Выпуск № 1 (122) | 1949 - страница 9

вать эти «измы» к неокрепшей еще пролетарской культуре. Когда эти прививки получали организационные формы, Ленин, несмотря на то, что не имел возможности, в силу своей занятости, быть полностью в курсе новых течений в искусстве, резко выступал против подобных фальсификаций, чутко улавливал в них угрожающие симптомы реваншизма со стороны буржуазии.

Говоря о ленинской критике «левого» искусства, мы не можем не привести его высказываний на эту тему в беседе с К. Цеткин:

«Мы чересчур большие «ниспровергатели» в живописи. Красивое нужно сохранить, взять его как образец, исходить из него, даже если оно «старое». Почему нам нужно отворачиваться от истинно прекрасного, отказываться от него, как от исходного пункта для дальнейшего развития, только на том основании, что оно «старо»? Почему надо преклоняться перед новым, как перед богом, которому надо покориться только потому, что «это ново»? Бессмыслица, сплошная бессмыслица. Здесь — много художественного лицемерия и, конечно, бессознательного почтения к художественной моде, господствующей на Западе. Мы хорошие революционеры, — но мы чувствуем себя почему-то обязанными доказать, что мы тоже стоим «на высоте современной культуры». Я же имею смелость заявить себя «варваром». Я не в силах считать произведения экспрессионизма, футуризма, кубизма и прочих «измов» высшим проявлением художественного гения. Я их не понимаю. Я не испытываю от них никакой радости...»

Эстетические вкусы Ленина абсолютно соответствовали взглядам революционера-марксиста на загнивающее искусство эпохи империализма: борьба с упадочными «измами» составляет одну из существенных сторон марксистско-ленинской эстетики на всем протяжении ее развития.

Как же определить художественные идеалы Ленина? На этот вопрос находим ответ в той же беседе с К. Цеткин, где он выступает принципиальным, глубоко убежденным поборником большого, доступного миллионам, всенародного искусства:

«Важно... не то, что дает искусство нескольким сотням, даже нескольким тысячам общего количества населения, исчисляемого миллионами. Искусство принадлежит народу. Оно должно уходить своими глубочайшими корнями в самую толщу широких трудящихся масс. Оно должно быть понятно этим массам и любимо ими. Оно должно объединять чувство, мысль и волю этих масс, подымать их. Оно должно пробуждать в них художников и развивать их».

Есть, по Ленину, иное искусство, имеющее право на существование в переходный период. Ленин называет этот род искусства «зрелищами». Вот что он говорит о нем:

«Что касается зрелищ — пусть их! — не возражаю. Но пусть при этом не забывают, что зрелища — это не настоящее, большое искусство, а скорее более или менее красивое развлечение. Не надо при этом забывать, что наши рабочие и крестьяне нисколько не напоминают римского люмпен-пролетариата. Они не содержатся на счет государства, а содержат сами трудом своим государство. Они «делали» революцию и защищали дело последней, проливая потоки крови и принося бесчисленные жертвы. Право, наши рабочие и крестьяне заслуживают чего-то большего, чем зрелищ. Они получили право на настоящее великое искусство. Потому мы в первую очередь выдвигаем самое широкое народное образование и воспитание... На этой почве должно вырасти действительно новое, великое коммунистическое искусство, которое создаст форму соответственно своему содержанию. На этом пути нашим «интеллигентам» предстоит разрешить благородные задачи огромной важности. Поняв и разрешив эти задачи, они покрыли бы свой долг перед пролетарской революцией, которая и перед ними широко раскрыла двери, ведущие их на простор из тех низменных жизненных условий, которые так мастерски охарактеризованы в «Коммунистическом манифесте».

Итак, Ленин строго различает искусство, служащее лишь более или менее красивым развлечением, и искусство настоящее, большое, то есть исполненное больших идей и вместе с тем прекрасное

по своим эстетическим формам. Для Ленина красота — один из неотъемлемых критериев искусства, если оно хочет оставаться самим собой и не выходить из своих собственных границ. Вот почему ленинизм резко враждебен крайностям буржуазного модернизма, отрицающего этот критерий. Ленинизму приходилось и приходится бороться за красивое, удовлетворяющее эстетическое чувство реалистическое творчество.

К большому искусству принадлежат, по Ленину, Бетховен и Чайковский и не принадлежит, например, венская оперетта, которую он не любил — несомненно за ее идейное убожество. Сказанное не относится к опереттам Оффенбаха, которые Ленин имел случай посмотреть. «Прекрасная Елена» и «Герцогиня Герольштейнская» понравились ему своей острой социальной сатирой. На этот счет у Ленина было огромное чутье. С одной стороны, он мог под наивной, сентиментальной оболочкой увидеть и оценить здоровую сердцевину искусства в любом его жанре. Напомним об его увлечении в бытность его в Париже любимцем рабочих окраин песенником Монтегюсом.

С другой стороны, никакие «дымовые завесы» не могли укрыть от Ленина обывательского или активно реакционного содержания искусства. Будучи сам очень чутким ко всякой фальши, он сознавал всю опасность таких маскировок для широкой массы воспринимающих искусство. Вот почему он стоял за ясность, прежде всего за ясность! Всякие средства маскировки, — будь то «левацкое штукарство» или громкие фразы о демократизме, — были одинаково ненавистны Ленину. В своей классической работе «Партийная организация и партийная литература» Ленин писал:

«Литература должна стать партийной ...в противовес буржуазной предпринимательской торгашеской печати, в противовес буржуазному литературному карьеризму и индивидуализму, «барскому анархизму» и погоне за наживой, — социалистический пролетариат должен выдвинуть принцип партийной литературы, развить этот принцип и провести его в жизнь в возможно более полной и цельной форме.

В чем же состоит этот принцип партийной литературы? Не только в том, что для социалистического пролетариата литературное дело не может быть орудием наживы лиц или групп, оно не может быть вообще индивидуальным делом, независимым от общего пролетарского дела. Долой литераторов беспартийных! Долой литераторов сверхчеловеков! Литературное дело должно стать частью общепролетарского дела...

Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. Свобода буржуазного писателя, художника, актрисы есть лишь замаскированная (или лицемерно маскируемая) зависимость от денежного мешка, от подкупа, от содержания»¹.

Приведенный отрывок из статьи Ленина «Партийная организация и партийная литература» (1905 г.) достаточно известен и не нуждается в комментариях. Принцип партийности в искусстве совершенно ясен и понятен в применении к современным явлениям. Здесь мы имеем дело с перестройкой, перевоспитанием психики художника, который должен освободиться от своего индивидуализма и осознать, что творит свое искусство не для удовлетворения запросов группы эстетствующих гурманов, а для широких масс своего народа.

Ленинский принцип партийности в искусстве сохраняет все свое значение для критической оценки художественных произведений прошлого. Руководящим критерием и здесь являются жизнь, духовные потребности народа, строящего коммунистическое общество и коммунистическую культуру на основе демократических элементов культуры, «созданной всем развитием человечества», выработанной «под гнетом капиталистического общества, помещичьего общества, чиновничьего общества». Таким образом, оценка производится с точки зрения того передового прогрессивного содержания, выраженного в прекрасной форме, которое присутствует в большей или меньшей степени в классических опусах. Разумеется, мы имеем в виду передовое содержание применительно не только к современности, но и к эпохе, когда произведение было создано. Имея в виду тему нашей статьи, мы уже тут вправе утверждать, что произведения

_________

¹ В. И. Ленин, Собрание сочинений, изд. 3-е, т. VIII, стр. 387, 389.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание