Выпуск № 6 (223) | 1957 - страница 74

жиссер Младен Саблжич обходится без декораций и достигает необходимого впечатления, используя наклонные плоскости, воздушные задники, применяя минимум аксессуаров. Все это при помощи прожекторов, выделяющих главное. Отдельные группы исполнителей необыкновенно пластичны; возникают картины, достойные кисти Гойи или Тинторетто, а светотени напоминают полотна художника Жоржа де ла Тура. Хорошо поставлены массовые сцены, цветовое решение костюмов дано обобщенно, без выделения деталей. Краски поют. Можно сказать, что М. Саблжич имел такой же успех, как и превосходные певцы.

Второй вечер был посвящен балету. Великолепна постановка «Чудесного мандарина» как в музыкальном, так и в пластическом отношении. Барток написал балет еще в 1919 году, но поставить его композитору не удалось; сюжет сочли слишком легкомысленным. Только в 1945 году, через несколько месяцев после смерти Бартока, в Будапеште состоялась премьера. К счастью, автор сделал из отдельных номеров оркестровую сюиту, часто исполняющуюся в концертах. Музыка суровой чистоты насыщена разнообразнейшими ритмами; есть в ней и спады, полные сладостного томления, которые неизменно напоминают мне... повадки влюбленной кошки. Диссонансы не раздражают, не вдаешься в анализ своих ощущений, потому что эта музыка, как писал Бодлер, «захватывает подобно морю».

Крезимир Баранович — автор двух других балетов — «Китайская сказка» и «Пряничное сердце», написал очень удобную для танцев музыку, а это большое достоинство. Много красивых мелодий, доступных, но никогда не впадающих в банальность; вместе с сочными красками костюмов и неистовым весельем танцоров они образуют единое целое. Гибкое, яркое звучание оркестра под управлением композитора способствовало его успеху и в качестве дирижера.

Двадцатая годовщина со дня смерти Равеля находит отражение во всех концертных программах 1957 года. Это также и «год Русселя»: оба великих музыканта скончались в 1937 году, Руссель — в июне, Равель — в декабре.

«Равелевская эра» уже началась. Устраиваются фестивали из его произведений, «Grand Opera» ставит «Испанский час», «Дитя и волшебства», балеты «Дафнис и Хлоя» и «Аделаида» («Благородные и сентиментальные вальсы»).

«Le Chant du Monde» выпустила пластинки с записями сочинений Равеля, еще не получивших широкого распространения: Соната для фортепиано и скрипки в исполнении Жанны Готье и Ивонны Лефебюр, Соната для скрипки и виолончели в исполнении Жанны Готье и Андре Леви, изучавших это произведение под руководством самого автора. Замечательный советский ансамбль Давид Ойстрах — Кнушевицкий — Оборин записал на пластинку Трио для фортепиано, скрипки и виолончели. Не забудем и запись «Цыганки», сделанную несравненным Давидом Ойстрахом.

Концерты-лекции общества «Музыкальная молодежь Франции» также открылись равелевской программой с комментариями музыковеда Норбера Дюфурка. Концерт для левой руки исполнял молодой пианист Даниель Вайенберг — восходящая звезда. Как известно, эти собрания «Музыкальной молодежи» носят просветительный характер; музыкальное произведение исполняется дважды, а между двумя исполнениями лектор анализирует его, приводя многочисленные примеры. Концерт Равеля вызвал энтузиазм молодых слушателей.

Это одно из самых выигрышных, но вместе с тем и самых драматичных сочинений Равеля. Возможно, он предчувствовал свой трагический конец. Всегда думается, что Концерт этот — вопль отчаяния, который не удается заглушить даже джазовой теме, появляющейся во второй части. Дюфурк в своей лекции отлично раскрыл двойственность первой темы — Сарабанды — и джазовой, противоречивых, наслаивающихся и растворяющихся одна в другой со всей великолепной выразительностью равелевской музыки. Это последнее послание музыканта. Равель, отказавшийся от парадоксов своей молодости, — не хотел ли показать людям, что и ему свойственно было любить и страдать?

На собраниях «Музыкальной молодежи» юная аудитория встретилась также с Флораном Шмиттом и итальянцем Гофредо Петрасси. Не был забыт и Поль Дюка. Ивонна Лефебюр мастерски сыграла его

«Вариации на тему Рамо». Поражаешься, с какой творческой щедростью развивается незатейливая тема. Дюка глубоко индивидуален; в эпоху, когда музыканты колебались между безумием вагнерианства и чарами Дебюсси, он оставался самим собой. Его «Ученик чародея», написанный вслед за «Послеполуденным отдыхом фавна» Дебюсси, своим непреклонным ритмом нанес удар модному импрессионизму.

Весьма забавной была встреча с Флораном Шмиттом, обладающим прочно установившейся репутацией хмурого музыканта. Отвечая на вопросы Бернара Гавоти, он вполне оправдал свою репутацию: остроумные выпады по адресу современников так и сыпались один за другим. Шмитт пощадил лишь Форе («у него был талант к модуляциям») и Равеля («само совершенство»). Но за сарказмами Фл. Шмитта скрывается душа музыканта, написавшего «Трагедию Саломеи». Разве эта музыка рождена черствым сердцем? (Я горжусь тем, что мне посвящена его Соната для фортепиано и скрипки). Выразительная красота произведения дает право не поверить в сухость Флорана Шмитта. Во всяком случае, мало кому из современных музыкантов присуще то чувство величия, которым проникнут его «Псалом» (создан в конце пребывания в Италии, после получения Римской премии).

Бернар Гавоти провел и встречу с Петрасси. Мы услышали трагическое произведение итальянского композитора, вдохновленное мрачной поэмой Леопарди. Автор сказал нам, что пессимизм стихов соответствовал его собственному настроению, когда в тревожные дни 1940 года он избрал этот текст. С девяти лет Петрасси учился в Римской певческой школе, стало быть, воспитывался в традициях полифонии XVI–XVII веков. И действительно, в хоровой партии «Il Coro di Morto» («Хор мертвецов») чувствуется влияние Монтеверди, но в оркестровой фактуре использованы наисовременнейшие приемы. Хор обрамляют три рояля, медные, контрабасы и ударные, создающие холодную звучность, необходимую композитору. Фортепиано трактуется как щипковый инструмент; приглушенная дробь барабана, прорезанная тягостными паузами, усугубляет гнетущую атмосферу поэмы (раз в тысячу лет мертвецы приходят к живущим, чтобы сказать им — только небытие приносит уверенность). Как видите, сочинение предназначалось не для молодежи. Вот почему свою заметку в «Journal Musical Francais» я закончила словами — «И все-таки, музыкальная молодежь Франции, жизнь прекрасна!».

Группа «Во владениях музыки», руководимая Пьером Булезом, продолжает концерты из произведений «авангардистов». Последняя программа включала также и электронную музыку. Музыка ли это? Скорее всего — «прирученные» шумы, которые могли бы обогатить возможности кино. На радио имеются технические ателье, где ведутся изыскания в этой области. Но концерт группы «Во владениях музыки», в зале Гаво, огласил через посредство двух громкоговорителей «Ораторию для голосов и электронных звучаний» Эрнста Кшенека — для сопрано, тенора, чтеца с шумовым сопровождением. Здесь, конечно, можно найти «необычные» краски. (Не все ли равно, если «чудотворный источник» получается при помощи бутылки, из которой — «глю-глю» — выливают воду). Это закулисные тайны...

Мы услышали также Пять пьес Эймерта (зачинателя электронной музыки в Германии), более строгого стиля. Это этюды, основанные на соотношениях различных звуковых характеристик: высота, продолжительность, сила, выразительные возможности и колорит звучания. Не имея ни малейшего отношения к музыкальному искусству, все это представляет для нас одну лишь математическую сушь.

Перед этим электрофонным развлечением нам было предложено соединение Стравинского... с Веберном. Хоть кого может сбить с толку то, что Стравинский пренебрег всеми сокровищами своего искусства, решительно обратившись в «Саnticum Sacrum» к додекафонии. Как найти здесь среди математических формул былое вдохновение «Петрушки», изобретательность «Весны священной»?..

Шарлю Брюку мы обязаны исполнением Второй симфонии Прокофьева (Национальный оркестр), не звучавшей после ее премьеры под управлением Сергея

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание