Вы хотите иметь понятие о берлинских женщинах, то представьте себе, положим, нашу прачку Катю, одетую только вдвое хуже, чем она обыкновенно одевается; отнимите от нее грацию, врожденную русским женщинам, руки ее положите в микроскоп, вместо ноги прибавьте старый и огромный утюг, заставьте ее пробежаться, чтобы воняло потом, и вы будете иметь фотографию здешних дам. Танцы у них до того смешны, что мы с В. В. приходим в ужас; наших танцев у них и в помине нет. Познакомившись с некоторыми женщинами, мы отправились на другой такой же бал и вынесли из него те же впечатления. На другой день мы купили "Полярную звезду", которой Вас. Вас. так начитался, что с ним от раздражения нервов сделалось дурно и за обедом он ничего не ел. После обеда отправились в театр; давали комическую оперу "Orpheus in Нöllе". Театр какой-то летний, вроде большого балагана; декорации и вся обстановка нищенские; артисты, актеры, певицы, танцовщицы — все это ниже всякой критики. Потом опять были на балу и опять удивлялись отсутствию в берлинских дамах вкуса, манер, остроумия, веселости... Сегодня вечером отправляемся в Гамбург, а оттуда в Лондон на пароходе...»¹.

В следующем письме (от 17/29 июля) Чайковский описывает Гамбург: «Гамбург несравненно лучше Берлина. Квартиру мы занимали в лучшей части города и с нашего балкона вид был превосходный. Вообще там неделя прошла незаметно, — увеселений множество. Каждый вечер мы проводим очень приятно, то какое-нибудь гулянье, то бал с женщинами двусмысленного поведения, которыми этот город изобилует, то посещение мест, где веселится низшая часть населения. Это чрезвычайно весело и разнообразно... Вообще оттуда я уезжал с некоторою грустью...».

Антверпен!.. «Писарев уехал отсюда на целый день куда-то посмотреть заводы. Я совершенно один и порядочно скучаю: во всем городе нет ни одной души знакомой; попробовал сейчас пошляться, да ничего интересного нет...»

Далее — Лондон: «Лондон очень интересен, — пишет Чайковский в письме от 29 июля (10 августа), — но на душу делает какое-то мрачное впечатление. Солнца в нем никогда не видно, дождь на каждом шагу.

_________

¹ Письмо от 9/21 июля 1861 г.

Мне чрезвычайно по вкусу здесь еда. Кушанья просты, даже грубы, но сытны и вкусны. Третьего дня были в увеселительном саду Креморнове — подобного этому я ничего не видел... Были в концерте певицы Патти, которая в Лондоне производит страшный фурор, но на меня особенного впечатления не сделала...»

Париж. «Вообще жизнь в Париже чрезвычайно приятна. В нем можно делать что угодно, но только скучать нет никакой возможности. Стоит выйти на бульвар и уже весело».

Таковы характерные впечатления от первого путешествия Чайковского по чужим странам. Надолго ли могло хватить у Чайковского сил для такого «беззаботного порхания» по поверхности жизни? Ведь зрели же в нем иные помыслы, ведь рос в нем недюжинный талант, который сказывался даже в мелочах, неужели же приговор случайного человека (мнение Кюндингера) мог сыграть решающую роль в жизни Чайковского?..

Конечно, нет. До Ильи Петровича не могли не доходить жалобы и сетования Чайковского на свою судьбу. Разговоры о том, что из Чайковского сделали «плохого чиновника», что рано или поздно он «разобьется вдребезги» и т. п. — были известны отцу, хотя прямо ему не адресовались.

В письме к сестре — 10 марта 1861 г. Чайковский пишет: «Папаша уверяет, что мне еще не поздно сделаться артистом. Хорошо бы если так: но дело в том, что если во мне есть талант, то уж наверно его развивать теперь невозможно. Из меня сделали чиновника и то плохого; я стараюсь по возможности исправиться, заняться службою посерьезнее и вдруг в то же время изучать генерал-бас...»

Тем не менее, в письме от 23 октября того же года, по возвращении из-за границы, он сообщает сестре: «Я начал заниматься генерал-басом, и идет чрезвычайно успешно, кто знает, может быть ты через года три будешь слушать мои оперы и петь мои арии...»

Чайковский постепенно преодолевал свою нерешительность.

«Дела мои идут по-старому, — пишет он 4 декабря, — на службе надеюсь получить в скором времени место чиновника особых поручений при М-ве; жалованья 20-ю р. больше и немного дела, дай бог, чтоб эта устроилось. Что касается до провинции, то едва ли я из Петербурга могу теперь выбраться, я писал тебе, кажется, что начал заниматься теорией музыки и очень успешно, согласись, что с моим изрядным талантом (надеюсь, ты это не примешь за хвастовство) было бы неразумно не попробовать счастья на этом поприще. Я боюсь только за бесхарактерность; пожалуй лень возьмет свое и я не выдержу; если же напротив, то обещаюсь тебе сделаться чем-нибудь. Ты знаешь, что во мне есть силы и способности, но я болен той болезнью, которая называется обломовщиной, и если не восторжествую над нею, то конечно легко могу погибнуть. К счастью время еще не совсем ушло».

А менее чем через год — сомнения и колебания исчезают вовсе. Рубикон перейден. И — что важнее всего — Чайковский твердо уверен в правильности избранного им пути. «Я поступил в вновь открывшуюся консерваторию и курс в ней начинается на днях, — пишет он сестре 10 сентября 1862 г. — В прошлом году, как тебе известно, я очень много занимался теориею музыки и теперь решительно убедился, что рано или поздно, но я променяю службу на музыку. Не подумай, что я воображаю сделаться великим артистом: я просто хочу делать только то, к чему меня влечет призвание: буду ли я знаменитый композитор, или бед-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание