Выпуск № 1 (75) | 1940 - страница 17

сионистской миниатюры. Он подтверждает, насколько чуток был Чайковский (до конца своих дней) к новым художественным направлениям, как остро реагировал он, в частности, на новое течение французской художественной, мысли, претворив его, впрочем, в нечто глубоко-индивидуальное, не отвергающее, а лишь расширяющее свойственную ему тематику и способы ее выражения.

Мы лишены возможности — в рамках журнальной статьи — привести доказательство того, что шесть романсов opus’a 73 представляют собою подлинный цикл. Но даже разбор отдельного романса, входящего в этот цикл, покажет, как существенно нов жанр, найденный Чайковским в конце своих дней.

Меркнет слабый свет свечи.... Бродит мрак унылый...
И тоска сжимает грудь с непонятной силой.
На печальные глаза тихо сои нисходит...
И с прошедшим в этот миг речь душа заводит.
Истомилася она горестью глубокой...
Появись же хоть во сне, о, мой друг далекий...

Полное, безраздельное господство субдоминантовых гармоний накладывает на этот единственный в своем роде романс печать глубокой, скорбной меланхолии. Доминанта (D/S) встречается лишь как побочная функция субдоминантовой тональности си-бемоль-минор. Все остальные обороты — без всякого исключения — выражаются формулой S/Т. Однообразие гармонического фона, в свою очередь, оформлено совершенно однотонно (сплошной органный пункт на F, равномерные колокольные удары на каждой третьей доле в глубоком басу, разрешение в тонику, как правило — на второй доле). Партия фортепиано представляет полную неподвижность даже тогда, когда гнетуще однообразные аккорды насыщаются отдельными скорбными интонациями или имитированием вокальной мелодии.

Что касается интонаций голоса, то они выделяются прежде всего замечательным соответствием стихотворной речи: та же структура фраз, те же понижения и повышения. Образцовая декламация в этом романсе без труда опровергает все нападки на Чайковского за «небрежное обращение с текстом». Уже первая строфа дает полное представление о всем совершенстве вокального «произношения»:

Прим. 8

Мы уже отмечали свойственный Чайковскому синтез речитативного «говора» со строго мелодическим строением фразы. Тут мы встречаем один из лучших образцов подобного рода. Необычная интонация на звуках уменьшенного трезвучия (с — es — ges) дополняется столь же необычной хроматической последовательностью (ges — f — е — es — des). Второе построение романса представляет полный контраст этой «разговорной» имитации: оно является

безличной типично-мелодической концовкой на тонике с задержанием, почти совпадает с соседней концовкой на словах «с непонятной силой» и лишена каких-либо индивидуальных черт. Третье построение («и тоска сжимает грудь»...) очень выразительно: это настоящее мелодическое построение, означающее страстный порыв и столь типичное для позднего Чайковского. Оно элементарно: звуки минорного трезвучия и тетрахорд с — des — es — f, дышащий мрачной силой. Спад на октаву и концовка живо напоминают конец голосовой партии романса «На нивы желтые»¹.

В этой строфе мы наблюдаем типичную для мелодии Чайковского последовательность разнообразных, часто пестрых по своей жанровой природе и художественному качеству интонаций. Между тем, эта вокальная мелодия отличается единством. Оно идет не только от монолитного сопровождения — гармонического фона. В гораздо большей мере единство — в самой последовательности интонаций, в повышениях и понижениях, в ритме², что в свою очередь коренится в содержании слов и вызванного ими настроения музыки. Поэтому разнородные интонации — изысканная и банальная, страстно напряженная и вяло безличная — воспринимаются слитно и образуют подлинную цельность мелодии.

Мелодии остальных двух строф содержат мало новых интонаций. Даже кульминационный пункт, с его страстной мольбой («Появись же хоть во сне...»), представляет собою перенесенный в более высокую тесситуру, на октаву выше, первый мотив голосовой партии, с его страстными, необычными последованиями и хроматизмом:

Прим. 9

Из новых мотивов впечатляет полный захватывающей нежности начальный мотив второй (и третьей) строфы:

Прим. 10

В нем звучат душевная боль, глубочайшее интимное чувство и меланхолия. Композитор достигает такого синтеза сочетанием простейших элементов: понижающегося движения с преобладающей диатоникой и вкрадывающейся хроматической последовательностью, заключительным вздохом — задержанием, — и все это в узких пределах кварты. Остальные интонации мало значительны сами по себе; но они служат сохранению и укреплению основного скорбно-меланхолического настроения в этом наредкость едином по содержанию романсе.

Черновик романса «Ночь»³ интересен главным образом метрическими вариантами остинатного F в глубоком басу, появляющегося на третьей доле каждого такта. Вначале Чайковский избрал половинную, а потом из-

_________

¹ Концовка обоих мотивов совпадает буквально (f — f — /as — g — g — f).

² Заметим, что метр всей строфы, так же как и остальных строф, равен 1+1+2, что в свою очередь способствует впечатлению единства.

³ Из архива С. И. Танеева в Доме-музее П. И. Чайковского в Клину.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Прим. 8

Прим. 9

Прим. 10

Содержание