критики, к голосу которой должен внимательно прислушиваться композитор.

Обратившись к новому произведению А. Хачатуряна, Данилевич указывает, что на протяжении последнего десятилетия в творчестве этого композитора наблюдается отход от того, что раньше составляло его силу, — от армянской народной музыки. Отход от этой основы в большей или меньшей степени чувствуется во 2-й симфонии, виолончельном концерте, «Увертюре-поэме». В этом последнем произведении можно найти разнообразные влияния, идущие то от Бетховена, то от Прокофьева, то от Соловьева-Седого. Но здесь нет армянского национального колорита, отличавшего лучшие произведения Хачатуряна. Другие недостатки свойственны симфонической поэме «Азербайджан» Амирова. Амиров владеет композиторской техникой, достигает яркости и разнообразия оркестровых эффектов. Но это преобладает над содержанием; крайняя оркестровая изысканность и пряность ведут к импрессионизму и даже формализму.

Композитор Е. Макаров высказал ряд критических замечаний о симфониях Щербачева и Артамонова. Недостатки симфонии Щербачева в отсутствии дыхания современности, расплывчатости форм. Симфония воссоздает образы прошлого русского народа, но не раскрывает их связи с настоящим. Симфония Щербачева разочаровывает пассивностью, вялостью музыкальной мысли. В связи с этим хотелось бы затронуть вопрос о композиторском мастерстве. Мастерство заключается прежде всего в умении проникнуть в душевный мир слушателей, понять, что их волнует. В процессе реализации замысла мастерство проявляется в отборе средств, в необходимом самоограничении для наиболее точного и глубокого раскрытия идеи.

Макаров высоко оценивает «Молдавскую сюиту» Пейко и «Польские напевы» Вайнберга. В первом из этих произведений есть ясность и простота, естественность, настоящее развитие музыкальных образов и блеск оркестрового письма. Во втором автор интересно разрабатывает темы бытовых танцев польского народа.

Вторую часть своего выступления Макаров посвятил музыке для духовых оркестров. До сих пор этой важнейшей области в Союзе композиторов не уделяется достаточно внимания.

Из произведений, исполнявшихся на смотре, представляет интерес 3-я симфония Кожевникова. Ее достоинства в ясности и современности идейного замысла, в яркости и простоте музыкального языка, в очень хорошем владении средствами духового оркестра. Большой удачей является «Корейский марш» Салиман-Владимирова. Он волнует прежде всего как отклик на героическую борьбу корейского народа. Он привлекает и своими музыкальными достоинствами, сочетающимися в нем с качествами строевого марша. Сюита из музыки Дунаевского к кинофильму «Кубанские казаки» — не вполне ровное сочинение, но в ней есть много хорошей, живой, современной музыки. В работе над сюитой Дунаевский нашел талантливого помощника в лице молодого дирижера В. Петрова, инструментовавшего партитуру. Это работа инструментатора-художника. «Поэму» Рунова — первый опыт автора в области крупной формы — нельзя считать удавшейся. Неудача в ошибочности самого замысла, в эклектичности музыкального языка. Композитор Рунов, умело владеющий средствами духового оркестра, выступил здесь значительно ниже своих возможностей.

Музыковед В. Ванслов посвящает свое выступление новым симфоническим произведениям. Одним из наиболее ярких произведений Ванслов считает симфоническую поэму «Ризвангуль» Кужамьярова. Глубоко национальный характер музыки при подлинно передовом социалистическом содержании, яркий тематизм и незаурядное мастерство делают это сочинение отрадным явлением не только уйгурской или казахской музыки, но и советской музыки в целом.

Творческой удачей критик считает и симфоническую поэму Кусс «Чайка». В поэме привлекает прежде всего многостороннее раскрытие образа героини — Лизы Чайкиной. Произведение получилось очень простым по мысли, ясным и четким по конструкции. Ванслов подчеркивает непринужденность программно-сюжетного развития поэмы, четкость формы, естественность выражения основной идеи.

Касаясь симфоний, исполненных на смотре, Ванслов отмечает, что центральное место в них занимает тема нашей Родины. Тема Родины раскрывается композиторами через образы природы (картина леса в симфонии Щербачева, озера в симфонии Долуханяна, утра в полях в симфонии Мосолова), через батально-изобразительные эпизоды, через образы народной скорби (большинство симфоний имеет траурные части или эпизоды), через многообразное раскрытие духовного мира советского человека и через легендарно-эпические народные образы.

Во всех исполненных симфониях образ Родины раскрывается через глубоко национальный характер музыки, связанной с народной песней.

Однако композиторам не всегда удается в этих симфониях раскрытие духовного облика советского человека. В частности, неубедительны образы финала симфонии Щербачева, приобретающие оттенок некоторой сусальности, несозвучной нашей эпохе. Тот же недостаток несколько изысканной стилизации и потому архаичности народных образов свойственен, хотя и в меньшей степени, некоторым эпизодам 11-й симфонии Книппера.

Ванслов отмечает далее достоинства 4-й симфонии Артамонова, построенной на хорошем тематическом материале: многие темы искренни, выразительны, обладают теплотой и задушевностью. Но, к сожалению, композитор не владеет мастерством симфонического развития. Развитие носит надуманный, искусственный характер и сковывает выразительные возможности хороших тем.

Несоответствие между характером тематического материала и принципами музыкального развития привело к серьезным недостаткам «Увертюры-поэмы» Хачатуряна. Темы этого произведения ярки, темпераментны и обладают привлекательными чертами именно хачатуряновского творчества. Но композитор не использовал в своей «Увертюре-поэме» всех богатых возможностей программного развития этих ярких и красочных тем, а увлекся ложно понятым симфонизмом. Сочинение чрезмерно длинно, связки, переходы и разработочные части непрерывно сменяют друг друга.

Музыковед Б. Левик считает, что организаторы смотра недостаточно критически подошли к отбору сочинений на смотр. Далеко не все следовало выносить на суд широкой общественности. Очевидно, не следовало исполнять на смотре

«Увертюру-поэму» Хачатуряна, являющуюся творческой неудачей талантливого композитора.

Оратория Прокофьева «На страже мира» произвела двойственное впечатление. Наряду с многочисленными эпизодами превосходной музыки, там есть некоторая искусственность, надуманность, особенно в партии хора. Обаятельна «Колыбельная» — прекрасная, выразительная песня, хотя ее мелодизм и инструментального типа.

В заключение Левик поднимает вопрос о соотношении национально-народного и драматургически-действенного начал в жанре советской симфонии. Он говорит о симфониях Долуханяна и Кииппера, в которых ярко выражено национальное начало, но которым недостает объединяющего драматургического стержня. Это скорее сюиты, нежели симфонии в высоком понимании.

Композитор Ю. Левитин посвятил свое выступление в основном проблеме народности в творчестве русских советских композиторов. Он отмечает успехи ряда композиторов РСФСР, особенно подчеркивая появление новых ярких композиторских дарований среди молодежи (Г. Голынин, М. Кусс, Г. Уствольская, Д. Львов-Компанеец, Е. Светланов и другие).

В понимании проблемы народности, по мнению Левитина, имеются неверные тенденции. Существует суженное понимание народности как совокупности чисто внешних признаков народных тем, чаще всего крестьянской песни. Если этого нет, то произведение квалифицируется как не народное. Между тем русские традиции не ограничиваются, конечно, только этими внешними признаками.

Левитин говорит также о возрастающих требованиях к композиторам в области повышения профессионального мастерства. С этих позиций многие сочинения, исполненные на смотре, должны быть подвергнуты серьезной критике. Нельзя примириться с тем, что секретари Союза советских композиторов мало активны творчески. В частности, большую творческую ошибку совершает Захаров, замкнувшийся в кругу сочинений для одного лишь хора им. Пятницкого. Это обедняет творчество композитора и всю нашу музыкальную культуру. Кстати, сочинения Захарова никогда не показываются и не обсуждаются в Союзе.

В заключение Левитин коснулся положения в ленинградской композиторской организации. Появляется все меньше и меньше интересных сочинений ленинградских композиторов. Секретариат должен помочь ленинградскому Союзу выйти на широкую дорогу творческих успехов.

Композитор А. Арутюнян критикует Секретариат ССК за недостаточно серьезное отношение к организации смотра. Некоторые симфонические произведения были наспех подготовлены к исполнению; дирижеры в ряде случаев выступали почти без подготовки. Вялое и неинтересное исполнение, не соответствующее авторскому замыслу, создавало у слушателей превратное представление о данных произведениях. Следует смелее выдвигать для показа новой музыки тех дирижеров, которые систематически работают над нашим творчеством и хорошо знают его. В частности, для показа творчества национальных композиторов надо привлекать крупных исполнителей непосредственно из союзных республик.

Полемизируя с оценкой газеты «Советское искусство», Арутюнян считает большой творческой удачей «Героическую балладу» для фортепиано с оркестром Бабаджаняна — произведение новаторское, поистине народное по ладово-интонационным средствам и удачно решающее ряд проблем советского концертно-фортепианного жанра. Очень порадовала исполненная на смотре симфония Долуханяна: автор глубоко чувствует армянский музыкальный фольклор, его темы очень близки к подлинным народным мелодиям. Но произведение в целом несет в себе черты сюитности; это скорее сюита, выдержанная в народном стиле и мастерски сделанная.

Композитор В. Кочетов считает, что программа смотра была слишком перегружена. Некоторые произведения, недостаточно ценные в художественном отношении (например, сюиту «Азербайджан» Амирова), вообще можно было бы не показывать в Москве. В то же время имеются интересные работы периферийных авторов, которые не были исполнены на смотре (например, кантата и три хора с оркестром молодого горьковского композитора Нестерова). Слабо было представлено на смотре творчество русских советских композиторов, симфоническое и камерное (в особенности романсы). Вопреки мнению докладчиков, Кочетов считает, что фортепианный концерт Яхина не лишен национального колорита. Вторая и третья темы концерта близки татарскому народному мелосу.

Большой рост наблюдается у нас в области музыки для духовых оркестров, свидетельством чего может служить показанная на смотре 3-я симфония Кожевникова. Отрицательное впечатление производят некоторые эпизоды из сюиты Дунаевского «Кубанские казаки» (в частности, две польки, которые по своему стилю весьма далеки от современного колхозного быта). Кочетов не согласен с критикой сюиты Мосолова «Симфонические картины из жизни кубанских колхозников», которая была горячо принята массовой аудиторией в рабочем клубе в Филях. Сюита не лишена недостатков — первая и вторая части написаны в медленном темпе, такое чередование медленных частей несколько затрудняет восприятие; порой излишне проста оркестровка. Но заслуга автора в том, что он использовал чудесные народные песни Кубани, сумев претворить их в симфоническом плане.

Музыковед К. Розеншильд, отмечая общее отрадное впечатление от смотра, говорит о недостаточной работе композиторов над совершенствованием своего мастерства, над поисками убедительной музыкальной формы. Недостаток мастерства сказался, например, в симфонии Артамонова, в которой есть распевные искренние мелодии, но не достигнуто органическое сочетание всех элементов музыки — гармонии, полифонии, оркестровки, симфонического развития. В результате симфония оказалась беднее, чем красочная и богатая жизнь современных людей на советском Дону.

Некоторые композиторы не задумываются над подлинным содержанием понятия мастерства. Для нас мастерство — это умение наиболее полно и последовательно раскрыть идею произведения, наиболее верно и целенаправленно сочетать в музыкальных образах все выразительные средства советского национального стиля. С этой точк зрения не отвечают требованиям подлинного мастерства ни сюита Вайнберга «Польские напевы», ни рапсодия для двух фортепиано Арутюняна и