Выпуск № 5 (46) | 1937 - страница 7

Историческое постановление ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 г. имело колоссальное значение не только для литературы, но и для всех других искусств.

Известно, что РАПП отнюдь не ограничивала сферу своего влияния одной только литературой. Авербах и его присные создали «универсальную схему», в которую изо всех сил пытались втиснуть советское искусство в целом.

Не говоря уже о театре, для которого был создан пресловутый «театральный документ», авербаховцы стремились овладеть также советской музыкой и живописью, где существовали организации РАПМ, РАПХ, созданные по образцу РАПП и точно копировавшие теоретическую и практическую деятельность РАПП.

Конечно, ни РАПМ, ни, того менее, РАПХ никогда не достигали такого влияния, как РАПП. Но отсюда вовсе не следует, как думают многие, что их роль была незначительна и деятельность их не оставила глубокого следа в творческой и общественной жизни советских музыкантов и художников.

Для того чтобы верно оценить действительную роль этих организаций к моменту исторического постановления ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 г., необходимо прежде всего считаться с их практическими отношениями и связями с руководящей верхушкой РАПП.

Нетрудно убедиться в том, что РАПМ была, так сказать, «музыкальным филиалом» РАПП и полностью осуществляла линию РАПП в музыке.

Руководитель РАПМ Л. Лебединский писал в 1931 г.: «Наш лозунг — догнать РАПП и стать РАПП в музыке. Это мы сделаем, и сделаем, прежде всего, при помощи РАПП». Этот лозунг последовательно осуществлялся верхушкой РАПМ — и не только при помощи, но и под руководством РАПП, точнее, под руководством Авербаха и его гнусных приспешников, весьма «заинтересованных» в распространении своего влияния далеко за пределы литературы.

Все, что только было реакционного и вредного в налитпостовщине, — все загибы и грубые ошибки авербаховщины нашли свое отражение в теоретической и практической деятельности РАПМ. Рапмовская «оглобля», гулявшая по головам композиторов, отнюдь не была инструментом более деликатным, нежели знаменитая налитпостовская «дубинка». «Идеологическая платформа» РАПМ, являвшаяся основным «программным документом» ассоциации, представляла собой настоящий образец вреднейшей «теоретической» путаницы и мешанины, к тому же изложенной в таком неимоверном «штиле», что разобраться в этой каше стоило немалого труда. Переверзевщина и воронщина, меньшевиствующий идеализм Деборина, Карева, Стэна в сочетании с грубым вульгаризаторством в области музыкальной критики составляли «букет», от которого в ужасе шарахался всякий мыслящий человек.

С таким багажом рапмовские «идеологи» вошли в теорию музыки, претендуя на монополию своих фальшивых взглядов. И — трудно поверить — из 39 книжек и брошюр, выпущенных в 1931–32 гг., 31 брошюра была сочинена рапмовскими «теоретиками»!

Простое ознакомление с этой литературой убеждает нас, что она в целом являлась перепевом речей и «установок» Авербаха, так же как и вся почти деятельность РАПМ.

Когда сейчас Л. Лебединский под давлением советской музыкальной общественности вынужден признать этот факт, он делает оговорку, что организационного руководства со стороны верхушки РАПП и, следовательно, Авербаха по отношению к нему не было. Если верить Лебединскому, то Авербах и его приспешники относились к РАПМ плохо и никак ею не руководили. Но если это даже действительно было так, то тут, собственно, нет ничего удивительного. Авербаху и авербаховцам не было никакой нужды лично вмешиваться в музыкальные дела по той простой причине, что рапмовская верхушка, прежде всего в лице Л. Лебединского, являлась настоящей агентурой Авербаха в музыке. Обратимся к фактам.

Известно, что Авербах и его «соратники» делали неоднократные попытки наглого троцкистского противопоставления своей литературной организации линии партии. То же самое в мельчайших подробностях повторялось и руководством РАПМ. На конференциях и пленумах РАПМ провозглашался нелепый лозунг: «РАПМ есть отряд партии на музыкальном фронте»; и, наконец, ленинградский рапмовец Краснуха провозгласил: «РАПМ есть партия на музыкальном фронте». Ни Лебединский, ни его друзья не осудили этого оголтелого бесстыдства. Антипартийная вылазка Краснухи была принята рапмовцами благосклонно, потому что она как нельзя более соответствовала настроениям самого Лебединского.

«Тон делает музыку» — гласит пословица. Авербаховский камертон находился в руках Лебединского, и он задавал «тон» антипартийной, троцкистской какофонии РАПМ.

В статье 1926 г., без изменения опубликованной в 1929 г., Л. Лебединский писал: «Принципиальной разницы между коммунистом и беспартийным членом ассоциации нет, а есть лишь количественная разница». Вряд ли есть необходимость в комментариях к этому наглому заявлению. Говорить о партийном руководстве в РАПМ, да и на музыкальном фронте, вообще не приходится. Оно было отвергнуто Л. Лебединским во имя пресловутой, фальшивой «линии РАПМ», откровенно противопоставленной генеральной линии партии. Об этой «линии» РАПМ говорил опять-таки Лебединский уже в 1931 г. — в брошюре «Новый этап борьбы на музыкальном фронте».

Лишь в 1932 г. партгруппа (фракция) РАПМ удосужилась, наконец, обсудить заявление Лебединского об отсутствии принципиальной разницы между коммунистом и беспартийным членом ассоциации и в резолюции промямлила, что это есть «грубая, политически неверная формулировка» (подчеркнуто нами).

Простым глазом, однако, видно, что это все не «формулировка», а, скорее, формула, суммирующая антипартийные взгляды Л. Лебединского. Троцкист Авербах, как известно, провозглашал лозунг «сделать большевиков рапповцами». Л. Лебединский только «переложил на музыку» этот контрреволюционно-троцкистский тезис Авербаха. Мудрено ли после этого, что Л. Лебединский молчаливо одобрил откровенно троцкистскую вылазку оргсекретаря РАПМ Штейнпресса, печатно требовавшего ликвидировать рапмовские кружки в оркестрах, театрах, на радиостанциях на том основании, что... подобные кружки «подменили бы работу партийных и комсомольских ячеек»... Кроме того, — добавлял Штейнпресс,— «организация

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание