135

сущность их зачастую теряется за расплывчатостью и противоречивостью формулировок.

«Смеем ли мы, — читаем в программной статье 1915 г. — усомниться в плодотворящей силе войны? Мы хотим верить, что она глубоко всколыхнет народные творческие силы, хотим надеяться, что вскоре зазвучат иные, подлинные «песни войны» и что наше искусство окажется лицом к лицу с новыми практическими задачами огромной важности. Но это— дело будущего. Сейчас нам, друзьям искусства, остается лишь терпеливо прислушиваться к тяжелой поступи событий...» ¹

«Мы и теперь, — говорит другая редакционная статья,— в час жестокой борьбы с иными враждебными нам национальностями, не можем забыть того, что наше великое национальное искусство... было вскормлено и вспоено всем западноевропейским искусством. И если мы открыто исповедуем, что русская музыка в целом является в настоящее время первенствующей в музыкальной семье европейских народов, то делаем это не всилу агресивных проявлений национальной гордости,., а в спокойном и уверенном сознании своей духовной мощи»... ² И здесь по существу— отклики того же национализма, что и в других журналах. Но всеже национализма, ищущего оправдания, осмеливающегося в момент расцвета шовинистических настроений выступить с открытым признанием значения западноевропейского искусства.

Но в основном «MC» не подымается над уровнем мировоззрения других журналов, и в частности «Музыки». Беспартийность и аполитичность искусства, замыкание его в своей, непохожей на окружающую действительность, сфере, — таков лозунг журнала. «Мы стремимся, — говорит та же редакционная статья 1915 г.,— создать в лице «Муз. современника» орган не партийный в каком бы то ни было смысле этого слова, а орган музыкальной культуры в России. Вопросы художественной политики и экономики не будут стоять в нашем журнале на первом плане...»³

В своем стремлении к академичности и оторванности от действительности «MC» старается отгородиться и от конкретных запросов музыкальной жизни. «...Приходится отметить крайнюю бедность литературы о музыке», говорит все та же передовая статья 1915 г. «Единственный вид действительно читаемого слова о музыке — это отзывы о концертах и оперных спектаклях, т. е. вид литературы, который, строго говоря, составляет неизбежное зло (разрядка моя. A. Ш.), рождаемое потребностями ежедневной жизни...» Но будучи не в силах совершенно отбросить это «неизбежное зло», «MC» отделяет «чистое» от «нечистого», вынося весь материал, связанный с текущей музыкальной жизнью — рецензии, хронику, статьи, диктуемые требованиями современного момента, в «Хронику Муз. современника».⁴ Основной же материал— музыкально-теоретические статьи, статьи по вопросам философии и эстетики, исторические исследования и монографии,⁵ обширный документальный и мемуарный материал, — входит в самый журнал, — в так называемые книги «Музыкального современника».

Лишь одну область «художественной политики» «MC» считает возможным ввести в круг своей тематики; это — область педагогическая, которая «должна быть постоянным объектом внимания любителей и друзей музыки». Но вопросы, связанные с жизнью музыкальной школы, с насущными задачами музыкального образования, опять-таки интересуют «MC» лишь в плане «Хроники», а не в качестве материала для журнала. Здесь по вопросам музыкальной педагогики имеется за все время лишь одна статья Ю. Энгеля: «Музыкальное образование в России, сущее и чаемое».⁶

Небезынтересно сопоставить «MC» с другими журналами — литературными, являющимися выразителями идей русского символизма, и в частности с «Весами»,⁷ выход которых в свет относится к кануну первой русской революции. Сравнение это показывает, что несмотря на различные области искусства, «MC» являлся продолжателем некоторых идейных установок журнала символистов. Главным образом это относится к области эстетических воззрений обоих журналов, к взглядам их на искусство и художественное творчество.

Если для «Весов» искусство — это то, «что в других областях мы называем откровением», ...если «единственный метод, который может надеяться решить вопросы искусства, — интуиция, вдохновенное угадывание,⁸ ... а художник — «счастливый тайновидец»,⁹ то и для «MC» «зарождение великих произведений искусства все еще составляет сокровенную тайну творческого духа...»¹⁰ Искусство непознаваемо; непроницаемая пелена закрывает его от глаз непосвященных. Изучать его научными методами — это значит насильственно отнять основу его, его живой дух, — на этих агностических положениях сходятся и «Весы», и «Музыка», и «MC». «Путь критической мысли, — говорит все та же редакционная статья,— в непосредственном и живом восприятии художественной ценности...» «Чрезмерная специализация и профессионализм заключают в себе угрозу именно для этого живительного источника всякой эстетической и критической мысли. Правда, не в них одних — угроза для «духа жива» в искусствопонимании. Не меньшей обузой для непосредственной, изнутри идущей ориентировки в художественной действительности становится часто литературствующий, лукаво мудрствующий подход к искусству...»¹¹

Но изложив свои положения, «MC» пытается завуалировать их. «Было бы однако также неспра-

_________

¹ «MC», 1915, кн. 1.

² «MC», 1916, кн. 4. От редактора.

³ «MC», 1915, кн. 1. От редактора.

⁴ «Хроника Муз. современника», выходила от 2-х до 4-х раз в месяц, под ред. А. Н. Римского-Корсакова П. 1915—1917.

⁵ См. «MC», 1917, кн. 8 (Танеев); 1916, кн. 4—5 (Скрябин); 1917, кн. 5—6 (Мусоргский).

⁶ «MC», 1915, кн. 1.

⁷ «Весы», 1904—1909, М.

⁸ «Весы», 1904, кн. 1. Статья В. Брюсова «Ключи тайн».

⁹ «Весы», 1904, кн. III, Г Чулков: «Светлеют дали».

¹⁰ «MC», 1916, кн. 4. От редактора.

¹¹ «MC», 1915, кн. 1. От редактора. Если продолжать сравнение с аналогичными явлениями в области литературы, то здесь надо будет указать на представителя импрессионистической критики Ю. И. Айхенвальда, пользовавшегося большой популярностью в период между двумя революциями, в эпоху господства в русской литературе модернизма и эстетизма. Его исходная точка зрения — то же мистико-религиозное представление о художнике; основной тезис: «вне субъективных впечатлений литература, как и искусство, не существует...»

136

ведливо видеть в нашем преклонении перед самодержавными правами художественного опыта выражение теоретического импрессионизма или мистического иррационализма,— читаем дальше. — По нашему глубокому убеждению, в стремлении распространить власть разума на область прекрасного... находит себе выражение такая же органическая потребность человеческого духа, ...как потребность в творчестве... Задачи подлинного критика — сделаться толкователем-другом художественных творений, .. принять на себя бремя нелицеприятных суждений об искусстве...» — опровержение, ничего по существу не опровергающее, не раскрывающее метода критики, использующей «критический разум», и не меняющее отправной точки: — примата духа в области художественного творчества и восприятия.

Идеология, которая питала русский символизм, с его самодовлеющим эстетизмом и мистицизмом, в начале 900-х годов, в период нарастания рабочего движения и связанного с этим все большего поправения мелкобуржуазной части интеллигенции, проявилась здесь, на страницах «MC», в ином плане и на иной ступени, накануне второй русской революции¹

В невозможности для «MC» связать вопросы искусства с «экономикой и политикой»частично заключается причина прекращения журнала (после февраля 1917 г.): «Художественная жизнь днясбнаруживает теснейшую печальнейшую зависимость от русской общественно-политической конъюнктуры. Вся русская жизнь стоит сейчас под знаком политики. Не избегло этой участи и искусство. Какой иной возможен подход к текущей художественной действительности, кроме чистого обозрения пли патетического вопля и протеста?».²

*

Почти все музыкальные журналы, выходившие до Октября, прекращают свое существование в 1917 г.; незначительная часть — «Русская музыкальная газета», «Южный музыкальный вестник»; дотягивают до 1918 г.

Причины закрытия их частично вскрываются в заметке, помещенной в «РМГ» в связи с выходом нового журнала «Мелос». «Отметим, — читаем в этой заметке, — что первая книга «Мелоса» появилась в дни величайшей общественной бури и грозы (после Октября 1917 г. А. Ш.), заставившей примириться и даже совершенно замолчать печатное слово, не трубящее разные фальшивые пароли и партийные платформы...»³ Говоря так, «РМГ» явно искажает факты. Печатное слово, «не трубящее разные фальшивые пароли», продолжает выходить без помех и каких бы го ни было репрессий и после Октября. Наоборот, характерной чертой буржуазной прессы конца 1917 — начала 1918 г. является ни перед чем не останавливающаяся травля советской власти. «Русская мысль» Струве, напр., открывает подписку на 1918 г. заявлением: «В дни величайшего унижения России, мы будем отстаивать идеалы,, создавшие ее мощь и величие, и вести борьбу с идеалами, ввергающими ее в бедствия и неслыханный позор».⁴ Лишь осенью 1918 г. правительство принимает меры к окончательной ликвидации антисоветской прессы.

Главной же и основной причиной было здесь то, что старые журналы— и в том числе журналы музыкальные — уже больше не могли говорить, — время их кончилось. Начавшиеся разброд и текучесть в читательских кругах, отход читательской аудитории от музыкальных вопросов в сторону политических событий,— все это лишало журналы привычной ориентации и выбивало почву из-под ног.. Идейный разброд и трусливая— несмотря на отдельные открытые вылазки — растерянность.не давали им возможности четко и последовательно сформулировать систему своих политических взглядов. Единственное, что оставалось,— это замолчать, уйти в свои норы, одним — затаив злобу, как «РМГ», другим— «с печалью глядя на разрушение культуры», как «MC». Но конечный вывод был одинаков для тех и других: внутреннее сопротивление и неприятие революции, которая, неожиданно для них, вместо небольшого дворцового переворота, привела к уничтожению Власти помещиков и буржуазии и к созданию власти Советов.

Значительную роль в закрытии журналов сыграли и причины экономического порядка. «... В 1917 г. экономический кризис принял грандиозные размеры. Продукция всей промышленности (и в том числе работающей на войну) сократилась на 23°/о по отношению к 1913 г. Разруха на железных дорогах дошла до колоссальных размеров. .»⁵

Журналы, не будучи в состоянии противостоять, все усиливающимся финансовым и техническим трудностям, закрываются один за другим. Резолюция общего собрания редакторов периодических изданий, печатаемая в «Хронике Муз. современника»,⁶ констатирует, что «своевременный выпуск очередных номеров журнала встречает почти непреодолимые препятствия». Закрытие ряда типографий, — а оставшиеся завалены срочными работами по выпуску «политических брошюр, агитационной литературы, избирательных списков,... недостаток топлива и технических средств, понижение производительности из-за сокращения рабочего времени в типографиях и обнаружившаяся в большинстве из них дезорганизация», повышение типографских расходов и себестоимости — все это заставило совещание единственно возможным выходом признать сокращение объема изданий и выпуск двойных или тройных номеров.

Но и эта мера для музыкальных журналов оказалась лишь временной. Как сообщает «РМГ»,⁷ материальные причины вызывают закрытие «Музыки и пения»; сама «РМГ» вследствие тех же причин с № 7/8 1918 г. выходит как непериодическое издание, прекращаясь совсем на № 11/12.

_________

¹ См. у М. Н. Покровского: «Роль эта (русской буржуазии в первой русской революции) была во многом пророческой: русская буржуазия 1905 года давала возможность предвидеть русскую буржуазию 1917 года» («Русская история в сжатом очерке», ч. III).

² «MC», 1917, кн. 7/8. От редактора.

³ «РМГ», 1818. № 3/4 от 15/1. О наступающей «полосе вынужденного молчания» говорит и «MC» в заключительной редакционной статье. 1917, кн. 7 /8.

⁴ Подробнее об этом см. «Литературную энциклопедию», т. 4, статья «Журналы русские».

⁵ Г. Васильковский, Предъоктябрьский. съезд партии. См. «Правду» от 8/VIII 1932 г.

⁶ «Хроника Муз. современника», № 20/21, майиюнь 1917 г.

⁷ «РМГ», 1918, № 5/6. От редакции.