В. Гроссман

О новых вокальных циклах

Трудно назвать музыкальный жанр, который привлекал бы меньшее внимание советского музыковедения и критики, чем вокальная музыка. На обсуждении декад советской музыки упоминаются, в лучшем случае в порядке простой констатации, несколько удачных новых романсов. И на этом дело заканчивается.

А между тем, в области вокальной лирики создано много превосходных произведений, заслуживающих внимания и обсуждения. И, с другой стороны, — процесс формирования стиля советской вокальной лирики протекает вовсе не так прямолинейно и безболезненно, как это может показаться при беглом знакомстве. Ростки нового стиля пробиваются здесь, пожалуй, медленнее и с большим трудом, чем в других жанрах.

Одной из самых важных причин, обусловливающих этот замедленный рост, является, на наш взгляд, чрезвычайная изолированность романсной лирики от других, смежных, областей музыкального творчества и от советской художественной культуры в целом.

Наши композиторы, как ни странно, почти не обращаются в своих романсах к творчеству советских поэтов. Романсы принято писать только на классические тексты, произведения же советской поэзии используются исключительно в массовых песнях (на это справедливо указывал Д. Кабалевский в своем выступлении на выездном пленуме Оргкомитета Союза советских композиторов в Киеве). Но и массовая песня далеко не использует то лучшее, что есть в нашей поэзии. И здесь вина не только композиторов. За исключением немногих поэтов, специализировавшихся в области песни и серьезно работающих над этим жанром (В. Лебедев-Кумач, М. Исаковский, В. Гусев и некоторые другие), большинство авторов песенных текстов смотрит на этот вид творчества, как на нечто второстепенное. Отсюда — низкое качество текстов массовых песен, о чем не раз уже говорилось и писалось.

Советская поэзия может и должна служить для наших композиторов источником новых тем, новых образов. Советская поэзия, в которой черты художественного стиля нашей эпохи выражены значительно определеннее, чем в музыке, могла бы способствовать формированию советского музыкального стиля, — как в свое время творчество классиков русской доэзии способствовало формированию стиля классической русской вокальной лирики. Не случайно в нашем восприятии тесно связаны между собой Пушкин и Глинка, Некрасов и Мусоргский. В советской же вокальной лирике пока нет ничего художественно-эквивалентного творчеству Маяковского, Багрицкого, Джамбула...

Я не хочу этим сказать, что интерес наших композиторов к поэзии Пушкина, Лермонтова, Блока — явление отрицательное. Речь идет об исключительном предпочтении, оказываемом композиторами классической поэзии и о почти полном игнорировании ими поэзии советской. А ведь внимание

к ней помогло бы композитору взглянуть и на классическую поэзию глазами человека наших дней, расширило бы рамки традиционной трактовки поэзии Пушкина и Лермонтова.

Другое проявление изолированности романсной лирики — это почти полное отсутствие связи между камерным романсом, в собственном смысле этого слова, и бытовыми, массовыми музыкальными жанрами: массовой песней, бытовой лирической песней. То, что исполняется в камерных концертах, и то, чем питается советская эстрада, — не имеет между собой ничего общего. Полное отсутствие интереса со стороны композиторов-романсистов к бытовым музыкальным жанрам, пожалуй, одинаково плохо и для бытовых жанров, и для этих композиторов. Напомним о связях с музыкальным бытом эпохи, столь ясно ощущаемых в романсах Глинки, Даргомыжского, Чайковского. Классики русского романса умели услышать и отобрать в бытовой музыке наиболее характерные, конкретные, связанные с наиболее типичным для того времени кругом настроений интонации и ритмы, умели «поднять» их на огромную художественную высоту. Думается, что таким путем может формироваться и стиль советской вокальной лирики.

В связи со всем сказанным выше особый интерес приобретают попытки некоторых композиторов расширить круг тем, образов, стилистических приемов вокальной лирики. Попытки эти еще очень немногочисленны; ни о каком сколько-нибудь определенно выраженном «направлении» здесь, конечно, говорить еще нельзя. Может быть, и по своим художественным качествам эти произведения не могут сравниться с произведениями, продолжающими традиции классического русского романса. Однако некоторые верно найденные штрихи, удачные художественные приемы позволяют выделить эти романсы и песни из общей массы вокальных произведений, — выделить не только по намерениям авторов, но и по реализации этих намерений.

Из «Трех набросков» Н. Я. Мясковского (ор. 45) особенный интерес представляют две вокальные миниатюры на тексты советского поэта Ст. Щипачева. Щипачев — поэт своеобразный, его стихи иной раз могут показаться несколько угловатыми, неуклюжими. Но в них есть одно замечательное качество: непосредственная, ненаигранная, хорошая простота лирического высказывания, которая многим поэтам «не дается в руки».

Чрезвычайно привлекательны стихи Щипачева, рисующие образы природы: он как своих хороших знакомых — с дружеской, ласковой теплотой — описывает яблоню, березку, подсолнух. Именно такие стихи («О цветке» и «Березка») выбирает Мясковский для своих вокальных набросков.

Особенности лирики Щипачева очень удачно переданы в музыке. Название цикла «Три наброска»¹ — как нельзя лучше выражает и поэтические, и музыкальные его качества. Здесь нет эмоциональной «открытости» свободно, во всю ширь изливающегося чувства; здесь ясно ощущается некоторая скупость средств выражения, свойственная эскизу. Форма «Набросков» чрезвычайно лаконична и проста. Мелодия отличается сдержанностью, ее нужно скорее «напевать», чем петь. Фортепианная партия, хотя и очень выразительная и продуманная, также трактована без всякого блеска и не выходит за рамки «фона».

При всей простоте этих романсов, они свидетельствуют о высокой степени

_________

¹ Третий набросок — «Разговор» — написан на текст поэта Квитко, в переводе С. Михалкова.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

В. Гроссман

О новых вокальных циклах

Содержание