Выпуск № 2 (147) | 1951 - страница 36

Пирогов поет партию Бориса с увлечением певца, которому «написанное не только удобно и блистательно, но и понятно и сочувственно» (Г. Ларош).

Вокальная партия Бориса очень трудна. Она несравненно труднее любой басовой партии западноевропейского репертуара. Мы слышали несколько лет тому назад записи отрывков из оперы «Борис Годунов» в исполнении знаменитого американского баса А. Кипниса. Это было недопустимое для русского слуха искажение всего идейно-художественного замысла образа Бориса: певец подчинил все содержание отлитым в безупречную форму звукам. Пение Кипниса — это сумма замечательных звуков, которые, однако, никак не соединяются в характерный образ.

Как русский певец, Пирогов стоит на совершенно противоположных эстетических позициях. У него нет звука вне содержания, его голос послушен задачам выразительности. Партия Бориса — наиболее яркий пример вокальных партий в русских операх, создание которых решительно раздвинуло традиционную классификацию типов голосов, введя в нее определенные эмоционально-смысловые, драматургические признаки.

Партию Бориса пели баритоны — Мельников, Корсов, Хохлов, Оленин, Савранский, пели басы — Шаляпин, Григорий Пирогов, Сперанский. Поют басы — Александр Пирогов, Рейзен, Кривченя. Считается, что партия эта написана для высокого баса или для драматического баритона. Мы были бы не совсем точны, если бы определили голос Пирогова только как высокий бас. У Пирогова действительно исключительные по силе, звучности и тембральной окраске верхние звуки. Тем не менее центр его голоса несколько содержательнее, чем у обычного basso cantanto, а низкие звуки звучат, как у центрального баса. Верхние звуки в голосе Пирогова — одно из богатейших выразительных средств этого певца. Они ярки и мощны. Присущее им vibrato — могучее средство воздействия певца на слушателя — волнует. Кто слышал Пирогова в «Русалке», когда он в сцене безумия берет верхнее фа, тот помнит лавину звука, перекрывающую оркестр и заполняющую зрительный зал.

Мы слышали по радио исполнение Пироговым арии Шакловитого («Хованщина»), Тесситуру этой арии, благодаря ее драматической насыщенности, с трудом выдерживают многие баритоны. Густые басовые звуки голоса Пирогова, легко и эффектно преодолевающего высокие ноты и сохраняющего при этом свой басовый тембр, придают исполнению этой арии большие, чем у баритонов, активность и значительность драматического содержания.

Совсем недавно, выступая в партии Мефистофеля, Пирогов в прологе на словах «На мне все, как надо» показал такое блестящее фа, которое буквально захватило весь зрительный зал. Однако у Пирогова, как у русского художника, сила мастерства не в этом. Его главное художественно-выразительное средство — это богатая тембральная палитра голоса. Без такой богатой палитры Пирогов не был бы в состоянии передать всего разнообразия психологических нюансов, которых требует партия Бориса, да и вообще партии басов в операх русских композиторов.

Мы останавливаемся на этом потому, что применение разнообразных тембровых нюансов — качество наиболее специфическое в пении больших русских певцов. Оно обусловлено в первую очередь ролью речевых интонаций в вокальном творчестве русских композиторов, реалистическим характером этого творчества; достигается оно скорее всего у тех русских певцов, у которых вокально-техническое мастерство наиболее свободно развито. При этих только условиях звуки голоса способны отражать душевные состояния во всей их изменчивости.

Образцы превосходного владения тембрами голоса Пирогов дает решительно во всех партиях. Вспомним всю сцену галлюцинации Бориса. Вспомним сцену прощания и смерть Бориса — эту смену психологических модуляций от выражения чувств отца к политическому наказу сыну, к последним, предсмертным мыслям правителя государства о судьбах своей страны. Вспомним замечательный диалог князя Галицкого с Ярославной или реплики Грозного в последнем акте «Псковитянки».

В русский оперный жанр мастерство владения тембрами перешло по наследству от мастерства народных исполнителей, впоследствии усиленного и развитого реализмом русского оперного творчества. Александр Пирогов этим своим качеством продолжает славную линию лучших русских оперных художников.

Чтобы закончить с характеристикой вокальных качеств Пирогова, необходимо остановиться на его отношении к роли голоса в пении. Не приходится доказывать, что для Пирогова голос не самоцель. И вместе с тем он охотно его показывает, так сказать, выносит на публику всюду,

А. С. Пирогов в роли Бориса Годунова

где это не противоречит драматургии, не нарушает музыкальных законов. Быть может, его фермато на слове «царевич» в фразе Бориса «царевич, повинуйся» чуть-чуть длинно. Быть может, чуть-чуть длинно превосходное pianissimo в обращенных к Ярославне словах: «Когда ты сердишься». Но это то «чуть-чуть», которое не разрывает психологической ткани. И можно ли отказать певцу в таком приеме, который продиктован желанием усилить воздействием голоса драматургическую линию, особенно, если сами звуки голоса дают радость публике? Нельзя отнимать у оперы ее прекрасных условностей, которые, кстати сказать, обязывают певца совершенствовать свое вокальное мастерство.

Первый раз Пирогов пел Бориса 12 февраля 1929 года. Но первое предложение спеть Бориса было сделано ему еще в 1919 году, когда он был начинающим певцом. Предложение спеть Бориса было лестно молодому певцу — обычно эту партию поручают только певцу с большим опытом. Но Пирогов, пересилив все покушения, отказался. К счастью для Пирогова, его другом, советчиком и учителем был в эти годы его старший брат Григорий. По великолепному артистическому прошлому, по профессионально-творческим качествам, по всем эстетическим воззрениям Григорий Пирогов принадлежал к плеяде лучших представителей русского пения. Искусство Григория Пирогова, выдающегося русского певца, мало оцененного и изученного, и его советы помогали создать преемственную связь между творчеством лучших русских певцов старшего поколения и творчеством начинающего советского певца Александра Пирогова.

«Сейчас в моем сознании встает образ графа Томского («Пиковая дама»). В уменье носить костюм, в походке, в жесте, в самой благородной, чуть небрежной манере петь и в тембровой окраске вы чувствуете природного аристократа. Тут же рядом полная противоположность — Додон. Вместо фигуры — огромная, рыхлая туша, одутловатые щеки, сонные, свиные глазки, медвежья походка, а самое главное, прямой, глупый, без всякого тембра звук. Куда девался его замечательный по красоте и мягкости голос?!»

В этих строках, написанных Александром Пироговым о своем брате Григории, нельзя не почувствовать огромного уважения к искусству старшего брата. Советы, которые давал Александру Григорий, падали на благодарную почву. Они связали Александра Пирогова со «столбовой дорогой» русской реалистической оперы. Помощь в этом оказала и присущая самому Александру Пирогову жизнерадостность — то, что он, по его выражению, «всегда любил все здоровое». Эта черта уберегла его от участия в формалистических операх, загубивших или приостановивших рост многих отличных вокальных дарований.

С тем большим увлечением и чувством ответственности поет Александр Пирогов в советских операх и ораториях — в «Броненосце Потемкине» Чишко, в «Емельяне Пугачеве» Коваля, «На поле Куликовом» Шапорина.

Выступление Пирогова на заключительном концерте декады советской музыки в декабре 1939 года с исполнением партий Емельяна Пугачева и Дмитрия Донского было серьезной творческой победой певца в исполнении советского репертуара. Музыкальная критика высоко оценила тогда искусство певца-актера, отметив его высокое мастерство, важность и значительность его талантливого исполнения в развитии молодой советской музыкальной культуры.

Мы прослушали недавно напетый Пироговым в 1939 Году на граммофонную пластинку монолог Пугачева: «Заповедал Степан Тимофеевич...» Пение Пирогова в этом монологе как-то особенно по-русски сочно, народно. Главное, что обращаем на себя внимание, — это ярко ощущаемое слушателем отношение Пирогова к образу Пугачева. Пирогов чувствует сам — и как бы обязывает к этому слушателя — глубокое уважение к крестьянскому вождю, всей душой сочувствует делу, за которое Пугачев боролся и погиб.

Острое чувство современности помогало Александру Пирогову переосмыслить и по-новому психологически разработать образы в операх иностранных композиторов, увидеть их глазами советского человека. Переосмысление образов в иностранных операх — естественный творческий прием у всех русских певцов-реалистов. Новое, что по сравнению с певцами прошлой эпохи внес Пирогов в трактовку партий иностранных опер, — это социально-политическая тенденция. Она ощущается в его трактовке русских партий, в том, что в партии Мельника он из черт, определяющих его характер, выдвигает также ненависть к князю, что в партии Галицкого он выдвигает на первое место не просто потерявшего совесть, спившегося человека, а князя-насильника, «князя-босяка» (В. Стасов). Эти приемы Пирогов переносит и в исполнение иностранных опер.

Мы вспоминаем лучших исполнителей партии Нилаканты, по традиции изображавших его свирепым жрецом, религиозным изувером. Пирогов, превосходно справляющийся с вокально-техническими трудностями партии, создал образ борца за национальную независимость, яростного врага англичан-колонизаторов. Эту политическую направленность в своем творчестве Пирогов осуществляет с большим художественным тактом. Образ Нилаканты в исполнении Пирогова стал менее экзотическим, оперно-условным, более реалистичным. Пирогов наделил Нилаканту чувствами гнева и ненависти к английским насильникам, что отвечает собственным мыслям и чувствам советского художника. Образ Нилаканты от этого стал сильнее, полнокровнее.

Большой интерес для характеристики метода творчества ведущего советского баса Пирогова представляет его трактовка партии Мефистофеля.

В октябре 1949 года мы смотрели в московском Большом театре оперу «Фауст» с Пироговым-Мефистофелем. У нас создалось впечатление, что Пирогов стремится показать своего Мефистофеля скучающим скептиком, творящим зло по инерции. Конечно, Пирогову трудно оторваться целиком от формы, предложенной композитором и либреттистом, и романтически приподнятые «Куплеты о золотом тельце» или «Заклинание цветов» он исполняет на большом оперном пафосе, чему немало способствует его могучий гибкий голос. Но, исполняя многие фразы в партии Мефистофеля (мы не можем подробно остановиться на них, упомянем лишь реплики в сцене в саду), Пирогов дает прекрасные образцы умения донести исполняемую мелодию как музыкальную мысль, характеризующую образ в задуманном артистом плане.

Отмечая многие достоинства искусства Пирогова, мы не считаем возможным умолчать и о

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

А. С. Пирогов в роли Бориса Годунова

Содержание