Работа под руководством А. М. Пазовского над музыкальной классикой является для солистов, хора и оркестра театра им. С. М. Кирова той школой высшего художественного мастерства, той академией музыкальной культуры, в которой выковываются методы и навыки, создаются музыкально-художественные традиции, необходимые для высококачественного исполнения новых, советских опер.

Лучшие традиции старой петербургской оперной сцены — традиции Петрова, Воробьевой, Стравинского, Фигнера и других выдающихся певцов-актеров, музыкально-педагогические традиции Направника — советский театр им. С. М. Кирова непрерывно развивает, совершенствует и обогащает. Солисты, хор, оркестр, музыкально-художественные руководители театра с воодушевлением трудятся над созиданием новой, советской культуры оперного спектакля. От создания безупречного музыкального ансамбля театр уверенно идет к решению еще более сложной задачи: создания такого же безукоризненного музыкально-сценического ансамбля. Этот единый ансамбль музыки и сцены ощущается явственно в «Сказке о царе Салтане» (особенно в последнем акте); еще отчетливее и последовательнее осуществлен он в «Иване Сусанине». Необычайно плодотворным для достижения этого единого, общего ансамбля оказалось творческое содружество таких крупных художников оперной сцены, знатоков своего дела, как главный дирижер театра А. М. Пазовский, режиссеры Л. В. Баратов и В. А. Лосский, художники Билибин и Федоровский, главный хормейстер В. П. Степанов. В их лице превосходные исполнительские коллективы театра — оркестр и хор, равно как и исполнители-солисты, нашли высоко культурных и одаренных руководителей. Московские спектакли театра им. С. М. Кирова — особенно «Иван Сусанин» и «Сказка о царе Салтане» — во многом могут послужить для наших оперных театров высоким образцом художественно-творческой работы.

К. Кузнецов

Показ музыкального искусства Ленинграда

Ленинградцы могут быть вполне удовлетворены приемом, который им оказала музыкальная Москва. Этот теплый прием вызван был, с одной стороны, высоким исполнительским уровнем выступающих коллективов и солистов, а с другой стороны — удачной программой.

Программа была составлена без каких-либо «перегибов», умно и стройно, как умен и строен лик Ленинграда. Можно говорить о подлинной стильности программы, о ее многообразии — без пестроты; об ее импозантности — без хаотичности. Мы не так уж часто задумываемся над стилем в построении цикла концертов и над стилем в построении отдельного концерта.

Чтобы сделать мою мысль более ясной, остановлюсь на одном характерном примере. Он показывает, что и для выдающегося артиста есть в построении программы свои внутренние закономерности, которые лучше не нарушать. Речь идет о концерте пианиста В. Софроницкого. В его выступлении, открывшем серию ленинградских концертов, меня удивило второе, заключительное отделение. Оно состояло из 3-й сонаты Прокофьева и 5-й сонаты Скрябина. Между ними, в качестве интермеццо, стояли две прелюдии и скерцо одаренного ленинградского композитора Гольца. В основном «встретились» две крупные сонаты; каждая из них является одной из кульминаций на творческом пути и того, и другого композитора. Но обе они настолько полярны, что их сопоставление на близкой дистанции мне не показалось художественно убедительным, органичным. И я ушел из концерта под впечатлением, что Скрябин, с его экстатическими порывами и «томлениями», «не прозвучал» под пальцами Софроницкого так, как он прозвучал бы, если бы в нашем сознании не продолжали слышаться «бурное аллегро» сонаты Прокофьева, молодая, чистая поэтичность ее средней части («просто и нежно»).

В программах ленинградцев не было каких-либо «открытий». Но было достаточно произведений, которые мы, к сожалению, не часто слышим в Москве. Я уверен, что для многих из нас большой радостью было услышать исполнение 4-й симфонии Брамса. С большим подъемом, даже энтузиазмом, ее исполнил заслуженный коллектив республики — симфонический оркестр Ленинградской филармонии, под управлением дирижера Н. С. Рабиновича. Было отрадно присутствовать на исполнении этой симфонии. Чувствовалось, что оркестр и дирижер с громадной радостью, с подлинным художественным сопереживанием стремятся к высотам этого удивительного произведения. Особенно удались исполнителям обе последние части — лучше всего, пожалуй, последняя часть — «Энергичное и страстное аллегро», тема с 30 вариациями и кодой. Сколько цельности и вместе с тем жизненности выявлено здесь в вариационной работе! Истолкование «Andante moderato» у меня, однако, рождает возражения. Неизъясни-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

К. Кузнецов

Показ музыкального искусства Ленинграда

Содержание