М. Пекелис

Драматургия Пушкина и русская опера

Самая постановка вопроса, намеченного в заглавии статьи, может показаться, на первый взгляд, искусственной. Выделение драматургического творчества в поэзии Пушкина до некоторой степени условно. В его поэмах, несомненно, заключено много элементов, присущих его драматургии. Целые сцены в них оформлены в виде прямых драматических диалогов. Сам Пушкин говорил, что его драматическое творчество было непосредственно подготовлено его романтическими поэмами.

Драматические элементы пушкинских поэм были широко использованы русскими композиторами в оперном творчестве. Мы это видим и в «Руслане» Глинки, и в фрагментах к опере «Мазепа» Даргомыжского, и в «Мазепе» Чайковского, и в «Алеко» Рахманинова.

И вместе с тем постановка вопроса о роли драматургических произведений Пушкина в истории русской оперы не только возможна, но и чрезвычайно целесообразна, так как может объяснить многое в процессе формирования важнейших идейно-стилистических особенностей нашего оперного искусства.

Драматургические сочинения поэта чрезвычайно насыщены музыкой, песенностью, музыкальными ассоциациями. За исключением «Скупого рыцаря», все драмы Пушкина заключают в себе — в большем или меньшем объеме — песенный материал. Мы здесь встречаем и непосредственные заимствования из фольклора — как русского, так и западноевропейского («Борис Годунов», «Русалка», «Сцены из рыцарских времен»), подражание народному песенному творчеству, лиро-эпической балладе («Пир во время чумы», те же «Сцены из рыцарских времен»), наконец, просто упоминания об исполняемых песнях («Каменный гость»). Вместе с тем различные музыкальные, оперные впечатления, связи часто служили поводом, темой, сюжетом, даже драматургическим образцом для создания целых пьес или отдельных сцен. Так, «Сорока-воровка» Россини оказала влияние на «Бориса Годунова» (сцена в корчме)¹, «Дон-Жуан» Моцарта — на «Каменного гостя», «Леста, днепровская русалка» — многочастный зингшпиль Кауэра, Давыдова и Кавоса — на создание «Русалки». Влияние непосредственных музыкальных впечатлений в работе над «Моцартом и Сальери» не требует пояснения.

_________

¹ См. Б. Томашевский, «Пушкин и итальянская опера» («Пушкин и его современники», вып. XXXI–XXXII, 1927, стр. 49).

Значение драматургии Пушкина колоссально. Уже в первом своем драматическом произведении — «Борисе Годунове» — он в равной мере чужд и умиравшему классицизму французской трагедии и приобретавшей все большую популярность ложно-романтической драме, преувеличенно-эффектной и неправдоподобной. «Дух века требует важных перемен и на сцене драматической», — писал Пушкин в 1830 г. В «Борисе Годунове» он порывает с ограничениями, традиционными условностями классической трагедии и вступает на путь драматургии Шекспира.

Свободное построение пьесы, частая смена небольших, разнообразных сцен, преодоление жанровой ограниченности, смешение элементов трагедии и комедии, использование пятистопного ямбического нерифмованного стиха вместо чопорного александрийского стиха французской трагедии, соединение стихотворного изложения и прозы — таковы характерные особенности «Бориса Годунова». В предполагавшемся предисловии к своей трагедии Пушкин писал: «Я твердо уверен, что нашему театру приличны народные законы драмы шекспировой, а не придворный обычай трагедии Расина». Влияние великого английского драматурга не ограничилось внешними композиционными, стилистическими чертами: в раскрытии самого содержания трагедии, в обрисовке сценических образов Пушкин стремился идти по его стопам. «Шекспиру я подражал в его вольном и широком изображении характеров, в небрежном и простом составлении типов», — писал поэт в том же наброске предисловия. Помимо указанных черт, важным средством этого «верного изображения лиц, времени, развития исторических характеров и событий» стал язык трагедии. Пушкин освобождает себя не только от пресловутых трех «единств», но и от «единства слога — сего четвертого необходимого условия французской трагедии». Так уже в своей исторической трагедии он делает важный шаг в сторону жизненной, реалистической драматургии.

Последовавшие за «Борисом Годуновым» маленькие трагедии 1830 г. значительно от него отличаются. Построенные на западноевропейских сюжетах, они уводят от широкого социально-исторического плана «Бориса», от его многоплановости, большого временного горизонта, от его кратких, подвижно смещающихся сцен. Действие этих маленьких драм протекает в небольших «камерных» масштабах и посвящено образному, глубокому раскрытию человеческих страстей. Концентрируя внимание на переживаниях своих героев, Пушкин поднимает их на огромную высоту философской обобщенности. С отходом от широкого исторического плана «Бориса Годунова», поэт в этих драматических сценах развертывает глубокое и динамичное изображение личных психологических коллизий. Уже в «Борисе» личная драма Годунова занимает значительное место, но она выступает здесь на подвижном и многокрасочном историческом фоне. В болдинских же пьесах тонкий психологический рисунок — основное их содержание. Средства драматического изображения, откристаллизовавшиеся еще в «Борисе Годунове»: сжатые, лаконичные, но предельно выразительные диалоги, сосредоточенные, полные глубокой мысли монологи, их характерный лексический склад, — все это в маленьких трагедиях получило свою высшую и совершенную форму, доведено до предельного мастерства, гибкости и эластичности.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

М. Пекелис

Драматургия Пушкина и русская опера

Содержание