По окончании консерватории

СЕРГЕЙ ПРОКОФЬЕВ

Из автобиографии¹

За хорошее окончание консерватории я получил от матери поездку за границу и выбрал Лондон, где в это время с большой помпой проходил русский оперно-балетный сезон Дягилева. Сезон был действительно интересный: пел Шаляпин, дирижировал Рихард Штраус, шло много новинок. Сам Дягилев, во фраке, в цилиндре, при монокле и белых перчатках, был великолепен. Нувель познакомил нас, и я сыграл 2-й концерт. Художник Серт, бывший тут же, закричал по-французски: «Но это какое-то дикое животное!» — и очень извинялся, узнав, что я понимаю. У Дягилева явилась странная идея, нельзя ли «поставить» этот концерт, то есть, чтобы я играл его с оркестром, а на сцене шла балетная пантомима. Во время побочной партии финала ему, например, рисовался персонаж вроде Леля. Но подогнать сюжет было трудно, и затею оставили. У меня в ту пору зарождалась мысль написать оперу на «Игрока» Достоевского, и я изложил ее Дягилеву. Он возразил, что оперная форма отмирает, а балетная расцветает, поэтому надо писать балет. После нескольких встреч и разговоров было решено, что по возвращении в Петербург я свяжусь с каким-нибудь писателем, например, Городецким, и сделаю с ним балет на русский сказочный или доисторический сюжет. В промежутках между этими разговорами я услышал и увидел много нового: «Дафниса и Хлою» Равеля, «Жар-Птицу» и «Петрушку» Стравинского. Живость, изобретательность, «заковырки» меня чрезвычайно заинтересовали, но я отказывал им в наличии настоящего тематического материала. Материал в этих балетах был такой «другой», что я просто не воспринимал его за материал, — явление, вероятно, нередко происходящее со слушателями, впервые соприкасающимися и с моей музыкой. В Лондоне было всё так интересно, что я едва не прозевал надвигающуюся европейскую войну, и лишь совершенно нечаянно вернулся в Петербург за несколько дней до начала ее.

С точки зрения мобилизации война меня не коснулась, так как я был единственным сыном при матери-вдове, а эта категория не призывалась. Пока Городецкий выдумывал скифский сюжет, я работал над переделкой «Симфониэтты» ор. 5 для исполнения в концертах Зилоти. Статья Мизантропа в «Музыке» возымела действие. «Я не могу пригласить Прокофьева играть 2-й концерт — говорил Зилоти, — потому, что тогда мне пришлось бы дирижировать, а это сверх моих сил. От музыки Дебюсси исходит аромат, а от этой воняет. Но если все так настаивают, я могу пригласить автора продирижировать «Симфониэттой». — Я решил в грязь лицом не ударить и обновить ее как следует.

_________

¹ Первая часть автобиографии Сергея Прокофьева — «Юные годы» — была напечатана в журнале «Советская музыка», № 4 за 1941 год. — Ред.

Опера, несмотря на афоризмы Дягилева, продолжала привлекать меня. Поскольку нельзя было отвлекаться большою работой, я сочинял длинные романсы: «Гадкого утенка», обдумывал «Под крышей». Городецкий откопал несколько удачных скифских образов, но драматическая выдумка ему не давалась, и лишь после многих встреч мы кое-как

С. С. Прокофьев

Рим, 1915

сколотили сюжет, который озаглавили «Ала и Лоллий»¹. По мере поступления материала, я немедленно писал музыку. Хотелось размахнуться на что-то большое. «Весну священную» Стравинского я уже слышал в концерте, но не понял. Весьма возможно, я искал те же образы по-своему. Пришли Нурок и Нувель, послушали, помолчали, и

_________

¹ «Без пяти минут удачный сюжет», — как выразился кто-то.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

По окончании консерватории

СЕРГЕЙ ПРОКОФЬЕВ

С. С. Прокофьев

Рим, 1915

Содержание