напоминает об угрозе войны, призывает к сопротивлению силам реакции. По стилю эта часть совсем иная, чем остальные. Звучит речь взрослого (соло баса), обращенная к детям. Здесь — лирико-драматическая кульминация, проведенная со все возрастающей экспрессией, на широком дыхании. В конце ариозо к партии баса присоединяется хор мальчиков. Так совершается непосредственный переход к финалу (при исполнении он не вполне удался). При всех достоинствах финала и, в частности, его второй части, выдержанной в величаво-радостных тонах, в структуре этой части имеются некоторые просчеты. Инструментальный эпизод между двумя куплетами первого хора финала перегружен нейтральным материалом и тормозит развитие. Возможно, следовало бы поручить запев «Лет до ста расти нам без старости» мужскому соло, а не хору мальчиков. Это внесло бы разнообразие в звучание, рельефнее выделило бы новую тему.

Хор Московского хорового училища (художественный руководитель А. Свешников) технически отлично справился с партитурой. Юные певцы пели ровно, точно и в полном ансамбле с инструментами оркестра. Художественной культурой были отмечены динамика, фразировка. Жаль, однако, что чрезмерная академическая строгость несколько нивелировала эмоциональную наполненность образов, местами сгладила характерно-упругие динамические штрихи, ритмические подчеркивания. Хотелось бы большей непосредственности, мальчишеского задора в живых пионерских сценках. На высоком уровне провел исполнение дирижер Г. Рождественский. Достойны похвалы и остальные участники премьеры — симфонический оркестр Московской филармонии, певец М. Рыба, чтица М. Сарычева.

Б. Штейнпресс

Слушая Ван Клиберна...

(Вместо рецензии)

14 мая в Большом зале консерватории Ван Клиберн в последний раз выступил перед советскими слушателями. О молодом американском пианисте столько уже писалось, что нет нужды вновь распространяться о его громадном таланте, обаятельном звуке, «говорящих» пальцах, об изумительном исполнении им сочинений Рахманинова, второй части Концерта Чайковского, «Посвящения» Шумана — Листа и других произведений. Хотелось бы только оспорить промелькнувший в некоторых статьях упрек артисту в том, что он якобы играет «самого себя», а не замысел композитора. В известном смысле каждый исполнитель играет себя: Станиславский справедливо указывал, что невозможно играть «чужие» чувства, не сделав их «своими». Но Клиберн отнюдь не принадлежит к тем исполнителям, которые противопоставляют свою волю воле композитора, попирают последнюю ради «самовыражения». Наоборот, Клиберн весь, без остатка погружен в исполняемую музыку и в благородном упоении несет ее слушателю. Это не значит, что интерпретация Клиберна всегда полностью совпадает с замыслом композитора: в данном отношении Третий концерт Рахманинова, например, убеждает больше, чем Третья баллада Шопена, сонаты Моцарта и Прокофьева — больше, чем бетховенская Аппассионата. Но дело тут не в неправильной ориентации на собственное «я», а в том, как понимает исполнитель то или иное произведение, в неизбежной зависимости этого понимания от возраста и творческого опыта исполнителя, от степени родства между его и авторской индивидуальностью.

Есть ли чему учиться нашей пианистической молодежи у американского пианиста? Безусловно, есть. Но было бы печальной ошибкой, если бы наша молодежь вздумала копировать индивидуальную трактовку Клиберна, оттенки его игры, каждое его piano, crescendo, ritenuto. «Секрет» Клиберна в другом — в неизменно творческом характере исполнения. Он не заучивает оттенки, а находит их на концерте заново, подобно талантливому оратору, защищающему свою мысль каждый раз другими словами. Сколь различно по настроению и в то же время одинаково по существу трактовки, по искренности и силе выражения прозвучали концерты Чайковского и Рахманинова на третьем туре конкурса имени Чайковского и на прощальном концерте Клиберна! Этой свежести чувств, жаркой влюбленности в музыку — вот чему надо учиться у Клиберна, а не заменять одни «рецепты» исполнения другими. Нельзя объясняться в любви по шпаргалке.

Соприкосновение с вдохновенным искусством Клиберна благотворно не только для наших молодых пианистов. Яркое доказательство тому принес опять-таки последний концерт артиста. Аккомпанировавший оркестр Московской филармонии во главе с К. Кондрашиным был положительно неузнаваем. Какое поэтическое общение установилось между солистом и оркестром, как трепетно и чутко слушали они друг друга, передавали «из рук в руки» оттенок, паузу, мелодическую фразу! С радостным изумлением внимали слушатели непривычному ансамблю в Концерте Чайков-

ского, приветствовали пробуждение художников в «профессионалах».

Свое прощание с москвичами Клиберн завершил трогательно-прелестным исполнением фортепьянной транскрипции песни В. Соловьева-Седого «Подмосковные вечера». Подобное «смешение жанров» кое-кого «шокировало». В связи с этим уместно напомнить, что Бетховен не боялся вводить «песенки» в свои сонаты (например, в Сонату соч. 110), Лист широко использовал в своем творчестве популярные напевы, Рахманинов с наслаждением аккомпанировал «Очи черные». Проявив отсутствие снобизма, В. Клиберн имел, как видим, достаточно уважаемых предшественников и дал, на наш взгляд, и в этом отношении пример, достойный внимания наших пианистов.

Г. Коган

Эдуард Грач

Концерт Э. Грача начался Сонатой ля мажор Франка. Артисту особенно удались две средние части. Большой тон, серьезность, драматичность трактовки — все это придавало исполнению подлинную художественность. Впервые в Москве прозвучала Третья соната ля минор для скрипки и фортепьяно Дж. Энеску. Знаменитый румынский композитор и скрипач превосходно владеет искусством сочетания тембров — скрипичного и фортепьянного. Его виртуозная инструментальная фактура технически чрезвычайно трудна. В Сонате много румынских интонаций, очень сложно, впрочем, претворяемых; в этом она близка некоторым сочинениям Бартока, в такой же творческой манере развивавшего венгерскую мелодику. Первые две части Сонаты — своеобразные поэмы-импровизации, иногда окрашенные фантастическим колоритом. Финал, с его танцевальными мотивами, вносит большую ритмическую четкость. Э. Грач и И. Чернышев сыграли Сонату превосходно.

В программу вошли также «Хаванез» Сен-Санса, «Песни Испании» Нина-Коханского (четыре превосходно звучащие пьесы в духе Альбениса), три фрагмента из «Ромео и Джульетты» Прокофьева и рапсодия «Цыганка» Равеля. Особенно уверенно и ярко была сыграна последняя пьеса.

С каждым годом исполнение Э. Грача приобретает новые черты большей углубленности выражения, гибкости звучания, технической законченности (отметим превосходно и чисто звучащие флажолеты).

Ю. Крейн

Камерные вечера

Квартет им. Бородина

Все более обогащается репертуар московского квартета имени Бородина. Коллектив исполняет новые сочинения, не звучавшие еще на наших концертных эстрадах. В недавнем концерте (25 мая, Малый зал консерватории) «бородинцы» играли квартеты Сибелиуса и Стенхаммара. Исполнение этой новой для нас музыки потребовало серьезных, вдумчивых поисков художественной трактовки. Квартетисты вполне справились со своей задачей, удачно передав тонкий психологизм квартета «Интимные страницы» соч. 56 Сибелиуса. До мельчайших деталей была выявлена его сложная партитура. Только не слишком ли увлеклись артисты нарочитым подчеркиванием «интимности», свойственной музыке Квартета? Порой это приводило к скрадыванию, затушевыванию контрастов, мелкости дыхания.

Сложностью музыкальной драматургии, единством развития, жанровым многообразием отличается Третий квартет шведского композитора-классика Стенхаммара. Своеобразие «северного» колорита и некоторая общность приемов сближает его с Квартетом Сибелиуса. То же обстоятельно-неторопливое, чуждое внешних эффектов развертывание музыки, глубоко продуманное отношение к развитию каждой темы, к показу каждого образа. Музыкальный язык Квартета нередко заставляет вспомнить Грига. К таким, овеянным гением норвежской музыки страницам, относится прежде всего чудесная третья часть, Lento sostenuto, прочувствованно раскрытая исполнителями.

Интерпретация этого сочинения продемонстрировала высокий художественный уровень молодых музыкантов. Растет, шлифуется их звуковое и техническое мастерство, исполнение приобретает большую зрелость, законченность.

Одно лишь хотелось бы заметить: не появляется ли в их искусстве некоторый «холодок» артистизма, «налет объективно-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка