Выпуск № 4 (78) | 1940 - страница 41

Палынь, палынь, трава горкая,
Трава горкая, безкаронная,
Ox i ёсь каму мяне бiць-журыць,
А пажалаваць мяне й некаму.

Облака, тучи, туман — символы-предвестники надвигающегося горя, беды. Так, в балладе о девушке, похищенной польскими солдатами, туман, застилающий поле, символизирует близкую гибель девушки:

Туман поле аблягае,
Жоунiр дзеуку падмауляе...

Дождь — символ печали, слез:

Закурыуся цixi дробен дожджык
Па чыстому полю;
Зажурыуся мой татачка родны
Па маёй горкай долi...

Перелетные птицы, ветер, вода — в условиях оседлого земледельческого хозяйства — символы свободы передвижения, вестники, связывающие разлучившихся:

Павей, павей, буйны вецер, да з глубокага яру,
Прыбудзь, прыбудзь, мой мiленькi, да з далекага края...

Также как в русской и украинской народной поэзии, образы зверей и птиц наиболее часто встречаются в белорусских песнях в качестве парных символов свадебной лирики: жених сравнивается с хищной птицей (или охотником), невеста — с ее добычей. В белорусской народно-поэтической традиции образы-символы обычно лежат в основе целых лирических композиций (чаще всего свадебных и рекрутских песен), развивающихся из основной формулы двучленного параллелизма¹:

Чаго ты, лосю, чаго, сiвенькi,
К сялу прилягаеш,
Цi ты, лосю, цi ты, ciвeнькi,
Цяжкую зiмy чуеш?
Да хаць цяжкую, хаць не цяжкую,
Не будзе, як лецiчка...

Чаго, дзевачка, чаго, маладая,
Так сiльненька плачэш?
Цi ты, дзевачка, цi ты, маладая,
Лixyю свякроу чуеш?
Хаць лixyю, хаць не лixyю,
Не будзе, як мамачка...

В более позднем песенном слое символические образы присутствуют лишь в качестве традиционных лирических зачинов, часто сохраняющих форму двучленного параллелизма, например:

Зялен дубок, лiсток ападае,
На малойца журба нападае...

Наряду с устойчивой развитой системой символических образов, в белорусской народной поэзии столь же большое место занимают образы иного типа: сжатые описания лирических состояний в бытовой обстановке (часто от первого лица), а также зарисовки непосредственных впечатлений окружающей действительности, насыщенных острой «хваткой» предметно-реалистических деталей. Так, в одной из песен весеннего цикла в нескольких штрихах описывается выход скотины в поле:

Уже каровы у дубровы,
Вараное стада у чыстам полi,
А полеячкi у гародзi.
Iдуць каровы рыкаючы,
Вараное стада — брыкаючы,
А полеячкi — спiваючы...

_________

¹ Двучленный параллелизм — широко распространенный в народной поэзии прием лирической композиции: сопоставление (в двух параллельно построенных стихах) человека с явлениями природы, животными, птицами, например: «Не буйны ветры навянули, не званы гости наехали» (см. об этом специальную статью А. Н. Веселовского, «Психологический параллелизм и его формы в отражении поэтического стиля». Собр. соч., т. I. СПБ. 1913).

Подобный тип небольших бытовых реалистических зарисовок характерен и для белорусской свадебной лирики, в отличие от русской, очень мало насыщенной элементами эпической традиции и ее поэтическими канонами.

Тип песни-зарисовки достигает наибольшей силы и выразительности в песнях жнивного цикла, запечатлевших в художественных образах тяжелое историческое прошлое белорусского крестьянина. Образы жнивных песен непосредственно фиксируют трудовую обстановку — бескрайное поле, медленно движущееся, палящее солнце.

В одной из западно-белорусских жнивных песен батрачка упрекает солнце в том, что оно не хочет ей помочь, не зная тяжести подневольного труда:

Да сонейка, сонейка...
Не бывала ты у найме
I не спагадаеш ты мне...

Именно в жнивных, в особенности западно-белорусских, песнях наиболее открыто прорывается протест против помещичьего гнета, жалобы на тяжесть непосильной работы, ненависть к панам, веками угнетавшим белорусских крестьян:

Бадай пану у двары страшна,
Як нам у пoлi сонца зайшло.
Сонца зайшло, шчэ мы жнема,
За месяцам снапы носiма,
Пры зарах у копы кладзема,
У поуночы до дому iдзема,
На свiтaннi вечарайма.

A у дзень белы iзнyy iдзема.
Бадай пана не хавалi,
Штоб сабакi разарвалi;
Пахавалi пры далiны,
Штоб па пану ваукi вылi.
Бадай пана громы убiлi,
Як мы pyчкi патамiлi.

В этой же традиции реалистического повествования обычно разворачиваются балладные сюжеты.

Наконец, значительное место в семейной и любовной лирике занимают песни в форме бытового диалога, уже вне какой бы то ни было поэтической символики (диалоги между мужем и женой, матерью и дочерью, свекровью и невесткой, парнем и девушкой и т. д.).

В более поздней белорусской песне и балладе, в особенности в любовной лирике, предметно-реалистические описания, перемежающиеся с бытовым диалогом, вытесняют традиционный круг символических образов. Следы старой поэтической традиции сохраняются чаще всего в виде зачинов, удержавших различные типы символических образов (иногда переосмысленных). Таков, например, зачин песни-жалобы примака (мужа-работника):

Зажурылась калiнанька, што ягод не мае,
Хто у прымах не бывау, тот гора не знае...

Советская песня и частушка продолжают линию реалистического стиля поздней лирической песни, переосмысливая ее и насыщая героическим пафосом.

Центральные образы новых советских народных песен Белоруссии — Ленин и Сталин. Песня соединяет их имена в образах двух богатырей, освободивших белорусский народ от вековой нужды и горя, «осветивших дороженьку» темного белорусского села. Дело, начатое Лениным, завершил Сталин:

Шыраку дарожаньку
Ленiн пралажыу,
Пракладку дарожанькi
Сталiн завяршыу.
Ленiн—Сталiн далi
Усiм народам зямлi,
Жыццё светлае,
Да заможнае.

Образ Сталина в белорусском песенном фольклоре запечатлелся в поэтических символах (зари, солнца), несущих свет и радость:

Што за сонца яснае
Над зямлёй усёй гарыць?
Гэта наш любiмы Сталiн
Цяпло и шчасце нам дарыць...

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание