Онегина», «Пиковой дамы», 4-й симфонии показать рабочим-кружковцам, «как по существу грубо, ложно и фальшиво подходил этот большой композитор к народной песне». Такой же невежественный, как его литературный шеф Авербах, Л. Лебединский ничего не понимал ни в народном творчестве, ни в классическом наследии.

Но, может быть, все это в прошлом? — скажут нам. — Может быть, за эти пять лет Л. Лебединский многому научился, пересмотрел свои взгляды, с ужасом отвернулся от своих заблуждений? — Нисколько. Выступая с покаянной речью на общем собрании композиторов в июне 1932 г., Л. Лебединский обманывал советскую музыкальную общественность. Ему была предоставлена полная возможность творческой и общественно-организационной работы в Союзе композиторов. Он предпочел бездельничать, втихомолку протаскивая в своих статьях лежалые рапмовские идейки, ничем не помогая вновь созданной композиторской организации. Глубоко в душе Л. Лебединский затаил злобную надежду на реванш и в феврале 1936 г. во время дискуссии о формализме (по статьям «Правды» о произведениях Шостаковича) выступил с попыткой задним числом реабилитировать рапмовское направление, осужденное партией.

«Комсомольская правда» писала тогда в редакционной статье от 14 февраля 1936 г.: «Лебединский пытался фальсифицировать проблему создания советской музыкальной классики, заявив, что советским классиком был покойный композитор Давиденко. Он имел смелость публично призвать советских композиторов к ориентации на творчество Давиденко и "его направление"... Нет, не удастся рапмовским вульгаризаторам и упрощенцам сбить с пути советскую музыку».

Лебединский получил отпор со стороны всей музыкальной общественности, всей советской печати, но и это его ничему не научило. Он не сделал ничего для того, чтобы снять с себя позорное обвинение в антипартийном поступке. Его объяснения на заседании партийной группы Союза советских композиторов носили характер жалких уверток, стремления улизнуть, отвертеться от ответственности за свои действия. Мы так и не услышали от Л. Лебединского откровенного, по-большевистски искреннего признания своих ошибок. А раз это так, мы не можем ему верить, и дело Союза советских композиторов разобраться в поведении Лебединского за минувшие пять лет.

Само собой разумеется, никто не имеет права валить всех б. рапмовцев в одну кучу. Тов. Юдин в своем докладе на собрании советских писателей совершенно правильно отметил, что «в РАПП были люди глубоко партийные, советские, целиком работавшие в интересах социализма и ни в какой мере не связанные с этой деятельностью Авербаха и его группы». Несомненно и среди б. рапмовцев были честные, добросовестные музыканты. Они осознали свои ошибки и, не покладая рук, работают над созданием советской музыкальной культуры.

Тем важнее отделить политически разложившуюся часть верхушки РАПМ от честных музыкантов. Музыкальная авербаховщина должна быть ликвидирована окончательно и полностью. Все остатки и следы рапмовского вульгаризаторства в нашей музыкальной практике должны быть беспощадно истреблены, вырваны с корнем.

И. Нестьев и Б. Ярустовский

Художник-боец

В одну из своих многочисленных поездок по стране Краснознаменный ансамбль красноармейской песни и пляски Союза ССР выступал перед моряками Архангельского порта. И когда один иностранный моряк, недоумевая, задал певцу Золотухину вопрос: «Кто же вы, красноармейцы или актеры?» — тот не без гордости ответил: «Мы — бойцы и актеры».

Тов. Золотухин ответил правильно. Именно это отличает Краснознаменный ансамбль от сотен других художественных коллективов страны. Лучший в Союзе мужской хоровой ансамбль — и боевая единица нашей славной Красной армии. Прекрасный коллектив ловких плясунов, голосистых запевал, способнейших баянистов — и отряд бойцов, одетых в строгую военную форму, готовых в любой момент выйти на передовые позиции обороны. Таков Краснознаменный ансамбль, любимейший художественный коллектив нашей армии, руководимый народным артистом Союза ССР А. В. Александровым.

А. В. — как руководитель и артист — сочетает большую хоровую культуру, прекрасное знание народной песни, большой педагогический опыт — с горячим темпераментом, с умением зажечь певцов боевым настроением и передать это настроение тысячам слушателей.

Кровная связь с народным искусством дала ему это умение, обеспечила ему успех у самой широкой аудитории.

А. В. родился 1 апреля 1883 г. в крестьянской семье в селе Плахино (б. Рязанской губернии). Подростком он попадает в хормейстерские классы Петербургской певческой капеллы, которые заканчивает в 1901 г. Последние два года А. В. учится в Петербургской консерватории на композиторском отделении, занимаясь у Лядова, Глазунова и Римского-Корсакова. Учеба у этих крупнейших мастеров, несмотря на кратковременность, приносит А. В. огромную пользу. От Римского-Корсакова и Лядова он унаследовал тяготение к народной песне, умение отбирать и обрабатывать лучшие образцы народного мелоса. Болезнь прерывает учебу А. В. в консерватории и заставляет его выехать в провинцию. С 1906 г. он работает в Твери в качестве педагога в ряде учебных заведений. С 1909 г. — А. В. снова в стенах консерватории — на этот раз Московской, которую оканчивает в 1913 г. (с большой серебряной медалью), одновременно по двум специальностям: по классу композиции — у проф. С. Н. Василенко и по классу сольного пения — у проф. Мазетти.

До 1918 г. — А. В. опять в Твери, где ведет педагогическую и большую музыкально-общественную работу. В 1916 г. его усилиями была создана Тверская музыкальная школа, впоследствии преобразованная в музыкальный техникум. Деятельность педагога сочетается у него с творческой работой: он пишет оперу «Русалка», симфоническую поэму «Смерть и жизнь», кантату для хора и оркестра,

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

И. Нестьев и Б. Ярустовский

Художник-боец

Содержание