месяцев проводил он в Будапеште, руководя учениками созданной в 1875 году музыкальной академии. Лист не оставлял без внимания ни одно значительное явление и в музыке других стран. Чех Сметана и норвежец Григ начали свою творческую деятельность, напутствуемые Листом. Но особенно пристально следил он за творчеством русских композиторов, видя в них надежду мирового музыкального искусства и всячески пропагандируя их произведения. В беседе с Бородиным Лист говорил: «Здесь пишут много; я тону в море музыки, которою меня заваливают, но, боже, до чего это все плоско! ни одной живой мысли. У вас же течет живая струя»¹. В письме к Балакиреву Лист охарактеризовал свое отношение к молодой русской школе как «восторженную симпатию». «В этой храброй русской музыкальной фаланге, — писал Лист, — я от всего сердца приветствую крупных мастеров, одаренных редкой жизненной энергией: они нисколько не страдают анемией идей — очень распространенною в разных странах болезнью»².

Лист не уставал восхищаться «Исламеем» Балакирева, симфониями Бородина, «Детской» Мусоргского. Он пришел в восторг от присланных ему коллективных шуточных «Парафраз» для фортепиано на тему детской польки. По поводу этого сочинения Лист писал его авторам (Бородину, Кюи, Лядову, Римскому-Корсакову): «В форме шутки вы создали произведение с серьезным значением... Вот, наконец, превосходное сжатое руководство науки музыкальной гармонии, контрапункта, ритмов, фугированного стиля и того, что по-немецки называется "Formenlehre" [учение о форме]. Я охотно предложу профессорам композиции всех консерваторий Европы и Америки взять ваши "Парафразы" за практическое руководство при их преподавании»³.

С радостью смотрел Лист и на рост русского исполнительского искусства. Он высоко ценил талант братьев Антона и Николая Рубинштейн, своих современников. Русские пианисты Вера Тиманова и Александр Зилоти были любимейшими учениками Листа. Отсюда идет традиция исполнения произведений Листа в России — исполнения, не останавливающегося только на виртуозной «одежде» его мыслей, а раскрывающего всю их глубину.

Память о Листе — верном друге русского искусства — никогда не умирала в нашей стране. Сейчас она живее, чем когда-либо. Мы слышим в музыке Листа не только голос самого композитора, но и голос его народа, ныне связанного с советским народом крепкой взаимной дружбой. Имя Ференца Листа стоит в ряду имен, составляющих гордость и славу Венгрии. Его наследие вошло в сокровищницу мирового музыкального искусства, составляющего гордость и славу всего передового человечества.

_________

¹ Письма А. П. Бородина. Выпуск 2-й, М., 1936, стр. 134.

² В. Стасов. Цитированное издание, стр. 143 и 144.

³ См. В. А. Киселев. Франц Лист и его отношение к русскому искусству. М., 1929, стр. 25.

Рукопись Василия Сергеевича Калинникова

В нотном приложении к десятому номеру журнала «Советская музыка» напечатана фортепианная пьеса В. Калинникова. Ниже мы помещаем статью М. Ф. Гнесина, передавшего нам для публикации рукопись этого неизвестного до сих пор произведения выдающегося русского композитора.

В январе 1901 года в возрасте 34 лет скончался В. С. Калинников. Я тогда жил в Москве у сестер и готовился к поступлению в консерваторию. Незадолго до этого я окончил реальное училище в провинциальном городе, и мои знания в области симфонической музыки были весьма незначительными. Однако мне были известны обе симфонии Калинникова, так как они часто исполнялись в летних симфонических концертах в нашем Ростове. Известен мне был и романс «На старом кургане». Я очень любил сочинения Калинникова, и сообщение о преждевременной его смерти глубоко меня взволновало. Моя старшая сестра Евгения Фабиановна подарила мне тогда необнародованную юношескую рукопись Калинникова, полученную ею от автора еще в конце восьмидесятых или в начале девяностых годов.

В те годы в Москве существовал творческий кружок, в который входила композиторская молодежь, обучавшаяся в консерватории и в училище Филармонического общества. В кружок входили В. Калинников, Э. Розенов, И. Протопопов, моя сестра (ученица Танеева и Аренского) и другие. Застали кружок и представители более молодого поколения — Рахманинов и Скрябин.

Начинающие композиторы показывали друг другу свои сочинения. В это время Калинниковым и была написана небольшая фортепианная пьеса, о которой речь пойдет ниже.

Рукопись этого сочинения, хранящаяся у меня уже более полувека, путешествовала со мной по разным городам. Она счастливо уцелела во время блокады Ленинграда среди других моих бумаг, хранившихся в библиотеке Ленинградской консерватории.

Судьба Калинникова была, как известно, глубоко печальна. За свою крайне короткую жизнь он сделал, конечно, лишь небольшую долю того, что обещало его прекрасное дарование. Жил он в острой нужде и в очень трудных бытовых условиях, несомненно содействовавших быстрому развитию его болезни. Эти же условия помешали ему получить ту серьезную музыкальную подготовку, о которой он мечтал.

Грань восьмидесятых и девяностых годов была периодом, когда проблема профессионализации и технического совершенствования композиторов стояла в центре внимания музыкантов. Танеев в Москве, Римский-Корсаков и Лядов в Петербурге настойчиво добивались того, чтобы работы композиторской молодежи в России не могли быть кем-либо подвергнуты критике за недостаточную техническую зрелость. Именно с этим была связана известная недооценка талантливой музыки Калинникова. Холодноватое отношение к нему со стороны крупнейших мастеров в области композиции объяснялось тем, что не все в его произведениях было технически совершенным.

Вскоре после того, как я поступил в консерваторию (1901 год), мне захотелось порадовать первого моего тамошнего учителя Анатолия Константиновича Лядова тем, какая у меня хранится ценность — рукопись юного Калинникова! Однако он не проявил к ней интереса. Это отчасти было связано с тем, что учителем Калинникова был недостаточно ценимый Лядовым Бларамберг¹. «Да откуда у Калинникова и быть технике? Он учился контрапункту у Бларамберга, а Бларамберг сам техникой не владел!» — говорил Анатолий Константинович. У меня, ученика первого курса консерватории, не могло быть достаточных аргументов, чтобы спорить с Лядовым, но навсегда у меня осталось впечатление, что в отношении Калинникова Лядов, этот замечательный музыкант (позже я убедился, что и обая-

_________

¹ Вероятно, Лядову не были известны обстоятельства, при которых Калинников стал учеником Бларамберга. Как мне рассказывали, Калинников держал экзамен в Московскую консерваторию, очевидно стремясь учиться под руководством Танеева или Аренского. На экзамене будто бы случайно присутствовал Чайковский, который рекомендовал комиссии обратить внимание на молодого человека. Все же Калинников не был принят, так как не мог платить за обучение. Ему пришлось поступить в Филармоническое училище.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Рукопись Василия Сергеевича Калинникова

Содержание