Выпуск № 7–8 (25) | 1935

Нам очень хотелось полетать, и мы жадно посматривали на двойной ряд аэропланов, выстроившихся на аэродроме, но это оказалось невозможным. Трудно передать чувство восхищения, которое испытывали мы, глядя на летчиков в кожаных шлемах и рукавицах с крагами, поглощавших в столовой с молодым аппетитом свой обильный завтрак после учебных полетов. Каким богатырским здоровьем, какой энергией веяло от их разгоряченных обветренных лиц и зорких, пристальных глаз. Да, это совсем новая порода людей — эти бесстрашные герои СССР!

В артполку в У. нам пришлось выступать исключительно перед бойцами. После концерта командир полка пришел на сцену благодарить коллектив.

Начальник клуба, отметив в своем отзыве положительные стороны концерта, пожаловался на отсутствие подготовительной работы. Он был прав. Либретто в У. почему-то не были присланы, выставка застряла где-то в пути (ее огромным недостатком была громоздкость, вследствие чего она шла багажом и иногда отставала от нас).

Бригада приехала поездом за час до концерта и не успела провести подготовительную работу.

На другое утро, беседуя с командирами и бойцами, я услышала много дельных замечаний о концерте и ряд пожеланий на будущее.

— Такие концерты нам нужны, — они дают нам знания в художественно-доступной форме. Хотелось бы познакомиться подробнее не только с Бетховеном, но и с Моцартом, Чайковским... потом послушать современных композиторов и обязательно с пояснениями.

— Не забывайте и о веселых концертах, — сказал командир, — здоровый смех — это хороший отдых.

— Верно, — подхватили остальные.

— Хорошо бы привезти сюда хор Пятницкого, Ковалеву... Вы ее знаете? Передайте ей, что у нас даже дети поют ее частушки и «страданья».

— И еще... Хорошо бы давать из Москвы специальные передачи для пограничников.

— Да повеселее!

— Интересно послушать по радио оперу, спектакль из театра, лекцию, хороший концерт, песни.

Молодой сероглазый парень придвинулся ко мне из круга:

— А скажите, пожалуйста, разве можно, потеряв слух, сохранить способность сочинять музыку?

— Можно. Ведь и писатель, прежде чем перевести на бумагу свои мысли и образы, вынашивает их в голове. Бетховен слышал свою музыку внутренним слухом.

Завязался живой разговор. Спрашивали о жизни Бетховена, интересовались его взаимоотношениями с венской аристократией.

— Зачем он посвящал всем этим графам да князьям свои произведения? — снова спросил сероглазый парень.

— Он вынужден был это делать. Это был вопрос борьбы за существование, вопрос заработка. Но он никогда не унижался перед ними.

— А все-таки зря он это делал, — сказал парень и отошел от меня.

— Скажите нам, что такое соната?

Я объяснила.

— А все-таки трудно слушать эту самую сонату, — подал реплику сероглазый. — Чувствуешь, что хорошо, но непонятно. Вот хотя бы взять эту вчерашнюю, со скрипкой.

— «Крейцерову»?

— Вот, вот. Я не мог дослушать до конца. Внимание утомилось. Да и многим не понравилось. Главное, что непонятно.

— По-моему, ее бы надо лучше объяснить.

— А как лучше?

— Разобрать по частям, объяснить, что есть в каждой части, а уж потом пустить всю!.. А так трудно... без подготовки.

— Очень хотелось бы почитать его биографию, да где ее достать? Что бы вы рекомендовали прочесть?

— Есть интересная книга Ромен Роллана «Гёте и Бетховен», популярная биография Бетховена М. В. Иванова-Борецкого, исследование творчества Бетховена-Пшибышевского. Попробуйте выписать из Музгиза через вашу библиотеку.

На этом мы расстались.

