Выпуск № 12 (41) | 1936 - страница 30

считал себя также участником этого открытия, изобретая к нему соответствующий механизм. Желание широко развернуть работу побудило нас отправиться в Фрейберг, где все материалы имелись под рукой. Но механическое, убивающее душу существо дела скоро заставило меня отказаться от него и с удвоенной страстью отдаться сочинению. Я написал во Фрейберге оперу «Лесная девушка», которая была поставлена там в ноябре 1800 г. и позднее получила ббльшее распространение, чем мне бы хотелось (она была 14 раздана в Вене, переведена на богемский язык в Праге и с успехом показана в Петербурге): это было в высшей степени незрелое, быть может, лишь кое-где не совсем лишенное изобретательности пустое произведение, второй акт которого я написал буквально в десять дней — одно из многих несчастных последствий так живо воздействующих на молодое воображение чудесных рассказов о высокочтимых мастерах, которым стремятся подражать. Таким же образом статья в музыкальном журнале¹ пробудила во мне мысль писать совсем по-иночу, снова вводя в употребление старые, забытые инструменты и пр. — Поехав по семейным делам в Зальцбург, я написал там, следуя моим новым планам, оперу «Петер Шмолль и его соседи» (1801), которая вызвала весьма благосклонный отзыв (напечатан в музыкальном лексиконе Гербера) моего старого учителя Михаила Гайдна, чрезвычайно обрадованного многим новым, заключающимся в этой опере. Она была исполнена в Аугсбурге, без особенного успеха. Увертюру я позднее переработал и дал напечатать у Гомбарта.

В 1802 г. отец предпринял со мною музыкальное путешествие в Лейпциг, Гамбург, Голштинию, где я с величайшим усердием собирал и изучал теоретические труды. К несчастью, некий Doctor medicinae² своими часто повторяемыми вопросами: почему? и т. д., опрокинул все мои прекрасные познавательные сооружения; я был брошен им в пучину сомнений, откуда меня лишь постепенно извлекало создание своей собственной, покоящейся на естественной и философской основе системы; многое из того прекрасного, что было завещано и установлено старыми мастерами, я старался исследовать в его первооснове и сформировать в виде законченного целого.

Меня потянуло к музыкальному миру Вены, и я впервые вступил в него. Здесь я узнал — наряду со значительнейшим музыкантом — незабвенным отцом Гайдном и др. — аббата Фоглера³, который с любовью, свойственной каждой истинно великой душе, с желанием помочь действительно серьезному стремлению, самым бескорыстным образом раскрыл передо мной сокровищницу своих знаний.

Поистине, для того, кто, как я и еще немногие, имели случай наблюдать этот глубокочувствующий, сильный дух, это неисчерпаемое богатство знаний, это пламенное признание — но в то же время и строгое взвешивание — всякого доброго начала, для того он должен быть достоин уважения и незабвенен; тот должен смотреть сквозь пальцы и, конечно, принимать лишь как замечательные явления — все те наслоения и странности, которые создаются положением и воспитанием, которые вызываются разного рода враждебными поступками и ложным пониманием великого целого.

_________

¹ «Allgemeine musik. Zeitung». Ред.

² Д-р Иосиф Мундинг, втечение долгого времени связанный с Вебером узами тесной дружбы (См. «Жизнь музыканта», «Сов. музыка-, № 7−8, 1935). Ред.

³ Георг Фоглер (1749−1814), ученик падре Мартини (в Болонье), композитор и теоретик. Вебер учился у него в Дармштадте вместе с Мейербером и Генсбахером Ред.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание