Черты реализма в творчестве Вагнера

М. ДРУСКИН

«...Еще раз скажу, что "Нюренбергские певцы" — большая вещь, не только по длине и продолжительности, а по значению своему. Сцена, когда Бекмессер поет свою нелепую серенаду, а Ганс Сакс стучит и мешает ему, затем повылезают разбуженные обыватели, происходит драка, никто ничего не понимает и все кончается выходом ночного стража, который, пропев свое воззвание в F-dur, трубит в ноту Ges, — ни с чем не сравнима... А сколько, кроме этой сцены, превосходного!..»

Эти восторженные строки принадлежат Н. Римскому-Корсакову. Они взяты из письма к В. Стасову от 5 июля 1906 года¹. А за пятнадцать лет до того (21 июля 1891 г.) В. Стасов писал Н. Римскому-Корсакову о Вагнере: «Не только что увертюру его "Зингеров" я до смерти всегда любил и люблю... но и добрая целая половина оперы мне крайне симпатична, а местами и душевно-поэтична... Есть несколько влюбленных тактов, почти страниц, которые меня вот так-таки всего и переворачивают...»²

Что же так пленило в «Мейстерзингерах» крупнейших деятелей русской музыки? — Реализм содержания оперы, выпуклая обрисовка народных типов и характеров наряду с поразительной щедростью в выражении психологических оттенков переживаний и на редкость колоритным изображением драматических положений.

Эти качества выделяют «Мейстерзингеров» в ряду других произведений Вагнера; помогли тому действенный комедийный сюжет, а также обращение композитора к живому материалу истории вместо столь свойственной ему отвлеченной трактовки народных легенд и сказаний.

Возникает вопрос: мог ли создать Вагнер такое выдающееся, народно-национальное по своей сущности произведение — хотя и не лишенное серьезных противоречий, — если в своей драматургии он исходил из ложных, реакционных эстетических принципов? А ведь согласно все еще распространенной концепции принято считать, что идейно-художественное содержание творчества Вагнера последовательно и неуклонно деградировало, начиная примерно с середины пятидесятых годов, когда

_________

¹ «Русская мысль», 1910, № 9, стр. 14З.

² Там же, 1910, № 8, стр. 144–145.

он отказался от своих прежних революционных убеждений, изменив свободолюбивым идеям Фейербаха ради человеконенавистнической философии Шопенгауэра. Как же быть тогда с замечательными страницами партитуры «Кольца Нибелунга», которая создавалась в 1853–1874 гг., или с партитурой «Мейстерзингеров», законченной в 1867 году? Как согласовать высокую художественную ценность музыки великого немецкого композитора с якобы активной антиреалистической направленностью его творческих исканий?

Согласовать несовместимое нельзя. Поэтому надо либо беспощадно «разоблачать» творения Вагнера — в чем, думается, за последнее время изрядно переусердствовали, — либо, что более справедливо, отказаться от таких упрощенных концепций, которые ведут к нарочито искаженным оценкам, к огрубленному пониманию сложных явлений культуры.

Конечно, соблазнительно рассматривать под единым углом зрения различные стороны деятельности Вагнера. Ведь наряду с композитором Вагнером существовал и плодовитый писатель Вагнер, крайне самоуверенный в своих суждениях по любым вопросам культуры, искусства и политики, не слишком разборчивый в методах борьбы со своими противниками — явными и воображаемыми, сочинявший одновременно с «Мейстерзингерами» и мракобесные статьи, вроде «О государстве и религии» (1864) или «Германское искусство и германская политика» (1867–1868).

Легко встать на скользкий путь отождествления идейной сущности разных проявлений вагнеровской деятельности. Но тогда не удастся избегнуть грубейших вульгаризаторских ошибок в оценке музыкального наследия Вагнера. Ибо нельзя ставить знак равенства между субъективными эстетическими и — тем более! — общественно-политическими взглядами художника и объективным содержанием его творчества. Особенно глубокий, диференцированный подход требуется именно к Вагнеру, который на протяжении всей своей жизни был буквально раздираем кричащими противоречиями.

Как художник он сложился под воздействием мятежного духа предреволюционной Германии, в период подъема национально-демократического движения, в бурной атмосфере напряженных идеологических боев. Противоречия этого времени Вагнер отразил в своем творчестве; он не мог их преодолеть ни в годы общественного подъема, ни в годы реакции. Таким он пришел в революцию 1848–1849 гг. — с крайне путаным мировоззрением, в котором смешались воздействие Фейербаха и «истинного социализма» Карла Грюне, бунтарство «Молодой Германии» Лаубе — Гуцкова и анархизм Бакунина — Прудона. Насквозь противоречивым осталось мировоззрение Вагнера и после знакомства с философией Шопенгауэра (в 1854 г.).

Но если с годами усилилось реакционное направление общественно-политической деятельности Вагнера, то в своем творчестве он не порывал с реалистическими тенденциями, которые обозначились еще в произведениях сороковых годов. Более того, черты реализма в некотором отношении окрепли и развились благодаря соприкосновению с образами народной поэзии; эти образы он отныне разрабатывал, отказавшись от сюжетов средневековой рыцарской романтики.

Тем не менее реакционная идеология отравляла сознание художника ядом пессимизма, порождала субъективистские настроения, а порой приводила к утверждению национально-шовинистических или клерикальных идей. Но Вагнер (как и Бальзак) истинно велик в том, что, несмотря на свои субъективные реакционные взгляды, объективно отображал существенные стороны действительности, вскрывал — в

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Черты реализма в творчестве Вагнера

М. ДРУСКИН

Содержание