как первоклассных ансамблистов, проявляются с невызывающей сомнений отчетливостью.

Вместе с тем, все три чешских музыканта — это солисты, не лишенные крупных достоинств, а, главное, очень разные, — вопреки складывающемуся, когда они играют вместе, представлению об удивительном единстве их творческих индивидуальностей.

И. Паленичек — солидный и одаренный пианист. У него четкая и ясная техника, плотный, порой, я сказал бы, даже мясистый звук и довольно бурный темперамент. В сольном концерте ему хорошо удалась бетховенская Appassionata. Очень интересно и как-то по-своему прозвучали у него «Картинки с выставки» Мусоргского, хотя трудно согласиться со стремлением артиста обязательно эмоционализировать — и всякий раз по-новому — «Прогулки». Замечательно получаются у него произведения чешских композиторов — прелестные и свежие «Чешские танцы» Б. Мартину и пленительный «Фуриант» Сметаны.

Пражское трио: И. Паленичек, А. Плоцек, М. Садло

А. Плоцек — скрипач романтического толка. У него не слишком сильный, но насыщенный тон и незаурядный виртуозный аппарат. Чешская музыка — стихия, в которой он чувствует себя наиболее свободно. Большое впечатление в его исполнении произвела «Quasi una ballata» и большая «Фантазия» для скрипки с оркестром Иосифа Сука. Кстати сказать, последнее сочинение напрасно игнорируется нашими скрипачами.

М. Садло — музыкант, наделенный подлинным артистизмом, тонким вкусом, своеобразием исполнительской манеры. Судя по его московским выступлениям, он, по преимуществу, лирик. Не случайно в «Вариациях на тему рококо» Чайковского ему более всего удались обе медленные части, сыгранные обаятельно и с чудесным, ласкающим piano. Отлично сыграл он и концерт Дворжака.

Значение гастролей пражских артистов не исчерпывается чисто эстетическими переживаниями, которые им сопутствовали. Они имели для наших слушателей также серьезную познавательную ценность. Нельзя сказать, чтобы в широкой музыкальной среде Москвы знакомство с чешской музыкальной культурой было достаточно полным. Ведь даже Сметана и Дворжак представлены в нашем концертном репертуаре сравнительно небольшим количеством произведений. Последующие же этапы в развитии чешского музыкального творчества, чем ближе к нашему времени, тем все более являются «белыми пятнами» для подавляющего числа наших посетителей концертов.

Интерес к чехословацкой музыкальной современности был подогрет авторским исполнением фортепианного концерта И. Паленичека. Посвященный И. С. Баху и использующий одну из оригинальных баховских тем, этот концерт (так же как и сочинения Б. Мартину, своеобразного и талантливого музыканта) свидетельствует о прочности неоклассических тенденций в сегодняшней чехословацкой музыке, о тяготении чехословацких композиторов к линеарному типу письма. В концерте И. Паленичека много любопытного.

Неожиданна и смела попытка соединить графическую четкость полифонии с гармонической изысканностью французского импрессионизма. Заслуживает одобрения и стремление И. Паленичека обогатить аскетический лаконизм линеарной манеры виртуозностью концертного стиля. Особенно много хорошего в двух крайних, быстрых, частях этого концерта (средняя часть его гораздо беднее по музыкальному материалу).

И, однако же, все это рождает ощущение неудовлетворенности. Когда в чаконне своего трио Д. Шостакович обращается к баховской форме, это естественно: форма чаконны, с неотвратимой — как судьба! — повторностью основной темы оправдана в трио требованиями музыкальной драматургии, а не чудаковатым пристрастием к старомодности, к «архаике». Но возрождение стиля баховского concerto grosso у И. Паленичека, — каковы бы ни были общие достоинства и частные неудачи в этом произведении, — трудно объяснить чем-либо, кроме стремления к стилизаторству. Именно здесь, — а не только в растянутости первой части, в недостаточной выразительности второй, в злоупотреблении литаврами, — наиболее уязвимая сторона фортепианного концерта И. Паленичека. Идейно-эмоциональное «зерно» и у Мартину, и у Паленичека бледнее выразительных средств, которыми они пользуются. Именно в этом — основной упрек, который следует направить в адрес Паленичека, а вместе с ним и в адрес многих западноевропейских «неоклассиков». Дело вовсе не в формальных приемах. Речь идет с том, помогают ли те или иные формальные приемы приблизить искусство к реальной действительности или, напротив, они уводят от нее. В этом суть дела.

Д. Рабинович

Концерт литовского ансамбля в Москве

Литовские народные песни — дайны — на редкость красивы и разнообразны. От времен седой старины до нас дошли сутартинес — древнейшие памятники литовской музыки. Они поражают своеобразием контрапунктического письма, резко выделяющим их среди песен всех соседних народов. Так же оригинальны и более поздние образцы литовского песнетворчества. Они отличаются изощренностью интонационного развития, многообразием ладовой структуры и богатством ритмов, среди которых часто встречаются сложные нечетные построения (в старинных дайнах обычно самое количество тактов мелодии — нечетное). В лирических музыкальных образах литовских дайн нашли отражение быт и история народа. Одной из главных тем литовского народного творчества явилась борьба с немецкими захватчиками. О ней повествуют многочисленные дайны, и слова одной из них стали как бы символическим выражением исторических судеб литовского народа:

Из страны восточной — солнышко всходило,
С западной сторонки — тучи набегали...

В старину дайны распевались обычно под аккомпанемент канклес — струнного инструмента, родственного русским гуслям. Канклес и до сих пор широко распространены в Литве. В народе сохранились также самобытные духовые инструменты — громадные деревянные трубы — тримитас, любимый пастушеский инструмент — лумздялис (или ванздялис), бирбинс, скудутис. Последний особенно интересен как по характеру звучания (чуть хрипловатого, но одновременно очень чистого по интонации). так и по связи с древними сутартинес, нередко исполняемыми ансамблем исполнителей на скудутис. На всех этих инструментах народные музыканты играют с поразительным мастерством. И в инструментальной, и в вокальной музыке, и в танце в равной степени проявилась высокая художественная одаренность литовского народа.

Впечатление большой яркости и свежести осталось от недавних выступлений Госуд. ансамбля песни и пляски Литовской ССР, прошедших в Москве, в концертном зале им. Чайковского. С момента появления на сцене четырех исполнителей на тримитас, чьи торжественные фанфары прозвучали так необычно, и вплоть до заключительной пляски, присутствовавшие с интересом следили за исполнением. Торжественно прозвучала «Песня о Сталине», открывшая программу. Прекрасны старинные песни: «Тихо струится Неман», «Зеленый луг», «Мельница». Хороши танцы, то проникнутые лирической мягкостью (свадебный танец девушек — «Садуте»), то исполненные сочного юмора (танец юношей — «Козлик»), то связанные с трудовыми процессами (танец косцов). И песни, и танцы особенно выиграли от колоритного сопровождения народных инструментов — канклес и ансамбля духовых инструментов, чьи звучания словно переносили слушателей в далекие литовские леса и луга, где родилось и созрело это искусство.

Благодаря умелому подбору и сопоставлению отдельных номеров, программа воспринималась как нечто цельное. Этому впечатлению способствовало также то, что большинство артистов ансамбля является

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Пражское трио: И. Паленичек, А. Плоцек, М. Садло

Концерт литовского ансамбля в Москве

Содержание