Вечером 12 декабря нас ждали в Бобруйске. Поезда не оказалось. Чтобы не сорвать концерта, администратор вызывал из Бобруйска в У. грузовик. Он прибыл с большим опозданием. Был сильный мороз. Начальник клуба снабдил

нас байковыми одеялами, но когда мы попали в ледяную зону мороза с ветром, тонкие одеяла не помогали. Сбившись в кучу, мы медленно, но верно застывали. Сопровождающий нас товарищ, стоически дрогнувший в своей шинели, посоветовал нам растянуть над головами толстый ковер, оказавшийся в грузовике. Так мы и поступили. 80 километров проехали благополучно, не отморозив ни ушей, ни ног. Но все наши усилия пропали даром, так как к концерту мы опоздали. Публика, прождав нас до 11 часов, разошлась. Зато каким блаженством было погрузиться в уютное тепло комнаты, лечь в постель и заснуть мертвым сном.

Концерт состоялся на другой день, собрал очень много народу и прошел с огромным успехом.

Никогда нам не забыть концерта в части, недалеко от границы.

Здесь не было ДКА и даже не было клуба. Концерт пришлось дать в холодном помещении старого нардома. Артисты запротестовали. На сцене было 5° тепла!

— Топим с утра, — горевал начальник клуба, — да ведь печка-то на весь дом одна. Вот погодите, скоро будет новый ДКА, тогда не так вас встретим. А теперь потерпите немножко, бойцы придут и «надышат».

Действительно, через десять минут нардом наполнился бойцами в шинелях, и из зрительного зала на сцену повалило горячее дыхание сотен людей. Мы начали концерт.

С первых же мгновений, окинув эту человеческую массу глазами, я поняла, что значит дисциплинированное внимание. Надо было видеть, как нас слушали! Внизу, в провале оркестра сидели молодые музыканты. Они буквально глотали каждое слово и каждый звук. Между зрительным залом и сценой создался тесный контакт, который уже сам по себе являлся высшей наградой артисту, и бригада поняла и оценила это. Никогда наши певцы и музыканты так не пели и не играли, как на этой промерзлой сцене, где дуло изо всех щелей.

Слова бетховенской «Походной песни» —

«С золотым лучом денницы
Выступаем мы в поход,
Враг жестокий на границе,
Подвиг славный нас зовет!
Много дел свершится важных,
Будут дни боев отважных.
Вспоминай, кого любил,
Вспоминай, кого любил...»

приобретали здесь, в этой аудитории, переполненной пограничниками, особенно глубокое и волнующее значение.

После концерта бойцы не расходились, и бригада дала ряд дополнительных номеров из произведений Рахманинова, Дворжака, Бизе, Чайковского.

Когда мы кончили, начальник клуба торжественно вручил нам письменную благодарность от имени бойцов и командиров N-ского погранотряда, «пожелав успеха в плодотворной работе по обслуживанию «Красной армии».

Мы вышли на крыльцо. В скованном морозном воздухе прозвучала команда. Бойцы, построившись, стали отбивать шаг на месте, потом пошли. Это был железный ритм, железная поступь поколения, рожденного в огне революции. Грянул могучий марш и понесся в морозную даль туда, где за зубцами сосен притаился «враг жестокий». Небо было полно ярких звезд; фары наших автомобилей зажглись. Командиры и политработники ласково провожали нас в путь.

— Скажите московским артистам, чтобы не забывали пограничников! С оркестром будем встречать. Прощайте и спасибо за Бетховена.

«Совершенно неверно утверждение, что начсоставу и красноармейцам не под силу понимание классической музыки. Это утверждение исходит из неумения подать классику и неумения помочь понять ее. Тематический концерт в исполнении группы артистов ЦДК, посвященный творчеству Бетховена, несмотря на разнородность аудитории, оставил исключительно прекрасное впечатление» (из отзыва о бетховенском концерте зам. нач. политотдела т. Дугина, (Витебск).

«Зритель видел на сцене не только работников искусства — исполнителей, но действительных агитаторов по продвижению серьезнейших, художественно-музыкальных произведений в красноармейские массы. Жизнь и творчество Бетховена легко воспринимались слушателями, благодаря умелому сочетанию пояснений с музыкой. Командование N-ского полка НКВД и весь личный состав полка выносит большую благодарность коллективу, сумевшему заинтересовать слушателей творчеством Бетховена» (из отзыва комиссара N-ского полка т. Долженкова).

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание