Выпуск № 8 (189) | 1954 - страница 64

щего бесспорным мелодическим дарованием. «Партизанская тема», видимо, особенно близка композитору — и в прошлых своих хоровых и песенных сочинениях он не раз обращался к ней.

Положительное качество поэмы — выразительный мелодизм, т. е. то, что и ранее составляло сильную сторону творчества В. Оловникова. Но хороший мелодический материал «Партизанской были» не обрел ясной драматургической формы. В. Оловникову явно нехватает умения развивать материал. Произведение, в котором, по замыслу автора, должна была быть отображена героическая борьба партизан — «народных мстителей», по существу, лишено драматургического конфликта. Партизанской теме не противопоставлена тема противоборствующая; неудивительно поэтому, что в разработке, где, казалось, конфликт должен был раскрыться с наибольшей полнотой, появляется внешне иллюстративный эпизод вьюги (с традиционными хроматическими пассажами). Вьюга — вот, по существу, та единственная «злая сила», с которой приходится бороться партизанам.

Однообразна, подчас примитивна партитура поэмы. Перед композитором, обратившимся к крупной форме, остро встает задача овладения мастерством; но как раз высокого профессионализма, свободного владения техникой письма В. Оловникову нехватает.

На пленуме исполнялись два фортепианных концерта — Д. Каминского и Е. Тикоцкого. Второй фортепианный концерт Д. Каминского привлекает интересным тематизмом, изобретательностью его развития. В финале концерта умело и со вкусом использована народная мелодия. Автор достаточно хорошо владеет фортепианной фактурой (хотя и злоупотребляет унисонными звучаниями). В основном положительно оценивая это произведение, все же нельзя не признать, что концерт Д. Каминского излишне «традиционен» и по языку и по форме, причем используемые традиции не столько развиваются, сколько повторяются.

Концерт Е. Тикоцкого написан для фортепиано в сопровождении оркестра народных инструментов. Приветствуя стремление композитора обогатить формы и жанры пьес для народных оркестров, нужно, однако, заметить, что при этом он не принял во внимание специфики звучания этого оркестра, не использовал тембровые особенности его инструментов. Автор механически перенес приемы оркестровки симфонического оркестра на оркестр народных инструментов. Излишняя перегрузка фортепианной партии привела к тому, что рояль (играющий преимущественно forte) совершенно подавил оркестр. Звучание таких своеобразных по тембру инструментов, как лира, оказалось обедненным. Музыкальный материал концерта недостаточно самостоятелен; например, побочная партия первой части почти буквально повторяет мелодию романса Чайковского «Благословляю вас, леса».

Произведениям крупной формы, прозвучавшим на пленуме, в той или иной степени свойственны одни и те же недостатки: неясность музыкально-драматургического замысла, слабость симфонического развития, рыхлость формы, отсутствие индивидуального авторского почерка.

Более широко и многообразно были представлены на пленуме камерные произведения. Отметим среди них удачные сочинения для фортепиано — сонату Л. Абелиовича, сонатину Э. Тырманд и вариации Г. Анчикова, а также вокальные циклы Л. Абелиовича и Д. Лукаса.

Гораздо менее убедительны другие камерные произведения. Чрезмерно многословна четырехчастная скрипичная соната Н. Аладова (длящаяся около пятидесяти минут); она лишена четкой формы, ясной логики мелодического развития. Трудно найти в этом длинном сочинении хотя бы один завершенный, подкупающий красотой и выразительностью мелодический образ. Большое количество кульминаций дробит форму, очень затрудняя восприятие произведения. Заметим попутно, что этими же недостатками грешат и некоторые другие камерные пьесы Н. Аладова (пьеса для виолончели, сонатина для двух скрипок).

Показу на пленуме «Элегического трио» П. Подковырова для скрипки, виолончели и фортепиано предшествовала шумная реклама в стенах местного Союза композиторов. Здесь усиленно подчеркивалось, что это трио — одно из крупных достижений не только белорусской, но и вообще всей советской камерной музыки.

Трудно, однако, согласиться с таким

апологетическим мнением. Музыка трио построена в основном на надрывных, слезливо-мелодраматических интонациях, изобилует оборотами и гармониями, заимствованными из арсенала «жестоких» романсов. Рассчитанное на внешний эффект, непомерно пышное по изложению, это сочинение бедно по содержанию, примитивно в профессиональном отношении. Оно эклектично по стилю. Наряду с «интонационной сферой», близкой весьма сомнительному романсному репертуару пресловутого Юрия Морфесси, в трио встречаются вдруг механические реминисценции из Чайковского, Рахманинова, Грига! Это произведение надуманное, лишенное подлинного драматизма и глубины. Жаль, что некоторые товарищи, серьезно не разобравшись в трио П. Подковырова, поспешили объявить это слабое сочинение чуть ли не крупнейшим событием в советской музыке.

Наличие в Минске двух превосходных хоровых коллективов, руководимых такими крупными мастерами, как Г. Ширма и Г. Цитович, должно, казалось бы, явиться большим стимулом в работе белорусских композиторов над созданием песен и хоровых произведений. Однако имеющиеся возможности не используются.

В песенном творчестве белорусских композиторов можно отметить лишь отдельные удачные песни В. Оловникова и молодых композиторов из самодеятельности.

Больших успехов добились белорусские композиторы в жанре хоровой музыки. Из исполненных на пленуме произведений следует отметить удачные хоры Э. Тырманд, Г. Вагнера, П. Подковырова, В. Оловникова, Г. Пукста, И. Кузнецова, хоровые обработки народных песен, сделанные А. Богатыревым.

На пленуме относительно широко было представлено творчество молодежи. Выделились произведения Е. Глебова, безусловно одаренного композитора. Были и некоторые другие удачные работы. Но при всех достоинствах отдельных произведений, творчество многих молодых авторов вызывает серьезную тревогу.

Дело здесь даже не в техническом несовершенстве, еще как-то простительном в сочинениях молодых композиторов. При интенсивной работе недостатки мастерства преодолеваются. Боевой задор, темперамент, острое ощущение современности — все, что так свойственно молодежи, — далеко не ярко проявляются в творчестве молодых белорусских композиторов. В их музыке много «правильности», внешней, никого не волнующей «гладкости», но очень редко у того или иного молодого композитора угадывается желание выражать своим языком свои мысли.

Внешнее благополучие показанных на пленуме произведений молодых белорусских композиторов — благополучие мнимое, ибо за «правильными», внешне красивыми гармониями не чувствуется души и характера их авторов — молодых людей советской эпохи, активно воспринимающих действительность.

Из разговоров с молодыми композиторами становится ясным, что они плохо знают литературу, не знакомы с последними достижениями советского музыкального творчества. А на чем же. как не на лучших образцах классической и советской музыки, могут они учиться!

В создавшемся положении повинны, конечно, руководители и педагоги Минской консерватории. Они плохо, формально занимаются воспитанием молодежи, ограничиваясь привитием чисто профессиональных навыков (да и то не всегда достаточно глубоко), забывая о главной задаче — формировании идейно-творческого мировоззрения молодого советского художника. Во многом повинно и Правление Союза композиторов Белоруссии, которое, организовав секцию молодежи, видимо, считает свой долг по отношению к молодым уже выполненным.

На низком уровне находятся музыкальная критика и музыковедение в местном Союзе композиторов. Правда, такие серьезные музыковеды, как Г. Цитович, Г. Ширма, Л. Мухаринская, многое сделали в области изучения белорусской народной песни, научной разработки вопросов музыкальной фольклористики. Но проблемами современного профессионального музыкального творчества никто из белорусских музыковедов всерьез не занимается. Участие музыковедов в местной и центральной печати крайне незначительно. Показательно, что на творческой дискуссии прошедшего пленума выступил (очень бледно) всего один музыковед — И. Нионевич; остальные критики и музыковеды предпочли от-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание