Горькому, но помогла ему сохранить с Лениным самые близкие отношения. В этот же период и по тому же поводу с развернутым откровенным анализом ошибки Горького выступил литератор-большевик В. В. Боровский, который высоко ценил гениального пролетарского писателя.

Для нас все выступления товарища Жданова по вопросам литературы, философии и музыки подобны немеркнущим звездам. Они никогда не перестанут излучать свет глубоко партийного отношения к искусству и быть для нас в этом смысле образцами. Горячий тон критики А. А. Жданова нельзя понять и почувствовать, не увидев в то же самое время, что форма его речей определяется и диктуется государственными, партийными интересами.

«Я не умею говорить вполовину, не умею хитрить», — писал о себе Белинский в известном «Письме к Гоголю». И он на всю Россию, хотя и через подполье, сказал слова острого осуждения по адресу писателя, допустившего тяжелую ошибку. «Да, я любил вас со всею страстию, с какого человек, кровно связанный с своею страною, может любить ее надежду, честь, славу, одного из великих вождей ее на пути сознания, развития, прогресса», — писал Белинский Гоголю. Он так объяснял перемену своего отношения к писателю и страстный тон своего письма: «Тут дело идет не о моей или вашей личности, но о предмете, который гораздо выше не только меня, но даже и вас; тут дело идет об истине, о русском обществе, о России». Какой горячий пульс русского патриота-гражданина, какая заинтересованность в развитии национальной культуры и судьбе художника чувствуются в гневных строках письма Белинского!

Нам есть у кого учиться говорить прямо, страстно, во весь голос. Наша партия повседневно дает конкретные примеры воспитания советских людей, прибегая к испытанному ею средству — принципиальной, открытой и нелицеприятной критике и самокритике. Ею должна быть пронизана и вся творческая жизнь нашего союза. Она — ключ к расцвету нашего искусства, ее нехватает нашим творческим комиссиям и секциям.

Памяти Б. В. Асафьева

Г. БЕРНАНДТ

Умер Борис Владимирович Асафьев... Тяжесть этой потери ощущает каждый, кому дороги и близки интересы советской музыкальной культуры, ибо Асафьев стоял в первом ряду ее выдающихся представителей.

Несомненно, об Асафьеве напишут немало исследований, в которых будут вскрыты и тщательно изучены сильные и слабые стороны его музыкального наследия. Но сейчас, под впечатлением тяжелой утраты естественно стремление вызвать в памяти и привлечь интерес ко всему лучшему и положительному, что оставил нам Борис Владимирович, чье имя, авторитет и знания мы так ценили, кого единодушно на Первом всесоюзном съезде советских композиторов назвали мы, как наиболее достойного почетнейшего избрания председателем Союза советских композиторов СССР.

Мы знаем Бориса Владимировича, как человека изумительной творческой одаренности, щедрого, яркого и своеобразного таланта. Широта его интеллектуальных интересов поражала своими масштабами, а творческий труд — самоотверженным и страстным исканием истины. В порывах исканий Асафьев провел всю свою жизнь, без остатка отданную родному искусству, музыке. Существование его было сплошной, не знавшей отдыха и покоя деятельностью. Он всегда был во власти нескончаемого натиска самых разнообразных идей, проблем, вопросов. никогда не мог он удовлетворить буквально сжигавшую его жажду познать и объяснить самые сложные вопросы музыкального искусства. Нередко творческая мысль его впадала в ошибки и заблуждения, но это были ошибки честного, пытливо ищущего мыслителя. Никогда его мысль не знала равнодушия, бесстрастности, рабской приверженности к измышленной теоретической догме. «Искусство было для него столь же реальным, несомненно ощущаемым явлением, как видимый мир, как человеческое сознание». Эти слова, некогда сказанные Асафьевым о В. В. Стасове, вполне приложимы и к нему самому.

Борис Владимирович не дожил двух месяцев до 35-летия своей литературной деятельности. Его первая музыкальнокритическая статья — «Обзор художественной деятельности Мариинского театра, сезон 1913–1914» — появилась в № 173 московского еженедельника «Музыка», 28 марта (н. ст.) 1914 года. Статья была подписана незнакомым именем — Игорь Глебов. «Об Игоре Глебове, — вспоминает А. В. Оссовский, — заговорили в музыкальных кругах: кто он, таинственный незнакомец?— Никто не знал. Борис Владимирович сумел законспирировать свое alter ego¹. Долгое время в представлении очень многих Асафьев и Глебов жили, как два различных лица, и не раз происходили из-за этого забавные случаи». Борис Владимирович раскрыл свой псевдоним только в начале 20-х годов.

Если имя Игоря Глебова было совершенно незнакомо музыкальному миру, то имя Бориса Асафьева — многообещаю-

__________

¹ Alter ego (лат.) — второе «я».

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Памяти Б. В. Асафьева

Г. БЕРНАНДТ

Содержание