Выпуск № 2 (159) | 1952 - страница 8

любимых народом произведений (Вершигоры, Мальцева, Лавренева, Полевого) не дали пока должных художественных результатов.

Еще и еще раз надо призвать наших оперных композиторов проявить более смелую творческую инициативу в своей работе над литературными первоисточниками. Глубже, осознаннее вчитываясь в лучшие образцы советской литературы, стремясь активно преобразовать и ввести в оперную музыку большие сюжеты, идеи и темы прославленных произведений советских писателей, композиторы сумеют добиться значительных успехов в ответственнейшей работе над современной оперой. Но важно подчеркнуть, что эта работа композиторов будет тем успешнее и плодотворнее, чем больше внимания к ней проявит писательская общественность.

Разве не должны писатели заинтересоваться вопросом, что сталось с рядом выдающихся произведений советской литературы при переделке их в либретто, что воспрепятствовало их превращению в оперы? Какие ценные качества первоисточника — идейные и художественные — оказались утерянными? Что помешало композитору ввести в действие богатейшие возможности музыкально-драматического искусства? Думается, такие вопросы должны занимать внимание не только музыкантов, но и писателей; на эти вопросы, вероятно, следует давать ответы и на страницах литературных журналов и газет. Критика конкретных оперных произведений мастерами литературы, подкрепляемая и позитивными данными — планами, замыслами, сценариями, опытами претворения произведений литературы в либреттную канву, будет содействовать развитию эстетики советской оперной драматургии, укреплению идейно-творческих позиций композиторов и либреттистов.

В трудностях, переживаемых советским оперным искусством, в частности в ошибках, допускаемых композиторами при попытках творчески прочесть и перевести на язык оперы выдающееся литературное произведение, сказывается одно из тяжких последствий господства формалистического направления — нарушение контакта между музыкой и литературой. Это большая беда и для музыки и для литературы, и мы ее ощущаем очень остро.

Как получилось, что народно-историческая драма А. Корнейчука «Богдан Хмельницкий», переделанная в либретто оперы, приобрела черты дворцово-авантюрной мелодрамы, растеряв все ценные качества первоисточника? Ведь одним из либреттистов был сам Корнейчук; как мог он с такой легкостью поступиться достоинствами своего детища? Объяснение приходится искать в распространенном еще, глубоко ошибочном, обедненном толковании писателями специфики оперного искусства как искусства якобы ограниченного в своих идейных и выразительных возможностях. И это после Глинки, Мусоргского, Чайковского, поднявших оперу на вершины искусства обобщающего, раскрывающего философский смысл важнейших событий жизни и истории народа!

Как получилось, что А. Коваленков, поэт с хорошим вкусом, с хорошим лирическим дарованием, ввел в либретто оперы «От всего сердца» небрежные, профессионально беспомощные, убогие и штампованные вирши, примеры которых приведены в статье «Правды» «Неудачная опера»? Объяснение может быть одно: поэты наши имеют превратное и весьма примитивное представление о музыке и о художественных задачах текста, предназначаемого для пения. А ведь русская музыка выросла на произведениях великого Пушкина!

Пора предъявить нашим литераторам большой счет от музыкантов; пора сказать, что писателями предана забвению одна из важнейших традиций русской классической литературы. Традиция эта заключалась в идейно-эстетической и профессиональной заинтересованности писателей в судьбах музыкального искусства, в активном и авторитетном влиянии их на развитие и обогащение музыки и, более того, в последовательно осуществлявшемся стремлении обогатить свое творчество эстетическими закономерностями музыкального мышления.

В своих стихах Пушкин упоминает, как о надежном снаряжении поэта, о лире и семиствольной цевнице, а себя называет певцом. Что это — лишь литературный прием, дань классицизму, метафора, подсказанная античным искусством? Конечно, нет! Три стихотворения, взятые на-

угад из разных периодов творчества — «Муза», «Арион», «Я памятник себе воздвиг нерукотворный», напомнят, что музыкальные ассоциации привлекались Пушкиным для самых проникновенно эмоциональных, философски углубленных высказываний о долге, задачах и призвании поэта, для манифестов, в которых с особым подъемом и патетической страстностью декларированы его эстетические, моральные и гражданственные идеалы.

Музыка, как звучащий образ реального мира, как совершенный метод художественного мышления — предельно концентрированного, обобщенного и вместе с тем согретого живым чувством, входит органичной и необходимой частью в искусство Пушкина. Глубочайший интерес к музыке был унаследован от Пушкина последующими поколениями русских писателей-классиков, способствуя обогащению их реалистического искусства. Нерушимое единение литературы с музыкой облегчало композиторам последовательное использование литературных тем, образов, сюжетов, идей. Крепя органические связи с литературой, а через нее со всей прогрессивно-демократической мыслью, порожденной народно-освободительным движением в России, основываясь на ценностях, заключенных в лучших литературных произведениях, русские композиторы-классики по праву встали в один ряд с великими писателями-реалистами.

Связанные единством идейно-эстетических целей, музыка и литература в России многообразно оплодотворяли и обогащали друг друга.

В дело развития русской оперы русскими писателями был внесен огромный, неоценимый вклад. Аблесимов, Княжнин, Державин, Крылов, Жуковский, Рылеев, Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Островский — вот далеко не полный список русских писателей, оказавших энергичную поддержку делу становления и развития оперного искусства е России. Одни из них практически участвовали в процессе создания опер, не пренебрегая трудом либреттиста (в их числе был Островский, охотно общавшийся с композиторами, работавший для Чайковского, Серова и даже Кашперова). Большинство же литераторов вошло в историю оперного искусства в качестве создателей тех образов и сюжетов, раскрывающих ценные стороны национального характера и народной истории, которые силой своих идей, красотой формы и внутренней музыкальностью вдохновили композиторов и зажили на оперной сцене новой жизнью, возвеличенные и обогащенные средствами музыки.

Этим не исчерпывается воздействие русских писателей на судьбы оперного искусства. Многие из них взяли на себя труд теоретической разработки проблем оперной эстетики; тем самым они содействовали глубокому раскрытию идейно-стилистических задач, специфики и назначения оперного искусства. Можно ли, изучая историю оперно-эстетической мысли в России, игнорировать статьи, заметки, письма Державина, Крылова, Островского, не говоря уже о плодотворных и проникновенных высказываниях Белинского и Чернышевского? Можно ли забыть о том, что одним из первых глубоких истолкователей и пропагандистов «Ивана Сусанина» был Гоголь?

Многообразное общение с оперной музыкой, творческое и теоретическое, было органической потребностью писателей-классиков, усматривавших в опере высший синтетический жанр искусства. В этом сказывалось понимание того, что писатели — передовой отряд строителей национальной культуры — вместе с композиторами отвечают за судьбы оперы и что борьба за классику, за богатство содержания и совершенное мастерство может быть успешной лишь тогда, когда она ведется во взаимодействии на всех участках единого большого фронта народно-реалистического искусства.

Вот о таком общении должна идти речь и ныне — о систематически расширяемой, многообразной взаимопомощи, о требовательной, все более крепнущей дружбе композиторов и писателей, проверяемой в повседневной практике, в творчестве, в идейно-теоретических спорах.

Речь должна идти не только о том, чтобы композиторы с неуклонно возрастающим упорством овладевали ценностями, заключенными в советской литературе, и стремились органично претворить их в оперном искусстве. Не менее важно повысить заботу писателей о развитии и совершенствовании в литературе таких качеств, которые наиболее близки к специфике музыкального искусства и которые

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание