Выпуск № 3 (160) | 1952 - страница 42

нить достаточно известное сравнение песни с птицей, то ведь крылья птицы без ее сердца и мозга были бы мертвы, полет был бы невозможен.

Я думаю, что признание «равноправия» стихов и музыки в песне послужит на пользу дальнейшему развитию песенного жанра. Пока же, к сожалению, почти все музыковедческие статьи о песнях относят успех песен за счет музыки, а неудачу — за счет стихов. Вот, к примеру, статья музыковеда И. Нестьева «Песни наших дней», напечатанная в «Литературной газете» от 8 января 1952 года. Называя песенное искусство «массовым музыкально-поэтическим жанром», И. Нестьев в начале своей статьи рассматривает песню как работу поэта и композитора. Начав читать статью, мы уже порадовались было этому новаторству, но дальше И. Нестьев сбился на обычный музыковедческий штамп.

«У нас рождается новый тип советской трудовой песни, в которой воплощено радостное ликование молодости, бодро встречающей день труда. Эти настроения талантливо переданы в песне молодых стооителей из сюиты «Река-богатырь» В. Макарова, — пишет И. Нестьев. — ...Несколько хороших песен о труде есть в новой «Молодежной сюите» А. Островского».

Критик справедливо указывает на то, что композитор передает настроение в песне. Но ведь, кроме настроения, существует конкретный поэтический образ, приносящий удачу песне, образ, выраженный словом. Почему же ни слова не сказано И. Нестьевым о слове? Автором стихов, на которые композиторы Макаров и Островский написали музыку, является молодой поэт Яков Белинский. Это первые его удачи, и тем более следовало сказать о них.

Когда музыковед переходит к критике неудачной песни, он уже говорит и об авторе музыки и об авторе стихов: «Авторы не почувствовали и не передали в своей теме [? — Е. Д.] самого главного — победного созидательного порыва советских строителей». Конечно, здесь уже упомянут автор текста А. Коваленков рядом с композитором С. Кацем. Выходит, что поэты должны делить ответственность за неудачу песни и не имеют никакого отношения к ее успеху.

Тут дело вовсе не в самолюбии поэтов, не в ущемлении их авторских прав, а в том, что при разборе песни нельзя пренебрегать ее идеей, непосредственно выражаемой в стихах, в образе, высказанном словами. Слушатели и исполнители смотрят на песню иначе, чем музыковеды. Поются слова, мелодия развивает поэтический образ.

Долговечными, подлинно народными становятся лишь те песни, в которых заложена глубокая мысль. За последние годы мы были свидетелями бурного и быстрого распространения песен с оригинальной, яркой мелодией, к которой был пристроен пустяковый «сопровождающий» текст. Но такие песни больше похожи на бабочек-однодневок, чем на птиц. Они живут обычно лишь один эстрадный сезон, а потом начисто стираются из памяти народа. Наоборот, песни, содержащие глубокую мысль, выраженную в словах и развитую в музыке, переживают тот исторический этап, с которым они были связаны своей темой. Так получилось с лучшими песнями Великой Отечественной войны. Они остались памятниками душевного состояния людей, они попрежнему дороги и близки народу. И «Священная война» А. Александрова и В. Лебедева-Кумача, и «Заветный камень» Б. Мокроусова и А. Жарова, и «Вечер на рейде» В. Соловьева-Седого и А. Чуркина, и «В прифронтовом лесу» М. Блантера и М. Исаковского остались любимыми песнями народа, несмотря на то, что все они отражают прошедшие события. Некоторые слова и фразы из этих песен в процессе их распространения в народе подверглись дополнениям и изменениям, но основное настроение песен сохранило силу своего воздействия.

Я позволю себе привести пример народной обработки «Песни о Днепре», написанной композитором М. Фрадкиным на мои стихи. Стихи эти были сочинены в 1941 году, в период временного отступления наших войск. В песне была строка: «Будет славный день, мы пойдем вперед». Уже при первых наступательных

операциях я услышал переделку этой строки: «Славный день настал, мы идем вперед» и, конечно, с радостью согласился с этой переделкой. В конце войны, когда наши войска ушли от Днепра далеко на Запад, многие люди предлагали мне изменить текст в том плане, что Днепр уже остался далеко позади и мы вернемся к нему после победы. Но такое изменение текста (предлагались даже готовые варианты) оказалось невозможным, потому что текст и музыка выражали определенное настроение, характерное для 1941 года. Новый текст мог совпасть ритмически, но не совпадал по содержанию: возникало противоречие между словами и музыкой.

Распространяясь в народе, песня живет лишь в том ключе, в каком ее решили поэт и композитор. Об этом же свидетельствуют переводы советских песен на иностранные языки. В «Гимне демократической молодежи» А. Новикова и Л. Ошанина слова и музыка слились воедино как воплощение пламенного порыва молодежи к миру, к борьбе за мир. Благодаря волнующей идее песни, выраженной в ярком образе, переводы ее даже на языки, совершенно отличные по строю от русского (например, на китайский язык), по сути вполне адекватны русскому тексту.

В годы Великой Отечественной войны враги предпринимали попытки диверсий в отношении советской песни. Фашистские пропагандисты пытались использовать популярные песенные мелодии, навязав им антинародный, антипатриотический смысл. Но из этих грязных махинаций ничего не получилось, ибо в советской песне слова и музыка составляют единое, неразрывное целое.

Надо сказать, что за границей иногда преподносят советские песни в искаженном музыкальном оформлении, пытаются «офокстротить» их. Эти вредные буржуазные влияния проникают порой и в некоторые наши эстрадные оркестры: потакая отсталым вкусам, они пытаются приспосабливать песню под фокстрот или блюз, извращая ее содержание и настроение. Подобные «опыты», как правило, терпят неудачу. В этой овязи следует упомянуть о критике, которой подверг М. Чулаки песню М. Блантера и М. Исаковского «Летят перелетные птицы» на 5-м пленуме Правления Союза композиторов. Эта песня задумана и выполнена поэтом и композитором как задушевный марш. Она и поется в народе как марш, и если некоторые отсталые эстрадные оркестры переделали ее в фокстрот, то тут виноваты не столько поэт и композитор, сколько Комитет по делам искусств, недостаточно контролирующий деятельность эстрадных оркестров.

Попытка испортить, офокстротить песню «Летят перелетные птицы» не увенчалась успехом, как, впрочем, и другие подобные «переделки» советских песен. Думается, что тут немалую роль сыграл стихотворный текст.

При оценке песни у нас не всегда принимается во внимание ее массовость, ее распространенность — полюбилась песня в народе или нет? А с этим обстоятельством необходимо считаться.

Особенно не везет лирическим песням. Стоит лирической песне завоевать широкую популярность, как чопорные классные дамы от музыковедения спешат объявить эту песню, в которой, к примеру, говорится о чистых чувствах нашей молодежи, «проявлением дурного вкуса». Нет никакого сомнения в том, что надо вести решительную борьбу с пошлостью, с дурным вкусом, но, к сожалению, в устах и статьях таких «классных дам» эта борьба превращается в борьбу с лирикой и, кроме того, в клевету на нашу молодежь, якобы обладающую «дурным вкусом». Существование пошлых песен скоротечно, они никогда не удерживаются в народном репертуаре. Кстати, вкусы народа настолько выросли и окрепли, что таких песен появляется все меньше и меньше; сейчас их количество ничтожно. Лицо советской лирической песни определяют такие произведения, как «Где же вы, друзья-однополчане» В. Соловьева-Седого и А. Фатьянова, «Одинокая гармонь» Б. Мокроусова и М. Исаковского, «За дальнею околицей» Н. Будашкина и Г. Акулова, «Каким ты был» и «Ой, цветет калина» И. Дунаевского и М. Исаковского, «Сирень-черемуха» Ю. Милютина и А. Софронова. Вероятно, у нас было бы значительно больше хороших лирических песен, если бы в музыкальных организациях и в радиовещании не было излишней боязни лирической песни и «монастырского» отношения к стихам о любви.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание