Выпуск № 7 (101) | 1946 - страница 22

Я кончал консерваторию в период первой империалистической войны. В 1917 году произошла революция, но мы были далеки от сознания своих новых задач. Мы работали по инерции, над нами довлел символизм. Мы не сознавали того, что стало для нас ясным сейчас: что мы выполняем очень ответственную задачу, что мы являемся «инженерами человеческих душ». Мы увлекались различными явлениями индивидуального и технологического порядка. Мы еще не осознавали громадного значения нашего искусства и миссии каждого из нас в отдельности. Есть черты в некоторых из прослушанных нами произведений, заставляющие меня вспомнить это время моей молодости. Мое внимание невольно останавливают заголовки некоторых произведений, например, «Латгальские озера», «Море», «Волны» и т. д. Можно изображать пейзаж в музыке, но нас всегда и прежде всего интересует человек. Пейзаж — это фон, на котором непременно должен появиться человек. Когда-то считали музыку Баха абсолютно абстрактной, но музыка Баха с начала до конца наполнена глубоким человеческим содержанием. Музыка — это средство общения между людьми, средство познания мира, познания действительности. Для нас это бесспорно. Прежде чем сочинять, надо хорошенько задуматься, и эта задача не менее трудная. Может быть, гораздо спокойнее идти по проторенной дороге, но ведь эта дорога и не выведет нас вперед.

Очень большая проблема — вопрос о национальном в музыке. Нужно прежде всего жить одной жизнью со своим народом, жить его борьбой, его стремлениями. Иное дело — вопрос о музыкальном языке. У одного композитора может быть больше цитат из фольклора, у другого меньше, у третьего нет их совсем. Вопрос не сводится только к цитатам из фольклора, — хотя, конечно, жалко, если художник живет вне бесконечно ценной сокровищницы, каковой является фольклор, народное творчество. Процесс становления национальной культуры — процесс трудный и сложный; но надо опасаться местной ограниченности, которая тормозит развитие музыкальной культуры.

Эмиль Мелнгайлис, Эмиль Дарзинь, Ян Залит, Альфред Калнинь, Язеп Мединь, Яков Мединь — это действительно золотой фонд латышской музыки. Молодое поколение заставляет меня быть менее почтительно настроенным.

Мне хочется отметить симфонию Иванова. Это исключительно талантливый композитор, но в будущем ему предстоит преодолеть некоторые «но». Эти «но», с моей точки зрения, следующие: некоторая клочковатость; нет большого дыхания. В то же время оркестровка симфонии замечательна. Сравнительно мало полифонии и чисто оркестровой полифонии (видимо, это связано с традициями латышской музыки), все больше гомофонная музыка. Но это не осуждение, а впечатление, которое мне бросилось в глаза.

Ю. Кочуров: Первый пленум композиторов Советской Латвии проходил творчески насыщенно и имел большую принципиальную важность. Перед нами с полной объективностью была развернута картина состояния музыкального искусства. Ее многообразие и своеобразие говорят об одаренности нации. Связь компознтора-профессионала с песней своего народа, — дело большое и актуальное. Но вот мы прослушали «Волны» Скулте. Я бы сказал, что «Волны» Скулте говорят о южных волнах, а не о Балтике.

Обращусь к творчеству латвийских композиторов старшего поколения в лице Калниня, Мелнгайлиса, Дарзиня, Залита и двух братьев Мединь. Эти композиторы глубоко связаны со своим народом, хотя у каждого из них свой творческий почерк. На меня большое впечатление произвело творчество Мелнгайлиса. В частности, его два романса: «Золотые листья» и «У окна зимней ночью», далее «Порванные струны» и «Сердцу тяжко» Калниня. Мне хотелось бы, чтобы многое из того, что мы слушали здесь, зазвучало с нашей концертной эстрады и по радио из Москвы и Ленинграда. Тексты вокальных произведений непременно должны быть переведены на русский язык. Огромное впечатление произвела на меня опера «Банюта» с ее замечательными эпическими полотнами, сделанная глубоко профессионально с вокальной, инструментальной и сценической стороны. Мне меньше понравилась музыка сюиты из балета Калниня «Стабурагс». Из всех квартетов, которые я здесь слышал, я считаю самым сильным квартет Якова Мединя. Хорошее впечатление своей звучностью и замыслом произвел квартет Барисона. Менее яркое впечатление осталось от квартета Скулте: расплывчатость формы мешает восприятию. В квартете Кепита хороша первая тема, но эта хорошая, энергичная тема сильно хроматизирована, что загромождает тематическое развитие. Приятна вторая часть, ее удачные эпизоды и ритм, но бледновата середина. Третья часть по стилю не вяжется с предыдущими.

Переходя к симфонической музыке, мне хотелось бы прежде всего отметить Язепа Мединя, его превосходную технику, идущую от глазуновского стиля, умение хорошо и красочно преподносить свои мысли. Финал симфонии воспринимался сравнительно хуже: мешало, видимо, отсутствие единой симфонической идеи, отсутствие связи с предыдущими частями. В скрипичном концерте хорошо воспринята глазуновская техника, но самое произведение запомнилось менее; оно показывает скорее превосходную степень усвоения традиций, нежели выявление личного «я».

«Латгальские озера» Иванова — рас-

А. Лепин — автор Гимна Латвийской ССР

плывчатая по форме вещь, но размах оркестровой фантазии меня очень прельстил. К тому, что было сказано о симфонии Иванова, я хочу добавить, что бурно развивающийся сюжет не синхронизирован с музыкальной формой и получилось противоречие, ибо не всякий сюжет может быть положен в основу симфонии. Но эта музыка произвела на меня отрадное впечатление, так как я услышал мыслящего художника. Симфония пронизана единой мыслью. Ее слушаешь с огромным напряжением, несмотря на целый ряд недостатков. Я искренно поздравил Скулте, прослушав «Волны». «Победная симфония» Лепина обращает на себя внимание своим замыслом. Но технической стороне уделено недостаточно внимания. Получилось сочинение, сделанное недостаточно умело, идея не получила подлинного выражения. Кантата «Ворота солнца» Грюнфельда понравилась мне умением автора найти окраску, жанр. Идея глубоко поэтическая, но ее воплощению иногда нехватает яркости. «Рута» производит на меня впечатление не оперной, а театральной музыки. Мы уже несколько отошли от силуэтного показа событий и мои симпатии на стороне кантаты.

Мы слышали здесь выдающиеся произведения. Поэтому я призываю к еще большей интенсивности творческого труда, к еше большему напряжению мыслей во всех сочинениях, к какому бы жанру они ни относились.

Г. Попов: Мы можем засвидетельствовать, насколько сильна творческая потенция этой молодой советской республики, как сильна способность к творческой деятельности той группы, которая объединена в Союзе советских композиторов Латвии.

Большая высота латышской музыкальной культуры определяется не только наличием крупных профессиональных деятелей: композиторов, дирижеров, исполнителей, горячо любящих искусство и отдающих ему, в отдельных случаях, всю свою жизнь. Базой этой культуры, ее основой являются песни, раскрывающие душу латышского народа.

У меня создалось впечатление, что программа была составлена в историческом аспекте. Концерт для скрипки Язепа Мединя — сочинение большой давности, не очень приятно послушать хорошее сочинение одного из самых талантливых мастеров. И, вместе с тем, нас сильнее волновало то, над чем работает большой мастер в последние годы. Третья симфония Язепа Мединя написана в 1941 году. Она близка к традициям новой петербургской школы. Эстетическое удовольствие я получил от второй и третьей части. Оркестр находится на большой профессиональной высоте. Музыка поразила своей глубокой эмоциональностью, — мне близко это «горячее» искусство. Романс для кларнета Якова Мединя прекрасно звучал, но замысел его мне кажется более ограниченным. Концерт для скрипки кажется мне более традиционным и менее ярким, чем третья симфония. Мне очень приятно подчеркнуть, что третья симфония, написанная в 1941 году, оставляет наиболее яркое впечатление.

«Латышская рапсодия» № 2 Яна Витолиня произвела на меня впечатление произведения очень красочного, высокого профессионального уровня, технически совершенного, построенного на народном тематическом материале, — если не буквально, то по духу. «Латышская рапсодия» Барисона для фортепиано и оркестра показалась мне произведением не слишком интересным и не потому, что в нем плохо передан национальный колорит или автор не владеет оркестровой фактурой. Не было концертирующей роли фортепиано в художественном смысле слова.

В симфонии Лепина имеется творческий искренний «рывок»; полным голосом звучит замысел автора. Но его порыв до известной степени повис в воздухе, потому что хорошее намерение не есть еще решение задачи, для этого нужно было накопить соответствующий творческий, философский опыт. Прекрасный траурный эпизод начинает волновать слушателя и затем внезапно пропадает. Автор недостаточно овладел техникой крупного симфонического построения. Может быть, он сознательно ограничил себя в выборе красок, но в результате получилось произведение, однообразное в смысле колорита. В смысле конструктивном мне было иногда трудно понять, где начало, где вторая часть, и только когда дирижер сделал перерыв,

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

А. Лепин — автор Гимна Латвийской ССР

Содержание